Феодора Саксен-Мейнингенская

Эта статья — о дочери Бернгарда III. О дочери Фридриха Саксен-Мейнингенского см. Феодора Саксен-Мейнингенская (1890–1972).

Феодора Саксен-Мейнингенская
нем. Feodora von Sachsen-Meiningen
Имя при рождении:	Феодора Виктория Августа Мария Марианна Саксен-Мейнингенская
Дата рождения:	19 мая 1879(1879-05-19)
Место рождения:	Потсдам, Германская империя
Дата смерти:	26 августа 1945(1945-08-26) (66 лет)
Место смерти:	Ковары, Польская Республика
Отец:	Бернгард III Саксен-Мейнингенский
Мать:	Шарлотта Прусская
Супруг:	Генрих XXX, принц Рёйсс-Кёстриц
Феодора Саксен-Мейнингенская на Викискладе

Феодо́ра Са́ксен-Майнинге́нская (нем. Feodora von Sachsen-Meiningen; 19 мая 1879, Потсдам — 26 августа 1945, Ковары) — принцесса Саксен-Мейнингенская; единственный ребёнок Бернхарда III Саксен-Майнингенского и его супруги Шарлотты Прусской, старшей дочери германского императора Фридриха III и Виктории Великобританской. Феодора была старшей из правнуков королевы Виктории.

Ранняя жизнь

Принцесса Феодора родилась 12 мая 1879 года в семье Бернгарда, наследного принца Саксен-Мейнингенского, и Шарлотты Прусской. По материнской линии Феодора была старшей внучкой будущего германского императора Фридриха III и Виктории Великобританской; кроме того, новорождённая принцесса стала первой правнучкой королевы Виктории. По отцовской линии Феодора была внучкой Георга II, герцога Саксен-Мейнингенского, и Шарлотты Прусской, племянницы императора Вильгельма I.

Мать принцессы, Шарлотта, любила находиться в обществе и ненавидела беременность, считая, что она ограничивает её деятельность; после рождения Феодоры Шарлотта объявила своей матери, что больше не собирается рожать детей и предпочитает вернуться к императорскому двору и наслаждаться жизнью, чем несказанно огорчила кронпринцессу Викторию. Для европейской королевской семьи было непривычным наличие только одного ребёнка, и Феодора, вероятно, переживала детство в одиночестве. Шарлотта любила путешествовать и оставляла дочь на попечение своей матери в замке Фридрихсхоф, полагая, что та сможет обеспечить наилучший уход маленькой принцессе. Виктория, которой нечасто предоставлялась возможность увидеть детей своего старшего сына, любила проводить время со своей старшей внучкой. Вспоминая одно из посещений Феодоры, Виктория писала, что «она действительно хороший маленький ребёнок и ею намного легче управлять, чем её Мама́».

Виктория, ощущая нехватку дома Феодоры, постепенно приобрела озабоченность по поводу внешности девушки и её умственного развития; кронпринцесса описывала свою тринадцатилетнюю внучку как обладающую «резким напряжёнными чертами лица» и необычайной низкорослостью. Кроме того, Феодора не проявляла большого интереса к учёбе, предпочитая вместо этого обсуждать легкомысленные предметы, например, моду. Её бабушка, которая придавала большое значение образованию, винила в этом недостаточный родительский контроль над пробелами в обучении девушки, комментируя это тем, что «атмосфера в её дома была не самой лучшей для ребёнка её возраста… С Шарлоттой в качестве примера, что ещё можно ожидать… Её родители редко бывали дома или [были] вместе… Она вряд ли знает, что такое жизнь дома!»

Несмотря на столь нелестное мнение кронпринцессы, Феодора нравилась королеве Виктории. В июне 1887 года маленькая Феодора вместе с родителями побывала на золотом юбилее королевы в Лондоне; в то время, как её родители находились в Букингемском дворце, сама Феодора оставалась со своей кузиной Алисой Баттенберг в доме герцогини Баклю в Уайтхолле, позволившей девочкам понаблюдать за королевской процессией по пути в Вестминстерское аббатство. В письме дочери королева Виктория описывала девочку как «милую маленькую Фео, которая так хороша и я думаю, что вырастет она довольно симпатичной. Мы были рады, что она есть у нас, и я думаю, этот дорогой ребёнок и сам наслаждается этим».

Жизнь в браке

Чем старше становилась Феодора, тем чаще возникал вопрос о будущем браке принцессы. Изгнанный князь Пётр I Карагеоргиевич, который был старше принцессы на тридцать шесть лет, предлагал себя в качестве жениха, хотя сделано это было, вероятно, в расчёте получить поддержку при наследовании сербского престола. Шарлотта заявила, «что для такого трона Феодора слишком хороша». На роль будущего мужа также рассматривался Альфред, наследный принц Саксен-Кобург-Готский, единственный сын герцогини Эдинбургской, которая была дружна с матерью Феодоры.

