Феццанская кампания

Французское завоевание Феццана, в мемуарах Шарля де Голля также именуемая «Сахарский театр военных действий», — наименее известная кампания Второй мировой войны, проходившая в 1941—1943 годах, в ходе которой Феццан, входивший в состав Итальянской Ливии, был захвачен французскими колониальными войсками под командованием генерала (а тогда ещё полковника) Филиппа Леклерка.

Предыстория

После завоевания нацистами Франции и появления правительства Виши большинство французских колоний признали его власть (а те губернаторы, которые отказывались, были отстранены от власти). Однако губернатор территории Чад, входившей в состав Французской Экваториальной Африки, Феликс Эбуэ, объявил, что признаёт власть движения Свободная Франция, созданного генералом Шарлем де Голлем, и будет защищать Чад, если на него нападут итальянцы или немцы. Чад стал первой базой Французского Сопротивления в Африке. В июне 1940 года к де Голлю в Лондон прибыл бежавший из оккупированной Франции майор Филипп де Отклок (впоследствии взявший себе псевдоним «Леклерк»), горевший желанием сражаться с нацистами. Де Голль направил его в Африку — устанавливать власть «Свободной Франции» в колониях, находящихся под контролем Виши, в чём Леклерк весьма преуспел, за короткое время сумев практически без потерь свергнуть вишистскую власть во Французском Конго, Камеруне (успев даже побыть несколько месяцев его губернатором), а также в Габоне, командуя основными французскими силами во время битвы за Габон.

Куфра

2 декабря 1940 года Леклерк по приказу де Голля отправляется в Чад, который планировалось использовать как плацдарм для атаки на Итальянскую Ливию с юга. Первой целью французов должен был стать оазис Куфра, находящийся на юго-востоке Ливии недалеко от ливийско-египетской границы. В Форт-Лами он встретился со своими товарищами по Камеруну — Жаком Колоном д’Орнано, Жаком Массю, Жаком де Гиббоном. Он взял под командование находившийся в Чаде ещё до капитуляции Франции полк сенегальских стрелков, а также все силы, которые прислали различные люди (губернаторы, туземные короли племён и так далее) из французских колоний, уже признавших «Свободную Францию», — Конго, Габона, Убанги-Шари (ныне Центрально-Африканская республика). Всего удалось собрать около 6000 человек, из которых только 500 были европейцами, — так была сформирована «Сахарская колонна» Леклерка, более известная под своим «поэтическим» названием — «Войско пустыни», весьма «пёстрое» по своему этническому составу. В течение нескольких дней они обзавелись техникой — сотней небольших грузовиков, на которых установили пулемёты и 81-мм миномёты. Для будущего наступления было отобрано 350 наиболее подготовленных солдат. Так как Форт-Лами находился в 1200 км от границы Ливии и Чада и более чем в 1500 км от Куфры, войска прибыли сначала в Файя-Ларго в северной части Чада. Сама битва началась после предварительной подготовки солдат и разведки местности (в течение этого времени осуществлялись также отдельные набеги на итальянскую территорию) 31 января и закончилась 1 марта 1941 года взятием Куфры. Определённую помощь в этой битве оказывали также добравшиеся сюда британские коммандос из LRDG (Long Range Desert Group).

Немецкий налёт

Несмотря на удалённость Чада от «основных» театров боевых действий, эта территория также однажды подверглась нападению нацистов — правда, лишь с воздуха. 21 января 1942 года немецкий самолёт «Хейнкель-111», которым управлял лейтенант Франц Бонскакк, поднялся в небо с ливийского аэродрома и к 14:30 достиг Форт-Лами, сбросив на окрестности города бомбы. В результате налёта были уничтожены значительные запасы нефти, 400 т бензина и 10 самолётов. На обратном пути Бонскакку не хватило топлива долететь до своего аэродрома, и он совершил вынужденную посадку в пустыне. Однако этот налёт не имел серьёзных последствий для ещё не начавшейся Феццанской кампании и был скорее экспериментом по испытанию возможностей самолётов этой модели.

