Феодор Комнин Дука

Феодор Комнин Дука Θεόδωρος Κομνηνός Δούκας<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Монета Феодора, на которой его благословляет Святой Дмитрий (справа)</td></tr>
Царь Эпира
1215 — 1230
Предшественник:	Михаил I Комнин Дука
Преемник:	Михаил II Комнин Дука
Правитель Фессалии
1216 — 1230
Предшественник:	Димитрий Монферратский
Преемник:	Мануил Комнин Дука
Император Фессалоник
1224 — 1230
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	должность упразднена
Смерть:	1253(1253)
Род:	Комнины Дуки
Отец:	Иоанн Дука
Мать:	Зоя Дукиня
Супруга:	Мария Петралифа
Дети:	Анна Комнина Дукиня, Иоанн Комнин Дука, Ирина Комнина, Дмитрий Комнин Дука

Феодор Комнин Дука (греч. Θεόδωρος Κομνηνός Δούκας,) (ум. 1253) — правитель Эпирского царства с 1215 по 1230 годы, правитель Фессалии а также император Фессалоник с 1225 по 1230 годы.

Происхождение

Феодор родился в 1180/1185 годах, являясь законорождённым сыном севастократора Иоанна Дуки, и был кузеном сразу двух императоров: Исаака II и Алексея III. Таким образом, в его жилах текла кровь сразу трёх знатнейших византийских семейств: Ангелов, Дук и Комнинов.

Обретение власти. Борьба с латинянами

После захвата Константинополя крестоносцами в 1204 году, Дука оказался в свите Феодора I Ласкариса, ставшего правителем Никейской империи. В это время, в феме Никополис (расположенной в Эпире) захватил власть Михаил I Комнин Дука, бывший незаконорождённым сыном Иоанна Дуки. Он попросил Ласкариса разрешить его брату отправиться к нему. Император отпустил Феодора, которому пришлось покляться в верности всему семейству Ласкарисов.

После убийства Михаила в 1215 году, Феодор стал новым царём. В начале правления новому царю сопутствовала удача. Он заключил союз с королевством Сербия и албанскими кланами, и начал боевые действия против Латинской империи. Таким образом, к 1216 году ему удалось захватить большую часть Македонии (включая город Охрид) и Фессалию. Тем временем император Латинской империи Генрих I Фландрский умер бездетным и в наследники ему франкские бароны определили Пьера де Куртене, мужа его сестры Иоланты. Пьер, находившийся в это время во Франции, отправился в Рим, где был коронован Папой Римским и выступил с войском на Восток. В 1217 году латинский император остановился вблизи Диррахия и решил отвоевать город у эпирского царя Феодора. Диррахий был осажден, но город оказался хорошо защищенным и в изобилии снабженным продовольствием. Осада закончилась неудачей, а сам Пьер де Куртене был схвачен, брошен в темницу, где он и умер приблизительно в 1219 году.

Феодор направил свои войса против королевство Фессалоники. Более того, победа над Пьером де Куртене сильно возвысило авторитет Эпира и угнетающе подействовало на латинян. В 1220 году была захвачена Верия, а в 1221 — Серре и Драма. В 1224 году было покорено королевство Фессалоники. Феодор объединился с болгарами и изгнал западных рыцарей из Фракии.

Борьба с болгарами

Расширив свои владения, Феодор был окрылен многочисленными победами и счёл себя вправе короноваться императорским венцом, что означало стать императором ромеев, то есть, другими словами, не признать этого титула за императором Иоанном Ватацем, вступившим на никейский трон в 1221 году. Фессалоникский митрополит Константин Месопотамит уклонился от коронации, не желая нарушать прав жившего в Никее константинопольского патриарха Мануила Сарантена, венчавшего на царство Иоанна Ватаца. Тогда Феодор в 1224 был коронован в качестве императора Фессалоник архиепископом Охрида Димитрием Хоматианом. Так, на месте единой империи, существовавшей еще несколько десятилетий назад, стало четыре империй - Никейская и Трапезудская импреии в Малой Азии, Фессалонинская и Латинская империи на Балканах.

