Феогност (митрополит Киевский)

Святитель Феогност
Святители Фотий, Феогност и Киприан
Смерть	11 марта 1353(1353-03-11) Москва
В лике	святителей
День памяти	14 (27) марта

Митрополит Феогност (? — 11 марта 1353, Москва) — святой, митрополит Киевский и всея Руси, родом грек, преемник святого митрополита Петра. Автор поучения и грамоты.

Получив посвящение в Константинополе в 1328 году от патриарха Исайи, Феогност поселился в Москве.

В 1329 году он посетил Новгород и объявил оттуда анафему псковичам, принявшим к себе опального князя тверского Александра Михайловича. Александр оставил Псков и уехал в Литву. После этого, было прислано к Ивану Калите посольство во главе с псковским посадником Селогой. Иван Калита утвердил мир с ними, а Феогност благословил. Через полтора года князь Александр воротился и стал княжить в Пскове. Старое стремление Пскова получить церковную самостоятельность усилилось: псковичи выбрали себе в епископы некоего Арсения и послали его для посвящения к митрополиту, но Феогност отказал им в этом.

При Феогносте митрополит Пётр был причислен к лику святых. Феогносту удалось закрыть открытые было митрополии литовскую и галицкую, но последняя в 1337 — 38 гг. вновь была открыта и существовала до 1347 года.

Подобно своим предшественникам, Феогност предпринимал путешествия по своей митрополии. В Орду Феогност ездил два раза. Во вторую поездку (1342) его встретили там большие неприятности. Кто-то сказал хану Джанибеку, что митрополит собирает большие доходы с духовенства и что у него много денег. Хан потребовал у него платежа со всего духовенства. Феогност перенес в Орде всякие истязания, раздарил до 600 рублей разным сильным людям и настоял на том, что хан утвердил за церковью все её прежние льготы новым ярлыком.

Умер 11 марта 1353 от чумы. Погребён в Успенском соборе московского Кремля.

В 1471 году мощи его обретены нетленными, но почивают под спудом. Память святителя Феогноста совершается 14 (27) марта.

Ссылки

• [www.rulex.ru/01210228.htm Феогност (святой митрополит киевский)] // Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
• [www.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=4673 Феогност, митрополит всея Руси] на сайте Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН
• [www.saints.ru/f/27mrmitrFeognostKievskiiMoskovskii.html Житие святого отца нашего Феогноста, митрополита Киевского и всея России]

Отрывок, характеризующий Феогност (митрополит Киевский)

– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.