Фесенко, Дмитрий Семёнович

Дмитрий Семёнович Фесенко
Место рождения	станица Белоглиновская, близ Пятигорска, Северный Кавказ, Российская империя
Место смерти	Московская область (Расстрельный полигон «Коммунарка»), СССР
Принадлежность	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР СССР СССР
Годы службы	1915 — 1937
Звание
Командовал	18-я Ярославская стрелковая дивизия 9-я Донская стрелковая дивизия 51-я стрелковая дивизия 6-й стрелковый корпус
Награды и премии

Дмитрий Семёнович Фесенко (1895 — 15 октября 1937) — советский военный деятель, командир 6-го стрелкового корпуса, заместитель командующего войсками Киевского военного округа, комкор.

Биография

Украинец, родился в сентябре 1895 на Северном Кавказе в станице Белоглиновской (близ Пятигорска) в семье железнодорожного служащего. Окончил железнодорожное училище и пять классов гимназии. Затем работал на железной дороге. В январе 1915 призван в армию рядовым. В августе 1915 окончил Чугуевское военное училище (ускоренный курс). Участник первой мировой войны. В 1916 окончил Ораниенбаумскую офицерскую пулеметную школу. Последний чин в царской армии - поручик.

С декабря 1917 - член демобилизованной (демобилизационной) комиссии Ставки Верховного Главнокомандующего и комендант этой Ставки. Член ВКП(б) с этого же года (1917). В Красной Армии добровольно с апреля 1918. Активный участник гражданской войны на Южном, Юго-Восточном и Кавказском фронтах. В годы войны занимал должности: секретарь штаба обороны Кубано-Черноморской Советской Республики, управляющий делами военного комиссариата этой республики (апрель-май 1918), начальник пулемётной команды, помощник командира и командир 43-го стрелкового полка (июнь 1918 - март 1919), командир 102-го стрелкового полка (март - август 1919), командир 2-й и 1-й бригад 12-й стрелковой дивизии (сентябрь 1919 - март 1920). С марта 1920 - военный руководитель Таганрогского, а с июня 1920 - Ростовского (на Дону) окружных военкоматов. С августа 1920 - командир 2-й и 1-й бригад 2-й Донской стрелковой дивизии.

После гражданской войны на командных должностях. В 1922—1923 — командир 25-го и 64-го стрелковых полков. С мая 1924 по июнь 1925 - помощник командира 28-й Горской стрелковой дивизии. С июня 1925 - командир 18-й Ярославской стрелковой дивизии. С октября 1927 по ноябрь 1930 — командир и комиссар 9-й Донской стрелковой дивизии.

В 1925 и 1929 окончил КУВНАС при Военной академии имени М. В. Фрунзе, а в 1931 - курсы командиров-единоначальников при Военно-политической академии имени Н. Г. Толмачёва.

С ноября 1930 - командир и комиссар 51-й стрелковой дивизии, а с июля 1931 - 6-го стрелкового корпуса. В мае 1935 назначен заместителем командующего войсками Киевского военного округа.

Арестован 18 июля 1937. Военной коллегией Верховного Суда СССР 15 октября 1937 по обвинению в принадлежности к военному заговору в РККА приговорён к расстрелу. Приговор приведён в исполнение в этот же день. Определением Военной коллегии от 19 июля 1957 реабилитирован посмертно.

Литература

• Краснознамённый Киевский // - 2-е изд., Киев, 1979.
• Черушев Н. С., Черушев Ю. Н. Расстрелянная элита РККА (командармы 1-го и 2-го рангов, комкоры, комдивы и им равные): 1937—1941. Биографический словарь. — М.: Кучково поле; Мегаполис, 2012. — С. 120—121. — 496 с. — 2000 экз. — ISBN 978-5-9950-0217-8.

Ссылки

• [www.rkka.ru/handbook/personal/repress/komkor.htm Репрессии в Красной Армии]

Отрывок, характеризующий Фесенко, Дмитрий Семёнович

Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.


На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.