Тем временем никейский император Иоанн Ватац сделал попытку утвердиться на Балканах. В 1225 году он без боя занял Адрианополь. Однако в этом же году к городу лподошли эпироты. Фессалонинский император Феодор окружив Адрианополь и потребовал от его жителей изгнать войско Ватаца из города. Войскам никейского императора пришлось уступить Феодору Адрианаполь и вернуться в Малую Азию. Территория Латинской империи была сведена к Константинополю и небольшой области Малой Азии, лежавшей к югу от Мраморного моря. Феодор вплотную приблизился к Константинополю и начал опусташать окрестости латинской столицы, готовясь к саде. Однако вскоре успехам императора Фессалоник был положен конец. Феодор узнал о переговорах болгар и латинян, согласно которому, латиняне планировали из-за страха перед император Фессалоник избрать при малолетнем императоре Балдуине II регентом болгарского царя Ивана II Асеня. В 1230 году Дука повёл западноевропейских наёмников против Ивана II Асеня.

В 1230 году Феодор Комнин Дука открыл военные действия против Болгарского царства. Своим нападением Феодор Комнин грубо нарушал мирный договор, заключённый между двумя государствами. Узнав о вторжении, Иван Асень II быстро собрал небольшое войско и двинулся к неприятелю. Состоялась битва при Клокотнице, в которой Феодор Комнин потерпел сокрушительное поражение. Сам император Фессалоник был пленен и отправлен в Тырново. Там его ослепили, заподозрив в заговоре против болгарского царя. Таким образом войска Эпира были навсегда отброшены от столицы Латинской империи. В короткое время почти вся Фракия и Южная Македония оказались во власти болгарского царя Ивана Асеня II. Тем не менее избавившись от угрозы в лице Феодора, латиняне отказали в регенстве болгарскому царю. В результате этого, Иван Асень II заключил мирный договор с Никейской империей.

Оставшиеся владения Феодора были разделены между несколькими правителями:

• Иван Асень получил Албанию, Македонию и Фракию,
• Братья Феодора — Мануил провозглосил себя деспотом Фессалоник, а Константин получил Акарнанию,
• Его племянник Михаил II Комнин Дука получил Эпир.

Освобождение. Последние годы

В 1237 году бывшего правителя выпустили из болгарского плена после того, как он выдал свою дочь Ирину за Ивана Асеня. Феодор смог выгнать собственного брата Мануила из Фессалоник и поставил туда своего сына Иоанна, который был провозглашен императором, после чего отправился в Эдессу. Там он попытался сплотить семейство Комнинов Дук против Иоанна III Ватаца, планировавшего вторжение в Фессалоники.

После гибели Асеня в 1241 году Иоанн III обманом захватил Феодора. Его отправили к собственному сыну, чтобы тот согласился принять титул деспота и стать вассалом Никеи. В 1246 году Ватац отнял Фессалоники у младшего сына Дуки — Димитрия. Феодор умер в 1253 году, пребывая в изгнании на землях Никейской империи.

Семья

Феодор был женат на Марии Петралифе (сестра севастократора Иоанна Петралифа), и от этого брака имел четырёх детей:

1. Анна Комнина Дукиня — жена сербского короля Стефана Радослава.
2. Иоанн Комнин Дука — стал правителем Фессалоник в 1237 году.
3. Ирина Комнина — жена болгарского царя Ивана II Асеня.
4. Димитрий Комнин Дука — правитель Фессалоник в 1244 году.

Литература

• Васильев А. А. История Византийской империи. — М.: Алетейя, 2000. — Т. [www.hrono.ru/libris/lib_we/vaa221.html#vaa221para01 2: Латинское Владычество на Востоке. Эпоха Никейской и Латинской империи.]. — ISBN 978-5-403-01726-8.
• Успенский Ф. И. [rikonti-khalsivar.narod.ru/Usp5.4.htm Глава III. Эпирское государство в XIII в.] // История Византийской империи. В 5 т. — М.: АСТ, Астрель, 2005. — Т. 5. — 558 с. — ISBN 5-271-03856-4.
• The Oxford Dictionary of Byzantium, Oxford University Press, 1991.
• K. Varzos, Ē genealogia tōn Komnēnōn (Thessalonica, 1984) vol. 2 pp. 669–689.

Отрывок, характеризующий Феодор Комнин Дука

– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.


Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.