Феодорит Кирский

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Феодорит Кирский



Феодори́т Ки́рский (др.-греч. Θεοδώρητος ο Κύρου; 386 (393?) — 457) — епископ Кирский, богослов, один из виднейших апологетов диофизитской христологии. Представитель Антиохийской школы богословия. Величайший из идеологических противников святого Кирилла Александрийского и защитник несторианства[1]. За криптонесторианство был осужден и извержен Вторым Эфесским собором, оправдан и восстановлен на соборе Халкидонском. Его криптонесторианские сочинения были осуждены Пятым Вселенским собором как еретические.





Жизнеописание

Небольшие сведения из биографии Феодорита находятся в книге «История боголюбцев». Его родители были достаточно богатыми людьми, имели рабов. Они, как и сам Феодорит, свободно говорили по-сирийски и по всей видимости были сирийцами, хотя все свои сочинения Феодорит писал впоследствии на греческом. Отец и мать Феодорита прожили в супружестве 13 лет и не имели детей. Как пишет сам Феодорит, мать его избавилась от бесплодия благодаря молитвам Македония Критофага. Беременность протекала тяжело, выкидыша не было только благодаря молитвам Македония Критофага. Роды были трудными, Феодорит выжил, как он пишет, благодаря молитвам Петра Галатийского. Он был единственным ребёнком в семье. Воспитала Феодорита его бабушка, мать его матери[2][3].

Феодорит родился в Антиохии, где получил отличное образование; кто были его учителя — неизвестно, но несомненно, что мать имела на него большое влияние. Он рано поступил в монастырь св. Евпрепия и был там чтецом. Жизнь Феодорита до епископства мало известна.

В 423 г. Феодорит сделался преемником Исидора в епископии Кирской. На этом посту Феодорит приобрёл громкую славу общественного деятеля, пастыря и писателя. Феодорит был несомненно самым образованным богословом V века. Воспитанный в уважении к подвижничеству, Феодорит являл в грубом и развращённом веке блестящий пример христианского аскетизма и глубины христианского умозрения. Смолоду Феодорит имел две наклонности — к уединению и бедности; вторую он мог осуществить вполне, но условия церковной жизни вывели его на арену шумной деятельности.

Ещё в Антиохии Феодорит роздал часть своего имущества; остальную часть он употреблял на украшение города Кира — построил мост, урегулировал течение реки, создал форум, окруженный портиками, выстроил собор. «У меня ничего нет,— пишет Феодорит другу,— ни дома, ни могилы; платье на мне составляет всё моё имущество». Главной заботой епископа кирского, помимо устроения города, было обращение еретиков, которых в Сирии было великое множество. Кроме дел благотворительности, к Феодориту привлекало и его ораторское искусство.

Мирная жизнь в епископии была нарушена спорами, вызванными учениями Нестория Константинопольского и Кирилла Александрийского, в противостоянии между которыми он выступил как защитник первого и противник второго. В этой борьбе много перипетий и захватывающих драматических моментов. Главным вопросом, волновавшим церковь в V в., был вопрос об образе Боговоплощения: родила ли дева Мария человека или Бога, и в каком отношении находятся божественная и человеческая природы во Христа.

Несторий поручил своему секретарю учить, что Деву Марию следует называть «христотокос» (Христородица), а не «теотокос» (Богородица). Это учение и вызвало к полемике св. Кирилла, защищавшего учение о том, что Спаситель — это воплотившийся сам Бог Слово, а не два Сына, поэтому необходимо использовать термин «Богородица». Против несторианской двойственности во Христе Кирилл использовал формулу Александрийской богословской школы: «Единая природа Бога Слова воплощенная». В свою очередь, против миафизитского учения св. Кирилла выступил Феодорит, защищавший учение Нестория. На Ефесском соборе 431 г., созванном для суда над Несторием, произошло разделение епископов: большинство противников Нестория объединились вокруг св. Кирилла, а противники св. Кирилла составили свой собор, во главе с Антиохийским епископом Иоанном и Феодоритом, на котором присутствовал и Несторий. Конфликт между двумя христологическими партиями вызвал недовольство императора Феодосия, который грозя арестами и репрессиями потребовал поиска компромиссов в вере и мира между кафедрами Александрии и Антиохии. Выполняя требование императора, между Кириллом Александрийским и Иоанном Антиохийским было подписано Согласительное исповедание 433 г., известное в истории как «Антиохийская уния». Считается, что автором текста «Антиохийской унии» был Феодорит Кирский.

