Феркин

Феркин (англ. firkin, нидерл. vierdekijn — четвёртая часть; первоначально мера равнялась четверти барреля) — в англоязычных странах мера вместимости жидкостей, а также мера веса. Размер феркина зависит от того, что именно им измеряют.

Феркин для пива и эля

Для пива и эля феркин составлял четверть барреля. Бочонки такого размера (они также назывались феркинами) были самыми распространёнными контейнерами для эля. Один пивной феркин составлял 0,5 килдеркина и 1/6 хогсхеда. Таким образом:

1 феркин = 1/6 хогсхеда = 1/4 барреля = 1/2 килдеркина

В разные века объём феркина для пива и эля менялся от 8 до 9 галлонов. Так:

• В 1454 году: 1 феркин = 8 галлонов эля = 36,97 литров, а также 1 феркин = 9 пивным галлонам = 41,59 литров.
• В 1688 году: 1 феркин = 8½ галлонов эля = 39,28 литров.
• В 1803 году: 1 феркин = 9 галлонов = 41,59 литров.
• С 1824 года: 1 феркин = 9 английских галлонов = 40,91 литров.

Феркин и вино

При измерении количества вина использовался феркин большего объёма, который был равен трети тана. Так как тан равен 210 галлонов в Великобритании и 252 галлона в США, то винный феркин составляет около 318 литров (318,226 или 317,975). Винный феркин также называется тершин (tertian) или пуансон (puncheon) (в США он кратко называется пон (pon)).

1 феркин (пуансон, тершин) = 1/3 тана = 1/2 пайпа (батта) = 1 1/3 хогсхеда = 2 тирса = 2 2/3 барреля = 4 2/3 рандлета

Феркин для мыла и масла

Масло и мыло также измеряли в феркинах. В этом случае, феркин являлся не мерой объёма, а мерой веса. Феркин масла был равен 56 английским фунтам (25,4 кг), а феркин мыла — 64 английским фунтам (29,0 кг).

См. также

• Бочка

Отрывок, характеризующий Феркин

Она позвонила горничную и попросила ее лечь в ее комнате.
M lle Bourienne в этот вечер долго ходила по зимнему саду, тщетно ожидая кого то и то улыбаясь кому то, то до слез трогаясь воображаемыми словами рauvre mere, упрекающей ее за ее падение.
Маленькая княгиня ворчала на горничную за то, что постель была нехороша. Нельзя было ей лечь ни на бок, ни на грудь. Всё было тяжело и неловко. Живот ее мешал ей. Он мешал ей больше, чем когда нибудь, именно нынче, потому что присутствие Анатоля перенесло ее живее в другое время, когда этого не было и ей было всё легко и весело. Она сидела в кофточке и чепце на кресле. Катя, сонная и с спутанной косой, в третий раз перебивала и переворачивала тяжелую перину, что то приговаривая.
– Я тебе говорила, что всё буграми и ямами, – твердила маленькая княгиня, – я бы сама рада была заснуть, стало быть, я не виновата, – и голос ее задрожал, как у собирающегося плакать ребенка.
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.
«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…