Первый этап Феццанской кампании: февраль-март 1942 года

После захвата Куфры Леклерк вернулся в Форт-Лами, где занялся подготовкой к своей основной цели — завоеванию всего Феццана. Захват Куфры очень сильно поднял боевой дух французских колониальных войск, однако медлить с завоеванием Феццана было нельзя ввиду сложного и неоднозначного положения англичан на ливийско-египетском фронте. Де Голль не верил в успех английского контрнаступления в конце 1941 года (и его прогноз оправдался с началом контрнаступления Роммеля в Египте в январе 1942 года), но хотел помочь англичанам отстоять Египет, а в случае их победы — соединиться с ними в Ливии для последующего совместного освобождения Туниса.

С этого времени характер действий Леклерка по приказу де Голля 1 февраля меняется: так как на данный момент нет никакой возможности объединиться с англичанами, необходимо перейти к тактике «набегов» на Феццан и возвращений после них на территорию Чада, к которой Леклерк и переходит через две недели, проведя первую подобную атаку 15 февраля 1942 года. Четыре из десяти патрульных машин под командованием капитанов Гиббона, Массю и Жоффру, поддерживаемые самолётами из эскадрильи «Бретань», начинают регулярные рейды на феццанскую территорию, углубляясь на 600 км вглубь и нанося итальянцам неожиданные удары, сжигая итальянские посты и беря гарнизоны в плен. Такая тактика вскоре принесла французам полный контроль ещё над двумя оазисами Феццана — Аль-Катруном и Уг-эль-Кебиром. 25 марта первый этап кампании был окончен, и Леклерк был назначен де Голлем главнокомандующим всеми войсками «Свободной Франции» во Французской Экваториальной Африке и вызван в Браззавиль, тогда как войсками Чада теперь командовал полковник Франсуа Игнольд.

Второй этап Феццанской кампании: сентябрь 1942 года — март 1943 года

22 сентября 1942 года де Голль приказал вернувшемуся в Чад Леклерку начать полномасштабное завоевание Феццана и затем следовать на Триполи, чтобы соединиться с наступавшими английскими войсками. Так как де Голль вполне допускал провал готовящейся высадки англичан и американцев в Северной Африке, он хотел сделать всё, чтобы освободить от власти Виши Французскую Западную Африку и территории в Северной Африке. Поэтому он приказал Леклерку готовить наступление на Нигер, бывший тогда частью Французской Западной Африки, чтобы затем с новыми силами отправляться на Мадагаскар, где в то время шла битва с вишистскими войсками. 19 ноября, через два дня после высадки англичан и американцев в Марокко и Алжире, он подтверждает свой приказ немедленно выступать в поход на Нигер, и Леклерком уже начинают проводиться рейды на его территорию. Однако спустя четыре дня де Голль изменил своё мнение: теперь он приказал Леклерку наступать всё же на Феццан, имея конечной целью либо Триполи, либо город Габес на юге Туниса, чтобы объединиться с английской 8-й армией или с наступающими в Алжире американцами. Такая операция представляла серьёзнейшую трудность: солдаты Леклерка должны были пройти тысячи километров по пустыне, при ужасающей жаре, неся с собой продовольствие, воду, боеприпасы и горючее для техники (которой было немного, поэтому многим пришлось следовать пешком); они также должны были по возможности координировать свои действия с англичанами, наступавшими в Киренаике, и не просто пройти, а именно оккупировать Феццан, который, по мнению де Голля, должен был отныне стать французским владением и ни в коем случае не перейти под контроль Великобритании или США.

«Войско пустыни» справилось с поставленной задачей. Наступление началось 22 декабря 1942 года, первая его фаза длилась две недели. Колонны Ингольда и Деланжа, насчитывавшие 4000 африканцев, арабов и прочих «небелых» и 600 европейских солдат, поддерживаемые авиационной эскадрильей «Бретань», захватили все позиции итальянцев. 12 января 1943 года французы вступили в Себху, а на следующий день, 13 января, — в Мурзук, религиозный центр всего Феццана в то время. Побеждая на всей линии фронта, они захватили примерно тысячу итальянцев в плен и множество различного оружия и снаряжения. Местное население не оказывало сопротивления — напротив, некоторые туареги и тубу даже присоединялись к «Войску пустыни». 16 января 1943 года в Феццане официально начала действовать французская оккупационная администрация, располагавшаяся в Себхе, поддержку которой оказывали члены богатого туарегского клана Сайф Насра. Но главным итогом было то, что дорога на Триполи для французов теперь была открыта.

