Фердинанд, соблазняемый Ариэлем

Джон Эверетт Милле

Фердинанд, соблазняемый Ариэлем. 1850

Ferdinand Lured by Ariel

холст, масло. 65 × 51 см

Частная коллекция

К:Картины 1850 года

Фердинанд, соблазняемый Ариэлем — картина английского художника Джона Милле, написанная маслом в 1850 году и находящаяся в частной коллекции. На полотне изображен эпизод из Акта I Сцены II пьесы У. Шекспира Буря: Фердинанд, бросившийся в море, был оставлен мной [Ариэлем] один в пустынном месте //Вздыхает он, в тоске ломая руки. Его соблазняют Ариэль и духи, они поют о смерти его отца, оставаясь невидимыми для Фердинанда (Поется в песне о моем отце!//Не могут быть земными эти звуки,//Они сюда нисходят с высоты).

Песня Ариэля из первого акта драмы «Буря» в переводе Михаила Кузьмина:

Глубоко там отец лежит, Кости стали как кораллы, Жемчуг вместо глаз блестит, Но ничего не пропало. По-морски лишь изменилось, В чудо-клады превратилось. Нимфы шлют унылый звон, Чу! Я слышу: дин-дон-дон.

Портрет написан с Фредерика Джорджа Стивенса, известного искусствоведа и художественного критика, входившего в кружок прерафаэлитов.

Отрывок, характеризующий Фердинанд, соблазняемый Ариэлем

– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.