Фермор, Виллим Виллимович

Ви́ллим Ви́ллимович Фермо́р
Генерал Фермор на портрете Антропова
Дата рождения:	28 сентября 1702(1702-09-28)
Дата смерти:	8 (8) февраля 1771(1771-02-08) (68 лет)
Награды и премии:

Граф (с 1758) Ви́ллим Ви́ллимович Фермо́р (28 сентября 1702, Псков — 8 февраля 1771, Нитауре) — русский государственный и военный деятель, генерал-аншеф, генерал-губернатор Смоленска. Во время Семилетней войны командовал русской армией при Цорндорфе, под его руководством русские войска впервые заняли Восточную Пруссию с Кенигсбергом. Потомки его дочери Сарры носили фамилию Стенбок-Фермор.

Биография

Из рода Ферморов. Сын выходца из Шотландии, генерал-майора Виллима Юрьевича Фермора (ум. 1731). Военная карьера началась при Анне Иоанновне под началом Миниха, у которого Фермор служил адъютантом. Звание полковника присвоено за отличие во время Крымского похода 1736 года. В 1737 году, будучи генерал-квартирмейстером, имея под началом 350 человек, наткнулся на двухтысячный крымско-турецкий отряд и успешно оборонялся от превосходящего противника до подхода помощи. За это был произведён в генерал-майоры. В 1738 году командовал авангардом армии Миниха, в 1739 году — отличился в сражении под Ставучанами.

В 1741 году участвовал в войне против Швеции, во время которой овладел Вильманстрандом и был награждён орденом Святого Александра Невского. С 1746 по 1758 годы Фермор руководил Канцелярией от строений.

Пик военной карьеры Фермора пришёлся на Семилетнюю войну. В чине генерал-аншефа он блестяще берёт Мемель, способствует победе русских войск при Гросс-Егерсдорфе (1757). В 1758 году становится командующим русскими войсками вместо С. Ф. Апраксина, берёт Кёнигсберг и всю Восточную Пруссию. Императрицей Марией-Терезией был возвёден в графское достоинство. Безуспешно осаждал Данциг и Кюстрин; командовал русскими войсками в сражении при Цорндорфе, за что получил ордена Андрея Первозванного и Святой Анны.

В мае 1759 года, вызвав неудовольствие Санкт Петербургской конференции своими отчётами, вынужден был уступить командование Пётру Семёновичу Салтыкову, но остался при действующей армии. Ответ Фермора на рескрипт Елизаветы о его отставке можно понять так, что он и сам был не против сложить с себя тяжкое бремя верховного командования:

Видя вашего императорского величества всемилостивейшее продолжение материнского милосердия и доверенность к последнему рабу своему, не токмо себе сие (то есть отставку) за обиду не почитаю, но, припадая к стопам вашего императорского величества, рабское мое благодарение приношу.

<center>Двое детей полководца — Виллим Георг (1749—1828) и Сарра Элеонора — известны по портретам И. Я. Вишнякова

</div> </div>

Участвовал в сражении при Кунерсдорфе (1759). В 1760 году действовал по берегам Одера для отвлечения сил Фридриха, короткое время замещал заболевшего Салтыкова на посту главнокомандующего, причём в это время одним из его отрядов (под командованием Тотлебена) был занят Берлин. В это время в должности дежурного офицера, а затем генерального дежурного при Ферморе служит будущий великий русский полководец А. В. Суворов.

По окончании войны в 1762 году уволен с военной службы. В следующем году назначен генерал-губернатором Смоленска, а после 1764 года возглавлял в Сенате комиссию о соляных и винных сборах. Императрица Екатерина II возложила на него восстановление города Твери, почти совершенно уничтоженного пожаром. В 1768 или 1770 году вышел в отставку, в 8 (19) сентября 1771 года умер.

Характеристика

По характеристике А. А. Керсновского:

генерал Фермор — отличный администратор, заботливый начальник (Суворов вспоминал о нём как о «втором отце»), но вместе с тем суетливый и нерешительный, прототип Куропаткина.

— Керсновский А. А. [militera.lib.ru/h/kersnovsky1/03.html История русской армии]. — М.: Эксмо, 2006. — Т. 1. — С. 98. — ISBN 5-699-18397-3.

Семья

Жена — Доротея Елизавета Брюс (Дарья Романовна; 1714—1762), дочь генерал-лейтенанта Романа Виллимовича Брюса. Их дети:

• Сарра Элеонора, в браке графиня Стенбок (1740—1818); от неё происходит графский род Стенбок-Ферморов. Дворец Сарры и её мужа на склоне ревельского Вышгорода ныне служит резиденцией правительства Эстонии.
• Вильгельм Георг (Виллим Виллимович; 1749—1828), офицер Преображенского полка, позднее бригадир в отставке; женат с 1794 г. на своей двоюродной племяннице Варваре Львовне Альбрехт (Фредерика Варвара Елизавета; 1770-1837), дочери полковника Льва Ивановича Альбрехта (ум. 1789) и тётке генерала К. И. Альбрехта. Ввиду его бездетности графский титул и фамилия переданы потомкам его сестры.

Напишите отзыв о статье "Фермор, Виллим Виллимович"

Литература

• Коробков, Николай Михайлович (ред.). Семилетняя война. — М., 1948.
• Масловский, Дмитрий Фёдорович. Русская армия в Семилетнюю войну. — М., Типография В. Березовского, 1891.

Отрывок, характеризующий Фермор, Виллим Виллимович

– Что вы делаете! – отчаянно проговорила она. – II s'en va et vous me laissez seule. [Он умирает, а вы меня оставляете одну.]
Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь, побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
– Да, радуйтесь теперь, – сказала она, – вы этого ждали.
И, зарыдав, она закрыла лицо платком и выбежала из комнаты.
За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.


В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.