Fiat 124
| Производитель: | FIAT S.p.A |
| Годы пр-ва: | 1966—1974 |
| Сборка: | Mirafiori |
| Класс: | компактный |
| Иные обозначения: | Berlina |
| Тип(ы) кузова: | 4‑дв. седан 5‑дв. универсал |
| Компоновка: | переднемоторная, заднеприводная |
| Колёсная формула: | 4 × 2 |
| Масса: | 855 кг |
| Дизайнер: | Центр стиля FIAT |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 25 августа 2013 года. |
 |
Стиль этой статьи неэнциклопедичен или нарушает нормы русского языка. Статью следует исправить согласно стилистическим правилам Википедии.
|
Fiat 124 — общее название семейства автомобилей, производившихся в период 1966—1982 годов итальянской компанией FIAT S.p.A.
Содержание
Краткие сведения
В производственной генеалогии FIAT семейство «124» заняло место в самой короткой ветви «Fiat 1200 — Fiat 131». Изначально предлагалось в качестве первой серийной конструкции с передним приводом, однако стесненное условиями действующего экономического кризиса руководство компании учло неудовлетворительные коммерческие результаты других производителей и ещё на этапе проектирования сохранило традиционную компоновку с приводом на задние колеса. При проектировании базового автомобиля Fiat 124 «Sedan» за основу была принята разработка инженера FIAT Адольфо Мессори[1], являющегося также автором ряда изобретений и поныне широко применяющихся мировой автопромышленностью. Несмотря на то, что в техническую реализацию Fiat 124 «Sedan» долгосрочной перспективы не закладывалось, простота конструкции, низкая себестоимость и высокая технологичность стимулировали приобретение некоторыми странами его производственной лицензии, позволив создать ряд улучшенных версий, приспособленных к тяжелым дорожным и климатическим условиям. В результате этого возникла географически обширная производственная и эксплуатационная инфраструктура, обеспечившая автомобилям данного семейства широкую популярность и долголетнюю востребованность. Производные версии базовых образцов продержались на конвейерах мировых производств более 40 лет. При этом объем автомобилей, выпущенных различными предприятиями за данный период, по приближенным оценкам составил не менее 20 миллионов экземпляров. Таким образом, ряд эффективных технических решений и мер по устранению недоработок, реализованных инженерами компании на этапах совершенствования базового автомобиля, позволили FIAT создать одну из самых успешных и массовых конструкций в истории мирового автомобилестроения.
Состав и периоды производства
1.Fiat 124 C4 Год производства 1966
2.Fiat 124 «Sedan» Период производства 1966-1974 гг.
3.Fiat 124 «Familliare» Период производства 1966-1974 гг.
4.Fiat 124 «Speciale » Период производства 1968-1974 гг.
5.Fiat 124 «Speciale Т» Период производства 1970-1974 гг.
6.Fiat 124 «Coupe» Период производства 1967-1975 гг.
7.Fiat 124 «Sport Spider» Период производства 1969-1982 гг.
Примечание: В период 1982-1985 гг. Fiat 124 «Sport Spider» выпускался фирмой Pininfarina
История
Экономический кризис начала 60-хх годов ХХ века вынудил FIAT решить задачу срочной замены технически устаревших автомобилей Fiat1100 и Fiat 1300 современным образцом. При этом неблагоприятная финансовая ситуация не позволила компании проектировать принципиально новый автомобиль-преемник, вследствие чего осенью 1963 года директор проектирования FIAT Данте Джакоза получил указание найти привлекательное решение на основе существующей конструкции. В качестве оптимального варианта Джакоза предложил рассмотреть проект «123 Е2» на базе созданного им автомобиля Primula. Эта машина уже выпускалась дочерним предприятием FIAT Autobianchi и являлась первой опытной реализацией переднеприводного автомобиля с поперечным расположением двигателя. Имеющий достаточно преимуществ для своего развития «123 Е2» получил поддержку от большинства руководящих лиц компании, однако Витторио Валетта (президент FIAT в 1946—1966 гг.), оценив потребительский отклик на Primula и неудачный коммерческий опыт с продажами Lancia Flavia, посчитал внедрение подобного новаторства преждевременным и приказал сосредоточить усилия на другом решении. Этот замысел предусматривал изменение элементов дизайна, увеличение объёма кузова и замену трансмиссии автомобиля Fiat 1100/103 с установкой на него нового двигателя «124» разработки Аурелио Лампреди (до 1958 года - инженер «Ferrari»). Данный вариант получил условное название "проект 124" и непосредственная работа над ним была поручена заместителю Джакозы, инженеру Оскару Монтабоне.