Через несколько месяцев после возвращения с празднования бриллиантового юбилея королевы Виктории, проходившего в июне 1897 года, Феодора обручилась с принцем Генрихом XXX Рёйсс-Кёстрицким, о чём было объявлено в начале октября. Отец Генриха умер в начале 1898 года и заключение брака было отложено на несколько месяцев. Вскоре поползли слухи, что помолвка и вовсе была расторгнута, однако они оказались несостоятельными: 26 сентября 1898 года в Бреслау состоялась лютеранская брачная церемония.

Не особенно богатый или титулованный Генрих служил капитаном 92-го брауншвейгского пехотного полка. Вдовствующая императрица Виктория была удивлена таким выбором жениха, в частности из-за его положения, но отметила, что невеста, по крайней мере, казалась счастливой. Пятнадцатилетняя разница в возрасте между новобрачными не смущала вдовствующую императрицу и она писала: «Я очень рада, что он старше неё, и если он мудр, и надёжен, и непоколебим, он может сделать для неё много хорошего, и всё может получиться неплохо, но у неё был странный пример её матери и сама она странное маленькое существо». Феодора была без ума от своего жениха и, скорее всего, искала способ избавиться от сомнительной домашней жизни с родителями.

Сразу после возвращения из свадебного путешествия Генрих стал проводить много времени на службе, а Феодора присоединился к читательской группе и часто посещала оперу и театр в Берлине. Феодора часто сопровождала мужа в его военных поездках и путешествовала по всей Германии. В отличие от матери, не желавшей иметь детей или внуков, Феодора жаждала стать матерью, но её желание так и не исполнилось.

Последние годы

Феодора страдала большую часть её взрослой жизни из-за плохого здоровья, охарактеризовав свои болезни как «старую историю». Как и её мать и бабку, Феодору мучили головокружение, бессонница, тошнота, различные боли, паралич, запор и диарея. Феодора перенесла несколько операций и безуспешно пыталась вылечить бесплодие.

В 1900 году Феодора посетила Виндзорский замок и в последний раз встретилась со своего прабабкой королевой Викторией, которая скончалась в следующем году. Генрих присутствовал на похоронах королевы в одиночестве, поскольку пошатнувшееся здоровье Феодоры не позволило ей покинуть дом. Феодора винила малярию в своём состоянии; Шарлотта же объявила членам семьи, что Генрих наградил жену венерическим заболеванием, что Феодора яростно отрицала. Шарлотта попросила дочь сдать анализы её личному врачу и когда Феодора отказалась, Шарлотта убедила себя, что была права. В ответ Феодора отказалась посещать дом матери и пожаловался членам семьи на «немыслимые» действия Шарлотты.

В 1903 году Генрих был переведён в Фленсбург, где поселился с женой в небольшом доме. Феодора поняла, что регион с мягким климатом положительно влияет на её здоровье. Чтобы увеличить положительный эффект и вероятность забеременеть, Феодора стала принимать таблетки с мышьяком и торием. Её слабый организм вновь дал сбой и в октябре 1904 года Феодору стали мучить зубная боль и мигрени, которые она списала на грипп. Феодора снова и снова пыталась зачать и многие годы посещала частные клиники, где ей проводили мучительные операции и процедуры, которые, однако, не давали результатов.

Две мировых войны

С началом Первой мировой войны Генрих был переброшен на Западный фронт, а его жена открыла небольшой госпиталь для лечения раненых солдат. В этот период отношения между супругами ухудшились; Генрих считал, что Феодора наслаждалась своими жалобами на болезни и хождением по врачам. Он писал, что её болезнь «состоит в основном в полном отсутствии энергии и умственной апатии», и жаловался, что «она сильно преувеличивает свои недуги и вызывает у меня и других совершенно ненужные тревоги».

После войны, завершившейся поражением Германии, отец Феодоры лишился своего герцогства. О том, как жила в этот период Феодора известно мало; также были утеряны записи о её болезнях в этот период. Она провела свои последние годы в санатории Бухвальд-Хохенвизе близ Хиршберга в Силезии. Феодора покончила с собой 26 августа 1945 года, вскоре после окончания Второй мировой войны.

В 1990-х годах историк Джон Рёль и его коллеги Мартин Уоррен и Дэвид Хант нашли могилу Феодоры в Польше, эксгумировали тело для анализа ДНК и обнаружили, что и Феодора и её мать страдали одной из форм порфирии.

Генеалогия

Предки принцессы Феодоры Саксен-Мейнингенской

16. Георг I Саксен-Мейнингенский               8. Бернгард II Саксен-Мейнингенский                       17. Луиза Элеонора Гогенлоэ-Лангенбургская               4. Георг II Саксен-Мейнингенский                             18. Вильгельм II Гессен-Кассельский               9. Мария Фридерика Гессен-Кассельская                       19. Августа Прусская               2. Бернгард III Саксен-Мейнингенский                                   20. Фридрих Вильгельм III               10. Фридрих Генрих Альбрехт Прусский                       21. Луиза, королева Пруссии               5. Шарлотта Фридерика Прусская                             22. Виллем I               11. Марианна Оранская-Нассау                       23. Вильгельмина Прусская               1. Феодора Саксен-Мейнингенская                                         24. Фридрих Вильгельм III               12. Вильгельм I, император Германии                       25. Луиза, королева Пруссии               6. Фридрих III, император Германии                             26. Карл Фридрих Саксен-Веймар-Эйзенахский               13. Августа Веймарская                       27. Мария Павловна               3. Шарлотта Прусская                                   28. Эрнст I Саксен-Кобург-Готский               14. Альберт Саксен-Кобург-Готский                       29. Луиза Саксен-Гота-Альтенбургская               7. Виктория Саксен-Кобург-Готская                             30. Эдуард Август, герцог Кентский               15. Виктория, королева Великобритании                       31. Виктория Саксен-Кобург-Заальфельдская             </center>