Однако, Феодориту не суждено было наслаждаться долгое время мирной жизнью в своей епархии. Со смертью Кирилла Александрийского и Иоанна Антиохийского подписанная ими «Антиохийская уния» фактически перестала действовать. На ведущие кафедры Востока сели радикальные сторонники двух богословских партий и начался новый виток противостояния между миафизитами и диофизитами. В 448 году в Константинополе было начато соборное дело против архимандрита одного из столичных монастырей Евтихия. Будучи последовательным сторонником александрийской христологии он отказывался говорить, что Христос един «в двух природах», говоря в согласии с Кириллом Александрийским, что Христос «из двух природ» — до воплощения, а по воплощении в нём одна природа. Своими судьями Евтихий был обвинен в докетизме и аполлинаризме, чего он за собой не признал и апеллировал к папе Римскому и патриарху Александрийскому.

Диоскор Александрийский усмотрел в осуждении Евтихия интриги криптонесториан, виднейшим идеологом которых был Феодорит Кирский. Спор из-за Евтихия привел к тому, что Феодориту было приказано императором Феодосием безвыездно пребывать в Кире. На возглавляемом Диоскором антидиофизитском соборе в Эфесе в 449 г. Феодорит был осужден и низложен. Он удалился в Апамейский монастырь и обратился к римскому папе Льву I с апелляцией. По смерти Феодосия, в 450 г., император Маркиан восстановил Феодорита в его правах, а Халкидонский собор 451 г. принял Феодорита после того, как он формально, с явной неохотой был вынужден произнести «анафему» на Нестория (9-я сессия собора 26-го октября 451 г.).

Феодорит был достаточно разносторонним писателем V в.; его сочинения касаются экзегетики, догматики, апологетики и истории церкви; кроме того замечательны его проповеди и письма.

Сочинения Феодорита

Сочинения Феодорита по-латыни изданы в Кёльне, в 1567 г., 2 тома in fol.; в 1643 г. Иаков Сирмонд издал их на греческом языке (4 тома). Лучшее издание находится в коллекции Миня, в серии греческой Патрологии, тома 80—84. Критика текста Феодорита оставляет желать весьма многого; на русском языке имеется перевод некоторых произведений Феодорита в московском издании творений св. отцов. Экзегетические сочинения Феодорита, при научной глубине, являются образцом художественной отделки. Догматические труды Феодорита касаются, как ясно из предшествующего, главным образом ересей Нестория и Евтихия; положительный результат, полученный из анализа ересей, представляет учение о природе Спасителя. Главное сочинение Феодорита носит название «Эранист» и представляет собой диалог Эраниста с православным, раскрывающим тайну боговоплощения и искупления. К апологетическим трактатам относятся сочинения Феодорита: «Против магов персидских», «Против иудеев» и «Врачевание эллинских недугов». Два первых сочинения утрачены; при составлении «Врачевания» Феодорит пользовался сочинениями Плутарха, Порфирия и Аэция, а также Климента и Евсевия.

Феодорит учит, что христианство заключает в себе абсолютное совершенство, а язычество есть мрак, долженствующий исчезнуть с появлением истины. В философских построениях Феодорит видит лишь тень истины. Самый важный труд Феодорита, без сомнения — его «История церкви», написанная в 449 г. и состоящий из 5 книг. История церкви охватывает период от 324 до 429 г. Источниками для Феодорита служили сочинения Евсевия, Руфина Аквилейского, Филосторгия, Евстафия, творения св. Афанасия и некоторые другие. Второй по значению труд Феодорита, служащий дополнением к истории церкви — «Еретические басни»; подлинность этого труда оспаривалась, но без достаточного основания. Источниками Феодорита служили сочинения Иустина Философа, Иринея Лионского, Климента, Оригена, Евсевия и др. Сочинение Феодорита написано спокойным тоном, без полемического задора; оно чуждо нетерпимости.

Напишите отзыв о статье "Феодорит Кирский"

Литература

  1. А.В. Карташев Вселенские Соборы [www.lib.eparhia-saratov.ru/books/10k/kartashev/councils/80.html III Вселенский собор 431 г.]
  2. Андре Де Аллё Несторий. История и учение ч.1
  3. Андре Де Аллё Несторий. История и учение ч.2
  4. История Церкви Николай Дмитриевич Тальберг [wco.ru/biblio/books/talberg1/Main.htm]
  5. Михаил Эммануилович Поснов История христианской Церкви (до разделения Церквей в 1054 г.)[www.rodon.org/pme/ihc.htm]

Переводы

Русские переводы:

  • Поучительные слова о промысле… / Пер. Н. Малинина. М., 1784. 271 стр.
  • Толкование на послание к евреям. СПб., 1843. 136 стр.
  • Краткое изложение божественных догматов. СПб., 1844. 137 стр.
  • Феодорит. Церковная история. СПб., 1852. 380 стр.
    • переизд. с примеч. М. А. Тимофеева: М.: Росспэн, 1993. 240 стр.
  • История боголюбцев, или Повествование о святых подвижниках. СПб., 1853. 236 стр.
    • переизд.: М., 1996. 233 стр.
  • Феодорит Киррский. Творения. / Пер. Московской духовной академии. М., 1855—1857, 1907—1908.
    • [www.odinblago.ru/feodorit_kirsky01/ Ч. 1. (Т. 26.) Изъяснение трудных мест божественного писания по выбору.] 1855. 513 стр.
      • переизд.: [Творения. Т. 1]. Изъяснение трудных мест Божественного Писания. М.: ИС РПЦ. 2003. 480 стр.
    • [www.odinblago.ru/feodorit_kirsky2/ Ч. 2. (Т. 27.) Толкование на сто пятьдесят псалмов.] 1856. 401 стр.
      • переизд.: [Творения. Т.2]. Изъяснение псалмов. М.: ИС РПЦ. 2003. 536 стр.
    • [www.odinblago.ru/feodorit_kirsky3/ Ч. 3. (Т. 28.) То же.] 1856. 454 стр.
    • [www.odinblago.ru/feodorit_kirsky4/ Ч. 4. (Т. 29.) Толкования на видения пророка Даниила.] 1857. 452 стр.
    • [www.odinblago.ru/feodorit_kirsky5/ Ч. 5. (Т. 30.) Толкования на пророков Наума, Аввакума, Софонию, Аггея, Захарию, Малахию.] 1857. 394 стр.
      • 2-е изд.: Ч. 1-5. Сергиев Посад, 1905—1907.
    • [www.odinblago.ru/feodorit_kirsky6/ Ч. 6. Сокращенное изложение Божественных догматов.] 1908. 776 стр.
    • [www.odinblago.ru/feodorit_kirsky7/ Ч. 7. Письма. Вып. 1.] № 1-150. / Пер. Н. Глубоковского. 1907. 233 стр.
    • [www.odinblago.ru/feodorit_kirsky7/ Ч. 8. То же. Вып. 2.] № 151—268. (Т. 68.) 1908. С. 233—521.
  • Псалтирь с объяснением каждого стиха блаженного Феодорита, епископа Кирского. Москва: Свято-Троицкое издательство, 2011. ISBN 978-5-904878-02-3.

Новые переводы:

  • Памятники византийской литературы IV—IX веков. / Отв. ред. Л. А. Фрейберг. М.: Наука. 1968. С. 127—131.
  • История боголюбцев с прибавлением «О божественной любви». / Вступ. ст. и новый пер. А. И. Сидорова. (Серия «Библиотека отцов и учителей церкви»). М.: Паломник, 1996. 447 стр.

Исследования

О Феодорите см. Н. Глубоковский, «Блаженный Ф., епископ кирский, его жизнь и литературная деятельность» (М., 1890, [www.odinblago.ru/glubokovsky_feodorit/ Том 1], [www.odinblago.ru/glubokovsky_feodorit2/ Том 2]). Здесь приведена и литература предмета. О экзегетическом творчества блаж. Ф. см. J.-N. Guinot, «L’exégèse de Théodoret de Cyr» (Paris, 1995) (Théologie historique, 100). Для характеристики эпохи, в которой действовал Феодорит, ср. Am édée Thierry, «Récits de l’histoire romaine au V siècle. Nestorius et Eutychès. Les grandes hérésies du V siècle» (Пар:, 1878).

Примечания

  1. Святитель Кирилл, архиепископ Александрийский / Феододорит, епископ Кирский. [lib.pravmir.ru/library/readbook/645 Двенадцать глав против тех, которые дерзают защищать мнения Нестория как правые / Феододорита, епископа Кирского, опровержение двенадцати глав]. Правмир.
  2. Феодорит Кирский. «История боголюбцев». [azbyka.ru/otechnik/Feodorit_Kirskij/istorija-bogoljubcev/#0_14 XIII. Македоний]
  3. [azbyka.ru/otechnik/Feodorit_Kirskij/istorija-bogoljubcev/#0_10 Феодорит Кирский. «История боголюбцев». IX. Петр]

Ссылки

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).


Отрывок, характеризующий Феодорит Кирский

– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.
Но когда Катя принесла требуемое платье, княжна Марья неподвижно всё сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы, и что рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям.
– Voyons, chere princesse, – сказала m lle Bourienne, – encore un petit effort. [Ну, княжна, еще маленькое усилие.]
Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
– Vous changerez, n'est ce pas? [Вы перемените, не правда ли?] – сказала Лиза, и когда княжна Марья ничего не ответила, Лиза вышла из комнаты.
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.
– Пожалуйте к чаю. Князь сейчас выйдут, – сказал из за двери голос горничной.
Она очнулась и ужаснулась тому, о чем она думала. И прежде чем итти вниз, она встала, вошла в образную и, устремив на освещенный лампадой черный лик большого образа Спасителя, простояла перед ним с сложенными несколько минут руками. В душе княжны Марьи было мучительное сомненье. Возможна ли для нее радость любви, земной любви к мужчине? В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие, и дети, но главною, сильнейшею и затаенною ее мечтою была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. Боже мой, – говорила она, – как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять Твою волю? И едва она сделала этот вопрос, как Бог уже отвечал ей в ее собственном сердце: «Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если Богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить Его волю». С этой успокоительной мыслью (но всё таки с надеждой на исполнение своей запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о том, как она войдет и что скажет. Что могло всё это значить в сравнении с предопределением Бога, без воли Которого не падет ни один волос с головы человеческой.


