Феофил (Пашковский)
 |
В данной биографической статье место рождения указано лишь приблизительно Вы можете помочь проекту, указав точное место рождения.
|
| Митрополит Феофил Metropolitan Theophilus<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| 23 ноября 1934 — 27 июня 1950 | ||
| Церковь: | Северо-Американская митрополия | |
| Предшественник: | Платон (Рождественский) | |
| Преемник: | Леонтий (Туркевич) | |
| ||
| 1931 — 27 июня 1950 | ||
| Предшественник: | Алексий (Пантелеев) | |
| Преемник: | Иоанн (Шаховской) | |
| ||
| 3 декабря 1922 — 1931 | ||
| Предшественник: | епархия учреждена | |
| Преемник: | Леонтий (Туркевич) | |
| Имя при рождении: | Феодор Николаевич Пашковский | |
| Рождение: | 6 (18) февраля 1874 Киевская губерния | |
| Смерть: | 27 июня 1950 (76 лет) Сан-Франциско | |
Митрополит Феофил (в миру Феодор Николаевич Пашковский; 6 (18) февраля 1874, Киевская губерния — 27 июня 1950, Сан-Франциско) — епископ православной Северо-Американской митрополии, архиепископ Сан-Франциский и митрополит всея Америки и Канады.
Биография
Родился 6 февраля 1874 года в Киевской губернии в семье священника.
Будучи студентом Киевской духовной академии, заболел костной болезнью, которую врачи сочли неизлечимой, однако Иоанн Кронштадтский помолился за него, когда посещал школу и юный Феодор выздоровел. В благодарность, он дал обет стать послушником в пещерах Киевской Лавры и исполнил его в 1894 году.
В том же году в Лавру в поисках работников для Северо-Американской миссии приехал епископ Николай (Зиоров). Окончив в 1894 году духовную семинарию во первому разряду, Фёдор в конце того же года прибыл в Сан-Франциско, где был определён секретарём администрации миссии.
Женился на американке сербского происхождения и 4 декабря 1897 года посвящён в сан священника. Служил в Сан-Франциском кафедральном соборе.
В 1900 году у него родился сын Борис, впоследствии известный американский разведчик.
В 1906 году вернулся с архиепископом Тихоном (Беллавиным) в Россию. Служил у последнего в епархиальном управлении в Виленской епархии.
С началом Первой мировой войны — военный священник в России. В 1917 году овдовел.
Участвовал в оказании помощи голодающим в Поволжье, организованной ИМКА.
В 1922 году после секретной встречи с патриархом Тихоном пострижен в монашество.
В соответствии с указом патриарха Тихона от 27 апреля 1922 года,[1] 3 декабря 1922 года хиротонисан во епископа Чикагского, викария Северо-Американской епархии; хиротонию совершали управляющий православными приходами в Америке митрополит Платон (Рождественский), епископ Бруклинский Евфимий (Офейш) и архиепископ Неапольский Пантелеимон (Афанасиадис) (Иерусалимская православная церковь).
С 1931 года — епископ Сан-Францисский.
23 ноября 1934 года на Соборе митрополичьего округа (5-м Всеамериканском соборе) в Кливленде избран преемником митрополита Платона и назначен митрополитом всея Америки и Канады с сохранением титула архиепископа Сан-Франциского[2]. Вследствие того, что он стал преемником отделившегося от Церкви иерарха, он подпал под действие наложенного на последнего церковного прещения.
Взял курс на объединение русского церковного рассеяния — в 1935 году он подписал «Временное Положение о Русской Православной Церкви заграницей», которым возглавляемая им Американская митрополия вошла в подчинение Архиерейскому Синоду в Сремских Карловцах, после чего в том же году заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий (Страгородский) и Священный синод РПЦ подтвердили запрещение в священнослужении митрополита Феофила и подчинённого ему духовенства.