Литература

• Moore, Michael R. An Historical Introduction to Porphyrin and Chlorophyll Synthesis // [books.google.ru/books?id=OckqbM7hcGAC Tetrapyrroles: Birth, Life and Death] / Martin Warren; Alison Smith. — Springer Science & Business Media, 2009. — P. 20—21. — 406 p. — ISBN 0387785183, 9780387785189.
• Packard, Jerrold M. [books.google.ru/books?id=9WHY4SWNg1IC Victoria's Daughters]. — St. Martin's Press, 1999. — P. 292. — 384 p. — ISBN 0312244967, 9780312244965.
• Pakula, Hannah. [books.google.ru/books?id=vpfuc37LLEAC An Uncommon Woman]. — Simon and Schuster, 1997. — P. 537, 561. — 704 p. — ISBN 0684842165, 9780684842165.
• Röhl, John C. G. [books.google.ru/books?id=dKQ8AAAAIAAJ Young Wilhelm: The Kaiser's Early Life, 1859-1888]. — Cambridge University Press, 1998. — P. 114. — 979 p. — ISBN 0521497523, 9780521497527.
• Rushton, Alan R. [books.google.ru/books?id=LU8lc56XyVMC Royal Maladies: Inherited Diseases in the Ruling Houses of Europe]. — Trafford Publishing, 2008. — P. 118. — 261 p. — ISBN 1425168108, 9781425168100.
• Van der Kiste, John. Charlotte and Feodora: A Troubled Mother-Daughter Relationship in Imperial Germany. — CreateSpace Independent Publishing Platform, 2012. — ISBN 1514877376, 9781514877371.
• Vickers, Hugo. [books.google.ru/books?id=V6mrZ-nzWvMC Alice: Princess Andrew of Greece]. — Macmillan, 2013. — P. 27. — 496 p. — ISBN 1466849037, 9781466849037.

Отрывок, характеризующий Феодора Саксен-Мейнингенская

– А ты разве боишься? – спросил Пьер.
– А то как же? – отвечал солдат. – Ведь она не помилует. Она шмякнет, так кишки вон. Нельзя не бояться, – сказал он, смеясь.
Несколько солдат с веселыми и ласковыми лицами остановились подле Пьера. Они как будто не ожидали того, чтобы он говорил, как все, и это открытие обрадовало их.
– Наше дело солдатское. А вот барин, так удивительно. Вот так барин!
– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат. Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с начальником.
Перекатная пальба пушек и ружей усиливалась по всему полю, в особенности влево, там, где были флеши Багратиона, но из за дыма выстрелов с того места, где был Пьер, нельзя было почти ничего видеть. Притом, наблюдения за тем, как бы семейным (отделенным от всех других) кружком людей, находившихся на батарее, поглощали все внимание Пьера. Первое его бессознательно радостное возбуждение, произведенное видом и звуками поля сражения, заменилось теперь, в особенности после вида этого одиноко лежащего солдата на лугу, другим чувством. Сидя теперь на откосе канавы, он наблюдал окружавшие его лица.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, чаще и чаще на батарею попадали снаряды и залетали, жужжа и свистя, дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.
– Чиненка! – кричал солдат на приближающуюся, летевшую со свистом гранату. – Не сюда! К пехотным! – с хохотом прибавлял другой, заметив, что граната перелетела и попала в ряды прикрытия.
– Что, знакомая? – смеялся другой солдат на присевшего мужика под пролетевшим ядром.
Несколько солдат собрались у вала, разглядывая то, что делалось впереди.
– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.


Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.


Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.
С поля сражения беспрестанно прискакивали к Наполеону его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому, что в жару сражения невозможно сказать, что происходит в данную минуту, и потому, что многие адъютапты не доезжали до настоящего места сражения, а передавали то, что они слышали от других; и еще потому, что пока проезжал адъютант те две три версты, которые отделяли его от Наполеона, обстоятельства изменялись и известие, которое он вез, уже становилось неверно. Так от вице короля прискакал адъютант с известием, что Бородино занято и мост на Колоче в руках французов. Адъютант спрашивал у Наполеона, прикажет ли он пореходить войскам? Наполеон приказал выстроиться на той стороне и ждать; но не только в то время как Наполеон отдавал это приказание, но даже когда адъютант только что отъехал от Бородина, мост уже был отбит и сожжен русскими, в той самой схватке, в которой участвовал Пьер в самом начале сраженья.