14 января де Голль назвал поход Леклерка и его солдат «подвигом, который не уступает наиболее великим моментам нашей истории».

Эпилог

25 января 1943 года, пройдя более 3000 км по пустыне, войска Леклерка вошли в уже занятый англичанами Триполи. На следующий день Леклерк встретился с генералом Монтгомери, командиром английской 8-й армии, который попросил его принять как можно более активное участие в штурме линии Марета, защищавшей тунисский юг. Ещё через день один из подчинённых Леклерка, капитан Абзас, занял со своим отрядом крупный оазис Гадамес в Ливии на границе с Алжиром, после чего силы Леклерка начали наступление на юг Туниса и нанесли поражение немецким войскам у оазиса Ксар-Гилян (фр.). С этого момента Феццанская кампания завершается, а войска Леклерка становятся частью сил Союзников в Северной Африке.

Библиография

• [www.france-libre.net/2e-db/historique/koufra-fezzan.php La «Colonne du Tchad» s’empare de Koufra et du Fezzan]
• [www.fondation-leclerc.com/165/leclerc-et-ses-hommes/colonne-leclerc-2eme-db/fezzan-libye/les-campagnes-fezzan.htm;jsessionid=2F142667C2032F782591CB510C77FF5B Les Campagnes du Fezzan]
• [www.fondation-leclerc.com/99/leclerc-et-ses-hommes/colonne-leclerc-2eme-db/fezzan-libye/fezzan-tripolitaine-1942-1943.htm Fezzan-Tripolitaine Novembre 1942 — Janvier 1943]
• [maarachot.idf.il/PDF/FILES/9/112039.pdf קולונל ה. פ. קנינגהם כיבוש ארץ פצן מערכות, גיליון 24 — 25, פברואר 1945, עמ' 48] (статья о Феццанской кампании на иврите в историческом журнале Тель-Авива).

