Фернан Лопиш (солдат)
Фернан Лопиш (порт. Fernão Lopes; ум. в 1545, остров Святой Елены) — первый известный постоянный обитатель Острова Святой Елены в южной части Атлантического океана, позже прославленного как место изгнания и смерти Наполеона.
Был португальским солдатом в Индии. Его пытали и изуродовали в наказание за участие в восстании Расул-Хана против португальского правления в Гоа. По пути домой в Португалию Лопиш выбрал добровольное изгнание на Острове Святой Елены, где и прожил в почти полном уединении около тридцати лет.
Содержание
На португальской службе
В 1503 году Лопиш, мелкий дворянин и солдат, сопровождал португальского морского генерала Афонсу ди Албукерки во время его первого путешествия в Гоа на западном побережье Индии. Вскоре после прибытия Албукерки вернулся в Португалию за подкреплением, оставив Лопиша во главе гарнизона с приказом поддерживать мир и управлять местным населением. Когда спустя два года Албукерки вернулся, он обнаружил, что гарнизон больше не принадлежит Португалии. Некоторые мужчины женились на местных женщинах, и некоторые, в том числе сам Лопиш, приняли ислам[1]. Также войска Лопиша приняли сторону мусульманского сопротивления португальской оккупации.
Люди Албукерки восстановили владение территорией, а Лопиш и другие португальские ренегаты сдались Португалии при условии, что им сохранят жизнь. Их, однако, пытали так жестоко, что в течение трех дней половина из них умерла. Лопиш, как руководитель, получил самое строгое наказание. Его привязали веревками к двум деревянным столбам, и люди Албукерки отрезали ему нос, уши, правую руку и большой палец левой руки (по другим сведениям, также указательный и средний пальцы). Волосы на голове и бороде соскоблили раковинами морских моллюсков. Выживших отпустили, и они бежали в джунгли, где могли скрыть своё уродство и остаться одни.
Лопиш оставался в Индии до смерти Албукерки в 1515 году, когда он отплыл в Португалию, предположительно прокравшись на борт судна, направлявшегося в Лиссабон. Корабль остановился на Острове Святой Елены для пополнения запасов еды и воды. Остров Святой Елены был открыт португальцем Жуаном да Нова в 1502 году[2] и, благодаря обилию пресной воды и пропитания, стал постоянным местом захода португальских кораблей по пути из Европы в Ост-Индии и обратно через мыс Доброй Надежды. Согласно одному источнику, Лопиш отправился на землю в тайне и жил там в полном одиночестве; согласно другому, он высадился с лодки и жил на острове с несколькими рабами. Оба источника согласны, что Лопиша снабдили некоторым количеством судовых запасов.
Изгнанник на Острове Святой Елены
До прибытия следующего корабля прошел почти год. Лопиш обжился на своем новом месте жительства, вулканическом острове площадью 122 км² почти в 2000 км от побережья Африки. Климат был тропическим и умеренным, смягчаемым пассатами. В то время изначальная экосистема острова была почти цела, и завезенные португальцами козы процветали в его нетронутой окружающей среде (до прихода европейцев на острове не было млекопитающих и рептилий). Остров был покрыт густым первобытным лесом из камедного дерева и других эндемиков, колонизировавших остров 10 млн лет назад.
Ниже приводится отчет современника с первого корабля, столкнувшегося с Лопишем после того, как он остался на Острове Святой Елены, найденный в журнале Hakluyt Society:
Экипаж был изумлен, увидев грот и постель из соломы, на которой он спал… и когда они увидели его одежду, они согласились, что это португалец. Поэтому они взяли свою воду, и не впутывались ни во что, но оставили галеты, и сыр, и пропитание, и письмо, в котором было сказано, чтобы он не прятался, когда придет корабль в следующий раз, ибо никто его не обидит. Когда корабль отплывал, и поднимал свои паруса, за борт выпал петушок, и волны принесли его к берегу, и Лопиш поймал его и накормил рисом, который они ему оставили.
Петушок, спасенный Лопишем с корабля, стал на острове его единственным другом. Ночью он сидел на насесте над его головой, а днем следовал за Лопишем, и подходил, когда его окликали. С течением времени Лопиш стал все меньше и меньше боятся людей. Когда корабль бросал якорь в том месте, которое позже будет известно как Джеймстаунская гавань, Лопиш приветствовал моряков, и разговаривал с ними, когда они сходили на берег. Из-за своего уродства и того, что он ни по какой причине не покидал Святую Елену, Лопиш стал считаться кем-то вроде святого. Многие считали его воплощением человеческих страданий и отчуждения и жалели его. Путешественники давали Лопишу много вещей, в том числе домашний скот и семена. В итоге Лопиш стал садовником и хранителем скота, начал обрабатывать почву и посадил фруктовые деревья, траву и другие виды растительности.
Посещение Португалии и Рима
После 10 лет на острове Лопес решил вернуться в Португалию, чтобы увидеть свою семью, посетил короля Жуана III, а затем отправился в Рим, где папа Климент VII освободил его от греха отступничества. Отпущение произошло на Пасху 1530 года, на публике (в те времена только папа мог простить грех отступничества, и он всегда делал это публично, на Пасху). Папа был очень впечатлен Лопишем, и решил даровать ему желание. У Лопиша было одно желание: вернуться к себе домой на остров Святой Елены. Папа Римский послал Лопиша обратно в Португалию с письмом Жуану III с просьбой вернуть его обратно на остров Святой Елены. Лопиш вернулся на остров и там умер в 1545 году, после 20 лет почти полного одиночества.
Напишите отзыв о статье "Фернан Лопиш (солдат)"
Примечания
- ↑ (англ.) Yvette Christianse, [books.google.ca/books?id=1sCcbWXsWiQC&pg=PA13 Castaway], <books.google.ca/books?id=1sCcbWXsWiQC&pg=PA13>
- ↑ Новые исследования, результаты которых опубликованы в 2015 году, ставят под сомнение традиционную дату открытия — 21 мая, полагая 3 мая наиболее вероятной датой исторического события. См.: [sainthelenaisland.info/sthelenadayarticleianbruce.pdf Ian Bruce, ‘St Helena Day’, Wirebird The Journal of the Friends of St Helena, no. 44 (2015): 32-46]. (англ.)
Источники
- Beau W Rowlands, «Fernão Lopes — A South Atlantic 'Robinson Crusoe'»
Ссылки
- (англ.) [www.sthelena.se/history/cron.txt Историческая хронология Святой Елены]
- (англ.) [home.swipnet.se/~w-17282/lopez/Robinson2.htm Фернан Лопиш: первый Робинзон Крузо]
- (англ.) [www.bweaver.nom.sh/brooke/brooke_ch2.html Глава 2 «Истории острова Святой Елены» издания Брука 1808 г.]
Отрывок, характеризующий Фернан Лопиш (солдат)
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.
Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