Обновлённый Fiat 1100/103, представленный в декабре 1963 года, в целом был одобрен, получив сопутствующие указания по увеличению длины кузова и подбору оптимальной трансмиссии. Из-за существующего в компании противоборства между менеджерами проектного и производственного секторов в начале 1964 года директор по производству Армандо Фиорелли предложил рассмотреть в качестве конкурирующего проекта другой автомобиль, созданный директором департамента испытаний FIAT Адольфо Мессори. Этот автомобиль был задуман им самостоятельно и создан без ведома руководства. В отличие от проекта Монтабоне, разработка Мессори содержала в себе ряд новаторских для того времени элементов и решений, вследствие чего технически выглядела более перспективной. Генеральный менеджер компании Гуиденци Боно, посвященный в возникшие вокруг нового проекта интриги, не стал принимать чью-либо сторону и принял компромиссное решение: комбинировать оба проекта в третий образец. Однако в конечном итоге А.Фиорелли удалось убедить главное руководство в бесперспективности проекта О.Монтабоне, в результате чего серийный Fiat 124, пройдя этап значительных доработок, унаследовал свою фактическую конструкцию и дизайн от прототипа А. Мессори, сохранив от первоначального замысла проекта «124» только двигатель А. Лампреди. Удовлетворительная менеджерам производства технологичность в условиях экономического кризиса существенно повлияла на «спартанское» устройство и комфортность автомобиля. Конструкцию кузова выполнили по выгодной в плане затрат технологии Superleggera (цельносварной кузов) миланского ателье Carrozzeria Touring, а для оснастки и декора применили ряд элементов автомобиля FIAT 500.
Для презентации на Туринском автосалоне в 1964 году Carrozzeria Touring изготовило кузов купе-кабриолет автомобиля «Fiat 124 C4», который планировался в качестве престижного образца нового 124 семейства, для чего использовали оригинальный рекламный эффект спуска «С4» на парашютах. Однако, незадолго до презентации Г. Боно уже показали эскизы спортивного концепта 124 от ателье Pininfarina, после чего решение о запуске «С4» в производство отменили и автомобиль остался существовать в единственном экземпляре. Несмотря на положительные рецензии специалистов на модный "угловатый" дизайн, не отвыкшая от плавных классических контуров потребительская публика после первых демонстраций такое упрощение воспринять не смогла, оценив дизайн Fiat 124 крайне непривлекательным, а отдельные примитивы в конструкциях машины стали предметом насмешек в прессе. Компания, не отреагировав на подобные проблемы, ускоренно довела проект до производственных норм и с января 1966 года запустила серийное производство в реализации Fiat 124 «Sedan» (в итальянском варианте названия — «Berlina»), и шестью месяцами позже в реализации Fiat 124 «Familiare» (кузов типа «универсал»). После апробации потребительское мнение о качествах новых автомобилей коренным образом изменилось, и уже в 1967 году «Fiat 124» получил приз «Автомобиль года».
Третья реализация более высокого класса Fiat 124 «Speciale» изначально не задумывалась, а появилась в 1967 году в рамках условий уже заключённого с СССР договора. По этим условиям строящемуся в СССР Волжскому автомобильному заводу, помимо лицензионной версии Fiat 124 «Sedan», требовался образец с повышенными требованиями комфорта и ходовых характеристик. Предложенный для этого Fiat 125S «Speciale» требовал закупки и создания отдельных производственных мощностей, что в объеме достигнутых соглашений являлось неприемлемым. Проблема была решена разработкой отдельного автомобиля Fiat 124 «Speciale». Его конструкция представляла собой комбинацию ходовой части базового Fiat 124 с кузовом Fiat 125S «Speciale», технологические типоразмеры которого в максимально возможном объеме унифицировали с размерами и нормами 124 семейства. В 1970 году «Fiat 124S» был окончательно одобрен прототипом для автомобиля ВАЗ-2103, для чего фронтальный и тыловой дизайн автомобиля подвергли некоторым изменениям в части светогабаритной оснастки. С 1970 года компанией также производилась версия Fiat 124 «Speciale Т», имевшая более мощный двигатель и изменённый дизайн фронтальной декоративной решетки, концепт которого Волжский автомобильный завод позднее заимствовал при разработке автомобиля ВАЗ-2106. Кроме того в период 1966-70 гг. предусмотренное договором сотрудничество позволило специалистам компании выявить и устранить путём доработок ряд эксплуатационных и технических проблем 124 семейства, учтенных в собственных дальнейших проектах. С эксплуатационной точки зрения наиболее неудачным представителем семейства стал автомобиль Fiat 124 «Familiare». Кузов этого варианта быстро подвергался излишним деформирующим нагрузкам, которые не удавалось компенсировать в рамках имеющейся опорно-ходовой конструкции. В связи с этим потребительский спрос на данный автомобиль оставался крайне низким, что существенно ограничило его долю в общем производстве. Идентичные результаты имела эксплуатация и лицензионной модели ВАЗ-2102 производства СССР, прототипом которой являлся «Familiare».