Когда княжна Марья взошла в комнату, князь Василий с сыном уже были в гостиной, разговаривая с маленькой княгиней и m lle Bourienne. Когда она вошла своей тяжелой походкой, ступая на пятки, мужчины и m lle Bourienne приподнялись, и маленькая княгиня, указывая на нее мужчинам, сказала: Voila Marie! [Вот Мари!] Княжна Марья видела всех и подробно видела. Она видела лицо князя Василья, на мгновенье серьезно остановившееся при виде княжны и тотчас же улыбнувшееся, и лицо маленькой княгини, читавшей с любопытством на лицах гостей впечатление, которое произведет на них Marie. Она видела и m lle Bourienne с ее лентой и красивым лицом и оживленным, как никогда, взглядом, устремленным на него; но она не могла видеть его, она видела только что то большое, яркое и прекрасное, подвинувшееся к ней, когда она вошла в комнату. Сначала к ней подошел князь Василий, и она поцеловала плешивую голову, наклонившуюся над ее рукою, и отвечала на его слова, что она, напротив, очень хорошо помнит его. Потом к ней подошел Анатоль. Она всё еще не видала его. Она только почувствовала нежную руку, твердо взявшую ее, и чуть дотронулась до белого лба, над которым были припомажены прекрасные русые волосы. Когда она взглянула на него, красота его поразила ее. Анатопь, заложив большой палец правой руки за застегнутую пуговицу мундира, с выгнутой вперед грудью, а назад – спиною, покачивая одной отставленной ногой и слегка склонив голову, молча, весело глядел на княжну, видимо совершенно о ней не думая. Анатоль был не находчив, не быстр и не красноречив в разговорах, но у него зато была драгоценная для света способность спокойствия и ничем не изменяемая уверенность. Замолчи при первом знакомстве несамоуверенный человек и выкажи сознание неприличности этого молчания и желание найти что нибудь, и будет нехорошо; но Анатоль молчал, покачивал ногой, весело наблюдая прическу княжны. Видно было, что он так спокойно мог молчать очень долго. «Ежели кому неловко это молчание, так разговаривайте, а мне не хочется», как будто говорил его вид. Кроме того в обращении с женщинами у Анатоля была та манера, которая более всего внушает в женщинах любопытство, страх и даже любовь, – манера презрительного сознания своего превосходства. Как будто он говорил им своим видом: «Знаю вас, знаю, да что с вами возиться? А уж вы бы рады!» Может быть, что он этого не думал, встречаясь с женщинами (и даже вероятно, что нет, потому что он вообще мало думал), но такой у него был вид и такая манера. Княжна почувствовала это и, как будто желая ему показать, что она и не смеет думать об том, чтобы занять его, обратилась к старому князю. Разговор шел общий и оживленный, благодаря голоску и губке с усиками, поднимавшейся над белыми зубами маленькой княгини. Она встретила князя Василья с тем приемом шуточки, который часто употребляется болтливо веселыми людьми и который состоит в том, что между человеком, с которым так обращаются, и собой предполагают какие то давно установившиеся шуточки и веселые, отчасти не всем известные, забавные воспоминания, тогда как никаких таких воспоминаний нет, как их и не было между маленькой княгиней и князем Васильем. Князь Василий охотно поддался этому тону; маленькая княгиня вовлекла в это воспоминание никогда не бывших смешных происшествий и Анатоля, которого она почти не знала. M lle Bourienne тоже разделяла эти общие воспоминания, и даже княжна Марья с удовольствием почувствовала и себя втянутою в это веселое воспоминание.
– Вот, по крайней мере, мы вами теперь вполне воспользуемся, милый князь, – говорила маленькая княгиня, разумеется по французски, князю Василью, – это не так, как на наших вечерах у Annette, где вы всегда убежите; помните cette chere Annette? [милую Аннет?]
– А, да вы мне не подите говорить про политику, как Annette!
– А наш чайный столик?
– О, да!
– Отчего вы никогда не бывали у Annette? – спросила маленькая княгиня у Анатоля. – А я знаю, знаю, – сказала она, подмигнув, – ваш брат Ипполит мне рассказывал про ваши дела. – О! – Она погрозила ему пальчиком. – Еще в Париже ваши проказы знаю!