Фердинандов, Борис Алексеевич

Борис Фердинандов
Профессия:	актёр, театральный режиссёр, сценограф
Театр:	Камерный театр Таирова; Опытно-героический театр

Борис Алексеевич Фердинандов (1889—1959) — русский советский актёр, режиссёр, художник.

Биография

В 1909—1911 годах Борис Фердинандов занимался на актёрских курсах С. В. Халютиной. В 1911—1912 годах работал в Московском Художественном театре; в 1913—1914 был художником Театра музыкальной драмы в Петербурге.

В 1917—1918, 1919—1921 и 1923—1925 годах служил в московском Камерном театре. Занимался оформительской деятельностью, в частности оформил постановки пьес «Король Арлекин» Р. Лотара и «Ящик с игрушками» К. Дебюсси (1917); «Адриенна Лекуврер» Скриба и Э. Легуве (1919).

В 1921 году Борис Фердинандов создал в Москве Опытно-героический театр. После образования в сентябре 1922 года ГИТИСа мастерская, руководимая Фердинандом, влилась в него, а Опытно-героический театр, объединившись с Вольной мастерской Вс. Мейерхольда, образовал Театр ГИТИСа. Однако уже в конце того же года, в результате возникших разногласий, Мейерхольд со свими учениками покинул ГИТИС, Театр ГИТИСа остался за ним, и труппа Фердинандова вновь обрела самостоятельность.

В 1923 году Опытно-героический театр прекратил своё существование; Фердинандов в дальнейшем ставил спектакли в театрах Калуги, Челябинска, Новокузнецка, Воронежа, Сыктывкара, Туркменском театре драмы (Ашхабад), Театре им. Камала (Казань) и других. Снимался в кино, занимался литературной деятельностью.

Был сторонником теории метро-ритма как основы актёрской игры.

Творчество

Работы в театре

Актёрские

• Арлекин — «Покрывало Пьеретты» Шницлера
• Молодой сириец — «Саломея» О. Уайльда
• Луп Лоен, Жак Тюри — «Обмен», «Благовещение» П. Клоделя
• принц Бульонский — «Адриенна Лекуврер»
• Джильо Фава — «Принцесса Брамбилла» Э. Т. Гофмана
• Тибальд — «Ромео и Джульетта» У. Шекспира
• Борис — «Гроза» А. Н. Островского и др.

Фильмография

• 1927 — Ваша знакомая (Журналистка) — Петровский
• 1929 — Иуда — старец Иона
• 1929 — Привидение, которое не возвращается — Хозе Реаль
• 1930 — Жизнь в руках
• 1931 — Человек без футляра

Литература

• Фердинандов Б. [teatr-lib.ru/Library/O_teatre_1922/O_teatre#_Toc195098131 Театр сегодня] // О театре. Тверь, 1922.
• Соболев Ю. Камерный театр // Рампа и жизнью. 1918. № 10.
• Марков П. Театральные опыты // Театральное обозрение. 1921. № 9.
• Марков П. [teatr-lib.ru/Library/Markov/Theatr_1#_Toc137543186 Новейшие театральные течения]. М., 1924.
• Бояджиев Г. Студийные театры // Очерки русского советского драматического театра. Т. 1. М., 1954
• Иванов В.В. [teatr-lib.ru/Library/Mnemozina/Mnemoz_1/#_Toc220049317 Бунт маргинала. Аналитический театр Бориса Фердинандова] // Мнемозина. Документы и факты из истории русского театра ХХ века / Ред.-составит. В.В. Иванов. М.: ГИТИС, 1996. С. 211–241

Отрывок, характеризующий Фердинандов, Борис Алексеевич

– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.


Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».