Отрывок, характеризующий Феццанская кампания

«Ложусь спать с счастливым и спокойным духом. Господи Великий, помоги мне ходить по стезям Твоим, 1) побеждать часть гневну – тихостью, медлением, 2) похоть – воздержанием и отвращением, 3) удаляться от суеты, но не отлучать себя от а) государственных дел службы, b) от забот семейных, с) от дружеских сношений и d) экономических занятий».
«27 го ноября.
«Встал поздно и проснувшись долго лежал на постели, предаваясь лени. Боже мой! помоги мне и укрепи меня, дабы я мог ходить по путям Твоим. Читал Св. Писание, но без надлежащего чувства. Пришел брат Урусов, беседовали о суетах мира. Рассказывал о новых предначертаниях государя. Я начал было осуждать, но вспомнил о своих правилах и слова благодетеля нашего о том, что истинный масон должен быть усердным деятелем в государстве, когда требуется его участие, и спокойным созерцателем того, к чему он не призван. Язык мой – враг мой. Посетили меня братья Г. В. и О., была приуготовительная беседа для принятия нового брата. Они возлагают на меня обязанность ритора. Чувствую себя слабым и недостойным. Потом зашла речь об объяснении семи столбов и ступеней храма. 7 наук, 7 добродетелей, 7 пороков, 7 даров Святого Духа. Брат О. был очень красноречив. Вечером совершилось принятие. Новое устройство помещения много содействовало великолепию зрелища. Принят был Борис Друбецкой. Я предлагал его, я и был ритором. Странное чувство волновало меня во всё время моего пребывания с ним в темной храмине. Я застал в себе к нему чувство ненависти, которое я тщетно стремлюсь преодолеть. И потому то я желал бы истинно спасти его от злого и ввести его на путь истины, но дурные мысли о нем не оставляли меня. Мне думалось, что его цель вступления в братство состояла только в желании сблизиться с людьми, быть в фаворе у находящихся в нашей ложе. Кроме тех оснований, что он несколько раз спрашивал, не находится ли в нашей ложе N. и S. (на что я не мог ему отвечать), кроме того, что он по моим наблюдениям не способен чувствовать уважения к нашему святому Ордену и слишком занят и доволен внешним человеком, чтобы желать улучшения духовного, я не имел оснований сомневаться в нем; но он мне казался неискренним, и всё время, когда я стоял с ним с глазу на глаз в темной храмине, мне казалось, что он презрительно улыбается на мои слова, и хотелось действительно уколоть его обнаженную грудь шпагой, которую я держал, приставленною к ней. Я не мог быть красноречив и не мог искренно сообщить своего сомнения братьям и великому мастеру. Великий Архитектон природы, помоги мне находить истинные пути, выводящие из лабиринта лжи».
После этого в дневнике было пропущено три листа, и потом было написано следующее:
«Имел поучительный и длинный разговор наедине с братом В., который советовал мне держаться брата А. Многое, хотя и недостойному, мне было открыто. Адонаи есть имя сотворившего мир. Элоим есть имя правящего всем. Третье имя, имя поизрекаемое, имеющее значение Всего . Беседы с братом В. подкрепляют, освежают и утверждают меня на пути добродетели. При нем нет места сомнению. Мне ясно различие бедного учения наук общественных с нашим святым, всё обнимающим учением. Науки человеческие всё подразделяют – чтобы понять, всё убивают – чтобы рассмотреть. В святой науке Ордена всё едино, всё познается в своей совокупности и жизни. Троица – три начала вещей – сера, меркурий и соль. Сера елейного и огненного свойства; она в соединении с солью, огненностью своей возбуждает в ней алкание, посредством которого притягивает меркурий, схватывает его, удерживает и совокупно производит отдельные тела. Меркурий есть жидкая и летучая духовная сущность – Христос, Дух Святой, Он».
«3 го декабря.
«Проснулся поздно, читал Св. Писание, но был бесчувствен. После вышел и ходил по зале. Хотел размышлять, но вместо того воображение представило одно происшествие, бывшее четыре года тому назад. Господин Долохов, после моей дуэли встретясь со мной в Москве, сказал мне, что он надеется, что я пользуюсь теперь полным душевным спокойствием, несмотря на отсутствие моей супруги. Я тогда ничего не отвечал. Теперь я припомнил все подробности этого свидания и в душе своей говорил ему самые злобные слова и колкие ответы. Опомнился и бросил эту мысль только тогда, когда увидал себя в распалении гнева; но недостаточно раскаялся в этом. После пришел Борис Друбецкой и стал рассказывать разные приключения; я же с самого его прихода сделался недоволен его посещением и сказал ему что то противное. Он возразил. Я вспыхнул и наговорил ему множество неприятного и даже грубого. Он замолчал и я спохватился только тогда, когда было уже поздно. Боже мой, я совсем не умею с ним обходиться. Этому причиной мое самолюбие. Я ставлю себя выше его и потому делаюсь гораздо его хуже, ибо он снисходителен к моим грубостям, а я напротив того питаю к нему презрение. Боже мой, даруй мне в присутствии его видеть больше мою мерзость и поступать так, чтобы и ему это было полезно. После обеда заснул и в то время как засыпал, услыхал явственно голос, сказавший мне в левое ухо: – „Твой день“.
