Фета

Фета
Φέτα
Страна происхождения	Греция Греция
Молоко	овечье
Пастеризованный	30 - 60 %
Текстура	мягкий
Время созревания	3 месяца
Сертификация	АОС 2002

Фета (греч. Φέτα от итал. fetta — ломоть) — традиционный греческий сыр из овечьего, с добавлением козьего, молока белого цвета.

Изготовление

Время выдержки сыра составляет не менее 3 месяцев. Жирность от 30 до 60 %. Подобные сыры изготавливают по всей Юго-восточной Европе, в Средиземноморских странах, на Среднем Востоке — в Греции, Болгарии, Боснии и Хорватии, Румынии, Турции, Израиле и Египте (где его делают в основном из коровьего молока). Существует три типа феты:

1. В основном из овечьего молока.
2. Из коровьего молока традиционным способом, который сохраняет особенную крошащуюся структуру сыра и солёный вкус.
3. Сыр, называющийся фетой, но приготовленный современными способами, в результате которых получается сыр другой структуры.

Хранение

Фета должен находиться в рассоле. В таких условиях сыр может храниться очень долго.

Чтобы убрать лишнюю солёность, фету можно замочить в минеральной воде или молоке на несколько минут перед подачей на стол.

Название

«Фета» — защищённое правом ЕС указание на географическое происхождение сыра (см. наименование места происхождения товара), поэтому фетой в ЕС может называться лишь греческий сыр.

Наименование «фета» было зарегистрировано в Реестре Наименований Места Происхождения Товара (НМПТ) регламентом 1829/2002 Комиссии ЕС в октябре 2002 года.

См. также

• Брынза
• Халлуми

Ссылки

• Feta & Related Cheeses. R. K. Robinson, A. Y. Tamime. ISBN 9780747600770
• Handbook of Food and Beverage Fermentation Technology. Y. H. Hui, Lisbeth Meunier-Goddik, Jytte Josephsen, Wai-Kit Nip, Peggy S. Stanfield. ISBN 9780824751227
• [fetamania.gr/ «Фетамания»] на 5 языках
• [www.greekfeta.com фета]
• [zdorovogotovim.ru/recepti/salati/salat-zakuska-s-sy-rom-feta.html Салат-закуска с сыром фета]

Отрывок, характеризующий Фета

Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.