С 1967 года компания приступила к восполнению пустовавшего сегмента престижного спроса, расширив 124 семейство дорогостоящими моделями Coupe (с дизайном кузова от Марио Боно) и Sport Spider (c кузовом и дизайном от ателье Pininfarina). Эти автомобили строились на базе идентичных механических узлов, с укороченными кузовами, однако производились небольшими партиями и с существенными отличиями в комплектации.
Все модификации семейства выпускались фабрикой в Мирафьори (пригород Турина)
Эволюция отставленных проектов.
К 1969 году ,фирме Autobianchi удалось самостоятельно довести проект «123 Е2» до серийного производства под индексом А111 Из-за лучших показателей А111 стоил дорого и став в 1972 году нерентабельным, был свёрнут на количестве 56984 экземпляров.
Последующее развитие событий в целом оправдало отказ FIAT от этого проекта, поскольку в эксплуатационном сегменте 124 модели, надёжные переднеприводные конструкции, предприятия Европы смогли реализовать только к концу 1960-х годов. Дальнейшие исследования естественным образом показали недостаточную эксплуатационную эффективность концепции заложенной в Primula. Оптимальные решения для силовых и опорных узлов подобного автомобиля Данте Джакоза удалось найти только к концу десятилетия. По этой причине, не связавшийся результативно с Fiat 124, проект порученный О. Монтабоне свёрнут не был, и в 1969 году доведён до финала в виде автомобиля-преемника Fiat 128, получив статус первого серийного автомобиля FIAT с передним приводом. К середине 70-хх годов схема внедренная в его конструкцию была принята в качестве отраслевого стандарта также рядом других производителей.
История развития Fiat 124 в СССР
Не получив возможности стать первым переднеприводным автомобилем, базовый вариант Fiat 124 в истории автомобилестроения мог остаться рядовой моделью, однако следующие исторические события изменили эту ситуацию.
В начале 60-х гг. прошлого века экономика СССР столкнулась с угрожающей проблемой скопления излишков наличности на руках у населения, вызванной дефицитом бытовых товаров народного потребления на внутреннем рынке сбыта. Способ возвращения в казну наличности методом продажи населению автомобилей среднего класса являлся экономически выгодным ходом, однако из-за существующей идеологии правительств И. Сталина и Н. Хрущёва в отношении к частной собственности и крайне плачевного состояния дорожной сети, в СССР массовое производство подобной продукции практически отсутствовало. Создание автомобильного завода требуемого уровня предлагалось только США и входящими в блок НАТО странами Западной Европы, при этом исключительно на правах совместного предприятия, что для политического руководства СССР в условиях «холодной войны» являлось абсолютно неприемлемым. Кроме того продавалось подобное производство по крайне высоким ценам. В частности, Генри Форд младший, предлагал правительству СССР реализацию предприятия за 5 млрд долларов США. По этим причинам намерения председателя правительства СССР А. Н. Косыгина, несколько лет настойчиво продвигавшего этот замысел, встречали отказ. Однако, к середине 60-хх. годов ХХ века итальянским коммунистам удалось занять влиятельные места в правительстве Италии, создав таким образом выгодную политическую обстановку. Кроме того в этот период итальянская автопромышленность переживала неблагоприятное финансовое состояние. Два этих важных фактора в конечном итоге помогли А. Косыгину убедить главное руководство СССР сделать выбор в пользу этой страны.