«Я видел во сне, что иду я в темноте, и вдруг окружен собаками, но иду без страха; вдруг одна небольшая схватила меня за левое стегно зубами и не выпускает. Я стал давить ее руками. И только что я оторвал ее, как другая, еще большая, стала грызть меня. Я стал поднимать ее и чем больше поднимал, тем она становилась больше и тяжеле. И вдруг идет брат А. и взяв меня под руку, повел с собою и привел к зданию, для входа в которое надо было пройти по узкой доске. Я ступил на нее и доска отогнулась и упала, и я стал лезть на забор, до которого едва достигал руками. После больших усилий я перетащил свое тело так, что ноги висели на одной, а туловище на другой стороне. Я оглянулся и увидал, что брат А. стоит на заборе и указывает мне на большую аллею и сад, и в саду большое и прекрасное здание. Я проснулся. Господи, Великий Архитектон природы! помоги мне оторвать от себя собак – страстей моих и последнюю из них, совокупляющую в себе силы всех прежних, и помоги мне вступить в тот храм добродетели, коего лицезрения я во сне достигнул».
«7 го декабря.
«Видел сон, будто Иосиф Алексеевич в моем доме сидит, я рад очень, и желаю угостить его. Будто я с посторонними неумолчно болтаю и вдруг вспомнил, что это ему не может нравиться, и желаю к нему приблизиться и его обнять. Но только что приблизился, вижу, что лицо его преобразилось, стало молодое, и он мне тихо что то говорит из ученья Ордена, так тихо, что я не могу расслышать. Потом, будто, вышли мы все из комнаты, и что то тут случилось мудреное. Мы сидели или лежали на полу. Он мне что то говорил. А мне будто захотелось показать ему свою чувствительность и я, не вслушиваясь в его речи, стал себе воображать состояние своего внутреннего человека и осенившую меня милость Божию. И появились у меня слезы на глазах, и я был доволен, что он это приметил. Но он взглянул на меня с досадой и вскочил, пресекши свой разговор. Я обробел и спросил, не ко мне ли сказанное относилось; но он ничего не отвечал, показал мне ласковый вид, и после вдруг очутились мы в спальне моей, где стоит двойная кровать. Он лег на нее на край, и я будто пылал к нему желанием ласкаться и прилечь тут же. И он будто у меня спрашивает: „Скажите по правде, какое вы имеете главное пристрастие? Узнали ли вы его? Я думаю, что вы уже его узнали“. Я, смутившись сим вопросом, отвечал, что лень мое главное пристрастие. Он недоверчиво покачал головой. И я ему, еще более смутившись, отвечал, что я, хотя и живу с женою, по его совету, но не как муж жены своей. На это он возразил, что не должно жену лишать своей ласки, дал чувствовать, что в этом была моя обязанность. Но я отвечал, что я стыжусь этого, и вдруг всё скрылось. И я проснулся, и нашел в мыслях своих текст Св. Писания: Живот бе свет человеком, и свет во тме светит и тма его не объят . Лицо у Иосифа Алексеевича было моложавое и светлое. В этот день получил письмо от благодетеля, в котором он пишет об обязанностях супружества».
«9 го декабря.
«Видел сон, от которого проснулся с трепещущимся сердцем. Видел, будто я в Москве, в своем доме, в большой диванной, и из гостиной выходит Иосиф Алексеевич. Будто я тотчас узнал, что с ним уже совершился процесс возрождения, и бросился ему на встречу. Я будто его целую, и руки его, а он говорит: „Приметил ли ты, что у меня лицо другое?“ Я посмотрел на него, продолжая держать его в своих объятиях, и будто вижу, что лицо его молодое, но волос на голове нет, и черты совершенно другие. И будто я ему говорю: „Я бы вас узнал, ежели бы случайно с вами встретился“, и думаю между тем: „Правду ли я сказал?“ И вдруг вижу, что он лежит как труп мертвый; потом понемногу пришел в себя и вошел со мной в большой кабинет, держа большую книгу, писанную, в александрийский лист. И будто я говорю: „это я написал“. И он ответил мне наклонением головы. Я открыл книгу, и в книге этой на всех страницах прекрасно нарисовано. И я будто знаю, что эти картины представляют любовные похождения души с ее возлюбленным. И на страницах будто я вижу прекрасное изображение девицы в прозрачной одежде и с прозрачным телом, возлетающей к облакам. И будто я знаю, что эта девица есть ничто иное, как изображение Песни песней. И будто я, глядя на эти рисунки, чувствую, что я делаю дурно, и не могу оторваться от них. Господи, помоги мне! Боже мой, если это оставление Тобою меня есть действие Твое, то да будет воля Твоя; но ежели же я сам причинил сие, то научи меня, что мне делать. Я погибну от своей развратности, буде Ты меня вовсе оставишь».


Денежные дела Ростовых не поправились в продолжение двух лет, которые они пробыли в деревне.
Несмотря на то, что Николай Ростов, твердо держась своего намерения, продолжал темно служить в глухом полку, расходуя сравнительно мало денег, ход жизни в Отрадном был таков, и в особенности Митенька так вел дела, что долги неудержимо росли с каждым годом. Единственная помощь, которая очевидно представлялась старому графу, это была служба, и он приехал в Петербург искать места; искать места и вместе с тем, как он говорил, в последний раз потешить девчат.