Особое внимание уделял налаживанию христианского просвещения на приходском уровне, а также восстановлению семинарского образования. После закрытия семинарии в Теналфи, штат Нью-Джерси способствовал основанию Свято-Владимирской семинарии, пастырской школы и приюта для сирот при Тихоновском монастыре в Саут-Кейнане, штат Пенсильвания.
Во время правления митрополита Феофила Северо-Американская митрополия получила официальное положение в соответствии с законодательством США.
В 1945 году под действием православной паствы, желавшей воссоединения с Матерью-Церковью, послал двух своих представителей на Поместный Собор в Москве, однако они опоздали к деяниям Собора.
Осенью 1945 года встретился с представителем Московского Патриарха архиепископом Алексием (Сергеевым), однако в дальнейшем уклонился от встреч с ним.
По принятии Кливлендском Собором митрополии, состоявшемся 26-29 ноября 1946 года, решения о присоединении к Московскому патриархату на условиях автономии, послал телеграфное уведомление Патриарху Алексию I о решении Собора. Но когда Патриарх Алексий в июле 1947 года послал в США своего представителя митрополита Григория (Чукова), он отказался от всяких сношений с последним, отвергнув все предложения, касавшиеся условий канонической автономии Русской Православной Церкви в Америке, и допустил несколько выпадов с амвона и в печати в отношении Патриаршей Церкви[3].
12 декабря 1947 года за упорное противление к воссоединению с Матерью-Церковью Патриарх Алексий I и Священный Синод постановили подвергнуть Митрополита Феофила и единомысленных с ним епископов суду Собора епископов, оставив в силе то запрещение, которое было наложено на Митрополита Феофила «и его присных» 5 января 1935 года Патриаршим Местоблюстителем Митрополитом Сергием[3].
Управление Феофила имело чрезвычайно важное значение для умиротворения и установления автономности управления Православной Российской Церкви в Америке, получившей официальное положение (инкорпорированной) в соответствии с американским законодательством.
Скончался 27 июня 1950 года в Сан-Франциско, под запрещением как со стороны Московского Патриархата[3], так и со стороны Архиерейского Синода РПЦЗ[4].
Напишите отзыв о статье "Феофил (Пашковский)"
Примечания
- ↑ [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/or_file.cgi?3_6021 Чикагская епархия]
- ↑ Liberovsky, Alexis [oca.org/history-archives/aacs/the-5th-all-american-sobor Synopsis of the 5th All-American Sobor]. Orthodox Church in America. Проверено 23 октября 2012. [www.webcitation.org/6JFOlSxlk Архивировано из первоисточника 30 августа 2013].
- ↑ 1 2 3 [archive.jmp.ru/page/index/195007457.html Грех против Матери-Церкви] // ЖМП, № 7 июль 1950
- ↑ [archiv.livejournal.com/102773.html archiv: История для ворчунов!]
Ссылки
- [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_5816 Феофил (Пашковский)] на сайте «Русское православие»
- [zarubezhje.narod.ru/tya/f_020.htm Митрополит Феофил] на сайте «Религиозные деятели русского зарубежья»
- Русак В. [www.gumer.info/bogoslov_Buks/History_Church/rusak/07.php История Российской Церкви]
- М. И. Одинцов [rusoir.ru/president/works/120/ Историческая справка об Американской епархии Русской православной церкви]
- [www.tez-rus.net/ViewGood41505.html ПАШКОВСКИЙ Федор Николаевич] // Русские в Северной Америке. Е. А. Александров. Хэмден (США)-Сан-Франциско (США)-Санкт-Петербург (Россия), 2005
- Архіепископъ Виталій (Максименко). [archiv.livejournal.com/102773.html Памяти Митрополита Ѳеофила.]
Отрывок, характеризующий Феофил (Пашковский)
Начальник ополчения был статский генерал, старый человек, который, видимо, забавлялся своим военным званием и чином. Он сердито (думая, что в этом военное свойство) принял Николая и значительно, как бы имея на то право и как бы обсуживая общий ход дела, одобряя и не одобряя, расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.
Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