Воспользовавшись личными связями с влиятельными в сфере итальянской экономики лицами, Косыгин обратился с предложением к президенту FIAT Витторио Валетта, который являлся пожизненным сенатором итальянского парламента. С учётом того что послевоенные десятилетия FIAT избавлялся от финансовых проблем благодаря кредитам американских банков, политические нюансы бизнеса Валетта вынуждено согласовывал с властями США, что могло поставить под угрозу заключение сделки. Так, в начале 60-хх годов, он уже приезжал в СССР для обсуждения строительства завода автомобильных тягачей, а в 1962 году вёл неофициальные переговоры с представителями А. Косыгина в Турине. Время этих переговоров пришлось на период политических результатов Карибского кризиса, вследствие чего Валетта под давлением США дипломатично избежал сотрудничества. Однако, власти этой страны, испытывая серьезные проблемы в сфере автостроительного бизнеса, рассчитывали на то, что технологическое оснащение будущего ВАЗ косвенным образом зависело от них, и на сей раз противодействовать проекту не стали. Кроме того, неофициальная поддержка проекта ВАЗ итальянскими коммунистами, для Валетты прежде всего означала решение непрекращающихся проблем с профсоюзами и по крайней мере на несколько лет вперед. С этой причиной источники связывали факт проявления несвойственной ему уступчивости на переговорах, при факте относительно низкой стоимости столь масштабного проекта.Однако дальнейшие события показали ,что реальная причина скрывалась за перспективными замыслами. В середине 70-хх гг. сотрудничество по данному договору не только уберегло компанию от серьезных финансовых проблем, но и способствовало её укреплению, как могущественного мирового автопроизводителя. Следующий президент FIAT Дж. Аньелли впоследствии подтвердил данный факт, заявив, что строительство ВАЗ не принесло компании значимой экономической выгоды, но приобретенный опыт помог достичь более чем желаемых результатов.
В июне 1965 г. В. Валетта вновь посетил СССР, заключив договоренность с Госкомитетом СССР по науке и технике (1 июля 1965 года, «Протокол о взаимопонимании и научно техническом сотрудничестве в области разработки легковых автомобилей», AO FIAT-ГКНТ СССР, подписали В. Куделин — В. Валетта). Fiat 124 в качестве базовой модели компания предложила выбрать в феврале 1966 года официальным письмом, что далее обсуждалось при проработке предварительного соглашения в Турине. Основным разногласием возникшим при обсуждении условий ,источники отмечают факт оказания руководством FIAT активного сопротивления на требование советской стороны замены нижневального варианта двигателя «124» на верхневальный. Учитывая, что компания в тот период только приступала к подобной модернизации некоторых своих двигателей,Валетта на это требование предложил предоставить трёхлетний срок для соответствующего перепроектирования и доводки[2][3] и создание требуемого двигателя реализовалось к середине 1969 года в тесном сотрудничестве со специалистами НАМИ СССР. Также был решен вопрос о производстве еще одного автомобиля повышенного класса комфортности. Необходимость этого была выведена предварительно, проведением технико-экономических расчётов,прогнозировавших удовлетворительную рентабельность автомобильного завода, при производстве одного образца средней и одного повышенной комфортабельности с условием реализации в ценовых пределах 5500-6000 и 6800-7200 рублей соответственно (в деноминации 1961 года).
В созданной для утверждения базового выбора правительственной коллегии, возникло две оппозиции. Одна из них, возглавляемая Д. Устиновым, в целом вообще отвергала иностранный выбор в пользу отечественных разработок, другая, возглавляемая Б. Фиттерманом, и позднее А. Липгартом в основном состояла из ведущих специалистов НАМИ. Имея к тому времени большой объём исследований и практических результатов, эта группа настаивала на том, что при целенаправленном движении мировых производителей к переднеприводной концепции Fiat 124 бесперспективен и к началу производства технически устареет, кроме того его эксплуатация в условиях советских реалий будет крайне проблематичной. Частые акцентирования того что итальянские автомобили по мировым стандартам не являются образцом должного качества также не имели воздействия, и если в первом случае А. Косыгину удалось убедить политическое руководство страны в безальтернативности ситуации, «оппозиции» специалистов руководство страны не уступило, поскольку главным доводом являлось политическое сотрудничество с Италией. Кроме того своей консервативной внешностью и простотой конструкции автомобиль хорошо вписывался в идеологический и экономический «ландшафт» СССР, что являлось немаловажным политическим доводом. Основным экономическим доводом стала хорошая технологичность и низкая себестоимость. Не менее важную роль сыграла и классическая компоновка автомобиля — более приемлемая советским автомобилистам, довольно просторный для габаритов салон, достаточно современный для того времени вид и возможность реализации по относительно недорогой цене. С учётом льготных скидок первая продукция ВАЗ продавалась по ценам 5100-5600 рублей за ВАЗ 2101 и 6400-6800 рублей за ВАЗ 2103 (в деноминации 1961 года).
