Ферро, Марк
| Марк Ферро | ||||||
| Marc Ferro | ||||||
 Фото Марка Ферро | ||||||
| Дата рождения: |
24 декабря 1924 (99 лет) | |||||
|---|---|---|---|---|---|---|
| Место рождения: | ||||||
| Страна: | ||||||
| Научная сфера: | ||||||
| Место работы: | ||||||
| Учёная степень: | ||||||
| Учёное звание: | ||||||
| Альма-матер: | ||||||
| Известен как: |
соредактор журнала «Анналы», автор книги «Как рассказывают историю детям в разных странах мира» | |||||
| Награды и премии: |
| |||||
Марк Ферро (фр. Marc Ferro; 24 декабря 1924, Париж) — французский историк, специалист по истории Европы начала XX века, истории России и СССР, а также истории кино. Учёный секретарь журнала «Анналы» (1964–1969).
Биография
Юность будущего историка пришлась на нацистскую оккупацию. В 1941 году семнадцатилетнего выпускника школы, еврея по матери, переправили в «свободную зону», где он продолжил образование, закончив университет Гренобля. Его мать, оставшаяся в Париже, погибла. Во время войны участвовал в движении Сопротивления, входил в партизанский отряд на юго-востоке Франции. После войны некоторое время преподавал в Алжире.
Ферро является руководителем исследований по истории и кино во французской Высшей школе социальных наук. Ферро снимал документальное кино о тоталитарных диктаторах — Ленине и Гитлере. Вёл историческую передачу на французском телевидении.
Подписал в 2005 году известную петицию[1] французских историков за свободу истории, так называемое «Воззвание из Блуа».
Имеет почётную докторскую степень Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова.
Научная деятельность
Занявшись серьёзной научной деятельностью, Ферро стал профессором и в 1960-х годах специализировался на советской истории (докторская диссертация на тему русской революции 1917 года).
В методологическом отношении Ферро принадлежит к прославленной историографической школе «Анналов», являясь соредактором журнала, давшего имя направлению, с 1970 года. Анналисты делают главный упор на историческую психологию, то есть на изучение сознания людей разных эпох, их коллективных представлений (так называемых ментальностях).
Публикации
Хотя Ферро является автором двух десятков книг и монографий, в том числе о Первой мировой войне «Великая Война, 1914—1918», об истории большевистской и национал-социалистической революций и об истории кино, массовому читателю он известен по книге «Как рассказывают историю детям в разных странах мира» (1981). Её переводы вышли в Англии, США, Японии, Бразилии, Италии, Португалии, Нидерландах, Германии и Испании. Первое русскоязычное издание вышло в 1992 году, второе — в 2010 году.
Написанная в популярной форме, «Как рассказывают историю детям в разных странах мира» поднимает вопросы преподавания истории, пропаганды исторических знаний, фальсификации истории и отношения к историческому наследию.
Особое место в творчестве Ферро занимает однотомная "История Франции", впервые вышедшая в свет в 2001 г. и выдержавшая несколько переизданий. Перевод книги на русский язык опубликован в конце 2014 г.
Напишите отзыв о статье "Ферро, Марк"
Литература
- Николай II / Ферро М. — М.: Международные отношения, 1991. — 352 с. ISBN 978-5-7133-0400-0
- Как рассказывают историю детям в разных странах мира / Ферро М.; [перевод с фр. Е. И. Лебедевой] — М.: Книжный Клуб 36.6, 2010. — 480с. ISBN 978-5-98697-136-0
- Марк Ферро. История Франции = Marc Ferro. Histoire de France. — М.: Весь Мир, 2015. — 832 с. — (Национальная история). — ISBN 978-5-7777-0552-5.
Примечания
- ↑ fr:Liberté pour l'histoire (фр.)
См. также
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Ферро, Марк
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.
Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
