Фехтование на летних Олимпийских играх 1948

Соревнования по фехтованию на летних Олимпийских играх 1948 года проводились среди мужчин и женщин. Мужчины соревновались на шпагах, рапирах и саблях (в личном и командном первенстве), женщины — только на рапирах (в личном первенстве).

Медалисты

Мужчины

Дисциплина	Золото	Серебро	Бронза
Шпага Личное первенство	Луиджи Кантоне Италия	Освальд Цаппелли Швейцария	Эдоардо Манджаротти Италия
Шпага Командное первенство	Франция Морис Ю Мишель Пешё Марсель Деспре Эдуар Артига Анри Герен Анри Лепаж	Италия Луиджи Кантоне Маркантонио Мадруццато Карло Агостони Эдоардо Манджаротти Фьоренцо Марини Дарио Манджаротти	Швеция Франк Сервелль Карл Форсселль Бенгт Юнгквист Свен Тофельт Пер Карлесон Арне Тольбом
Рапира Личное первенство	Жеан де Бюан Франция	Кристиан д’Ориола Франция	Лайош Маслаи Венгрия
Рапира Командное первенство	Франция Адриен Роммель Кристиан д’Ориола Андре Бонен Жак Латаст Жеан де Бюан Рене Буньоль	Италия Саверио Раньо Ренцо Ностини Манлио Ди Роза Джорджо Пеллини Эдоардо Манджаротти Джулиано Ностини	Бельгия Андре ван де Верве де Ворсселлаэр Поль Вальк Раймон Брю Жорж де Бургиньон Анри Патерностер Эдуар Ив
Сабля Личное первенство	Аладар Геревич Венгрия	Винченцо Пинтон Италия	Пал Ковач Венгрия
Сабля Командное первенство	Венгрия Аладар Геревич Тибор Берцей Рудольф Карпати Пал Ковач Берталан Папп Ласло Райчаньи	Италия Карло Туркато Гастоне Даре Винченцо Пинтон Мауро Ракка Ренцо Ностини Альдо Монтано	США Мигель де Каприлес Норман Кон-Армитидж Джордж Уэрт Дин Сетруло Джеймс Флинн Тибор Ньилаш

Женщины

Дисциплина	Золото	Серебро	Бронза
Рапира Личное первенство	Илона Элек Венгрия	Карен Лахман Дания	Элен Мюллер Австрия

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/summer/1948/FEN/ Итоги соревнований] на сайте sports-reference.com

Отрывок, характеризующий Фехтование на летних Олимпийских играх 1948

– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.