По результатам предварительного соглашения февраля 1966 г., Министерство автомобильной промышленности СССР подписало с концерном FIAT протокол («О сотрудничестве в области разработки конструкции автомобиля, проекта автомобильного завода и его строительства в СССР», подписали А. Тарасов и В. Валетта 4 мая 1966 г. в Турине). Основа договора предусматривала строительство на территории СССР завода по производству малолитражных автомобилей компактного класса мощностью 2200 единиц в день. Для закупок оборудования была достигнута договоренность о предоставлении СССР целевого кредита (апрель 1966 г, «Межбанковское соглашение о кредите между Внешторгбанк СССР и государственной кредитной организацией Италии „Istituto Mobiliare Italiano“», сумма 200 млрд итальянских лир на 10 лет под 5 % годовых, подписали М. Свешников и С. Зильенти).
30 июля 1966 года произошла официальная смена руководителя FIAT. Национализированная в 1945 году компания вернулась в руки своего основателя — дома Аньелли, вновь завладевшего контрольным пакетом акций. Пост Валетты занял внук основателя, Джанни Аньелли, стремившийся к полной приватизации компании, в связи с чем финансовые переговоры с FIAT значительно усложнились. Популярная версия о том, что союзное руководство афишировано приступало к параллельному ведению переговоров с Volksvagen и Renault именно с целью сделать FIAT и IMI сговорчивыми обоснованных подтверждений не имеет. Предварительные переговоры с этими производителями в тот период действительно предпринимались, а их автомобили в качестве альтернативы рассматривались, но причина «отставки» определялась не только политической составляющий. Ещё при предварительном рассмотрении немецких и французских образцов выявилась масса технических сложностей связанных с их производством. Поэтому Валетта как опытный политик в безальтернативности «итальянского» выбора не сомневался, однако убедил Аньелли не упорствовать, очевидно из опасений того, что СССР, используя итальянских коммунистов в качестве рычага давления на профсоюзы, попытается инициировать едва утихшие забастовки. Кроме того при ведении переговоров с IMI возникала проблема с размером предлагаемой 8% ставки по кредиту. Для Министерства Финансов СССР, не имевшего эффективного доступа к мировой сети банковских расчетов, подобный размер ставки делал заем средств бессмысленной процедурой,поскольку становился эквивалентной расходам при оплате услуг из собственных валютных резервов. В связи с этим возникла ситуация при которой советская сторона могла вообще отказаться от кредита, что не входило в расчёты донора IMI, американского «Eximbank» и в конечном итоге вынудило итальянскую сторону принять условия гашения целевого кредита под 5 % годовых. Переговоры завершились 15 августа 1966 года, заключением генерального соглашения («О сотрудничестве в области разработки конструкции автомобиля, проекта автомобильного завода и его строительстве в СССР», АО FIAT S. A. — агентство Автопромимпорт при Министерстве внешней торговли СССР, срок 8 лет, подписали первый заместитель министра В. Сушков и Дж. Аньелли, сумма — около 900 млн долларов США)[4][5]. Основной объём специализированного сборочного и конвейерного оборудования для предприятия был поставлен США(Kaiser,Glyson), либо подконтрольными британскими фирмами (Herbert-BCA, Steelland и. т. д.) путём перепродажи через FIAT.
