Феоктистов, Александр Павлович

Феоктистов Александр Павлович
Место рождения:	Мордовия
Место смерти:	Мордовия
Научная сфера:	Финно-угроведение
Место работы:	ИЯ АН СССР, МГУ им. Н. П. Огарёва
Учёная степень:	кандидат филологических наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Мордовский государственный университет имени Н. П. Огарёва
Награды и премии:	Заслуженный деятель науки Республики Мордовия

Алекса́ндр Па́влович Феокти́стов (27 августа 1928 — 6 сентября 2004) — российский лингвист, финно-угровед, профессор, заслуженный деятель науки Республики Мордовия. В область его научных интересов входили национальная и общефинно-угорская лингвистика, диалектология, лингвогеография, лексикология, история формирования мокшанского и эрзянского литературных языков.

Биография

Родился в семье сельского служащего мокшанина села Заберезово Краснослободского района ныне Республики Мордовия. В 1949 году окончил Краснослободское педагогическое училище, а в 1952 году Мордовский государственный педагогический институт им. А. И. Полежаева (ныне университет им. Н. П. Огарева).Окончил аспирантуру Института языкознания АН СССР в 1955 году. После аспирантуры работал в этом же институте научным сотрудником сектора финно-угорских языков. В течение пяти лет был преподавателем кафедры художественного перевода Литературного института им. А. М. Горького в Москве.

С 1986 по 1990 год работал в качестве доцента в Венском университете. В дальнейшем его научная карьера была связана с Мордовией. В 1991 году он был избран доцентом кафедры мордовских языков Мордовского педагогического института им. М. Е. Евсевьева, откуда на два года был приглашен на преподавательскую работу в Будапештский университет, где ему было присвоено звание профессора. С 1992 года и до конца жизни работал профессором кафедры мокшанского языка и кафедры финно-угорского и сравнительного языкознания Мордовского государственного университета им. Н. П. Огарева.

Участвовал в большинстве всемирных конгрессов финно-угроведов, был членом Международного общества по венгерской филологии, Финно-угорского литературного (Финляндия) и Урало-Алтайского финно-угорского обществ. По проблемам истории и культуры финно-угорских народов России он приглашался для чтения лекций в университеты Австрии, Венгрии, Финляндии.

Научное наследие Феоктистова составляет около 300 работ, в том числе 7 монографий, 4 словаря и целый ряд учебных пособий.

Литература

• Алёшкин А. В. Выдающийся финно-угровед // Феоктистов А. П. Очерки по истории формирования мордовских письменно-литературных языков. — Саранск: Мордовское книжное издательство, 2008. — С. 3—24. — ISBN 978-5-7595-1753-5.

Ссылки

• Цыганкин Д. В. [www.cigankin.ru/archives/411 Александр Павлович Феоктистов — один из виднейших финно-угроведов]

Отрывок, характеризующий Феоктистов, Александр Павлович

– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.


Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.