Научно-исследовательскому автомобильному и автомоторному институту СССР (НАМИ) были представлены несколько серийных Fiat 124 и Fiat 125. Четырехлетние испытания на Дмитровском автомобильном полигоне показали непригодность существующих сборок для эксплуатации в дорожных и климатических условиях СССР. Помимо этого выявилась необходимость унификации 125 модели с образцами 124. Приняв эти рекомендации, итальянская инженерная группа в составе О. Монтабоне, В. Буффа, Г. Джойя и руководимая непосредственно Д. Джакоза, в период 1967—1969 годов внесла в общей сложности несколько сотен изменений в конструкции автомобилей и присвоила им соответственно индексы Fiat 124R и Fiat 124S. Производственные лицензии Fiat 124R в вариантах Sedan и Familiare, и Fiat 124S были проданы СССР, и производились под индексами ВАЗ 2101, ВАЗ 2102 и ВАЗ 2103. Наиболее существенными доработками лицензионных машин для ВАЗ стали следующие: замена нижневального двигателя на верхневальный, полностью переработанная конструкция задней подвески при сохранении её принципиальной пружинно-рычажной схемы, замена задних дисковых тормозов на барабанные, увеличение клиренса на 30 мм (до 170 мм), усиление толщины ответственных элементов несущего кузова, включая лонжероны, введение в конструкцию двигателя храповика для пуска двигателя приводной ручкой, добавление буксировочной проушины, усиленный отопитель, четыре точки поддомкрачивания вместо двух и т. д.). Не принимая во внимание фирменный знак, базовый Fiat 124 от советских производных можно было отличить более низкой «посадкой» что создавало иллюзию удлинённости. Специалисты НАМИ, получившие практическую возможность в полной мере оценить все возможные перспективы с эксплуатацией итальянского автомобиля от своего мнения не отказались и во второй половине 60-хх годов создали две рабочие версии переднеприводных автомобилей. Причём первая из них (НАМИ 0170) была создана на базе Autobianchi Primula, вторая на базе самого Fiat 124 c применением силового агрегата и трансмиссии Peugeot-204, однако старания переубедить руководство страны вновь остались без понимания. Аналогичным результатом завершились и попытки военных, которые в оппозицию Fiat инициировали разработку автомобилей Москвич серии 3-5 и ИЖ-13.
В общем и целом, по интегральной совокупности потребительских качеств первая семья ВАЗ в любом случае заведомо превосходила разработанные ещё на рубеже пятидесятых и шестидесятых годов советские модели того же класса — как устаревший Москвич-408, так и фактически бывший продуктом его неглубокой модернизации Москвич-412. Примечательно то, что для отделки салона ВАЗ-2101 использовались наиболее качественные импортные материалы , например, для сидений шла набивка из кокосового волокна, что на европейском рынке обычно соответствовало моделям более высокого класса.
Приобретя от этого сотрудничества уникальный опыт для дальнейшего развития своей продукции, FIAT тем не менее не учёл два важных фактора. Во-первых, не усматривая к началу 70-хх гг. далёкой перспективы для Fiat 124, руководство FIAT не волновалось за то, что семейство для ВАЗ получилось существенно лучше и надежнее собственного аналога, полагая его необходимость СССР только для удовлетворения потребностей внутреннего рынка. Во вторых, коммерческий менеджмент FIAT не зная механизмов экономики этой страны не учел темпов и возможностей расширения её производственных мощностей. Как следствие, к выходу Волжского автомобильного завода (ВАЗ) на проектную мощность (примерно 3 автомобиля в минуту), Минвнешторг СССР уже обеспечило востребованность крепкого, а главное дешевого ВАЗ 2101 в Европе (преимущественно в Северной) и в ущерб нуждам своего покупателя практически переориентировало продукцию ВАЗ на экспортный рынок. Парадокс ситуации — в СССР, желая устранить дефицит легковых автомобилей на внутреннем рынке вновь его создали, был мотивирован иссякающими финансовыми резервами СССР от стремительных падений цен на нефть в 70-хх. FIAT, основываясь на опыте приобретенном при создании ВАЗ, проблемы с чрезмерно быстрым устареванием Fiat 124 решал с помощью продаж производственных (сборочных) лицензий другим странам, тем самым значительно расширив его производственную и эксплуатационную географию и возможно стараясь таким образом повлиять на объём экспорта продукции ВАЗ. Экспорт автомобилей ВАЗ резко возрос только после того как в условиях следующей волны экономического кризиса FIAT окончательно признав Sedan и Familiare технически устаревшими снял их к концу 1974 г. с производства и передал конвейерную эстафету более успешному Fiat 131. К середине 70-хх годов этот факт привел к возникновению серьёзной конкуренции целого ряда родственных друг другу автомобилей на мировых рынках, значительную часть которых поставлял СССР. История всего семейства Fiat 124 в целом завершилась десятью годами позже, в 1985 году, последним выпущенным Sport Spider, производство которых с 1982 г. было продано FIAT в собственность Pininfarina.
Таким образом ввиду сравнительно высоких потребительских качеств и при довольно примитивной конструкции, а главным образом — либеральной политики фирмы-производителя в отношении ноу-хау, охотно заключавшей договоры о подобном сотрудничестве, Fiat 124 прижился не только в СССР. По лицензии его (в исходной итальянской спецификации) выпускало большое число фирм в таких странах, как Испания (SEAT 124), Южная Корея (Fiat-KIA 124), Индия (Premier 118NE), Турция (TOFAŞ Murat 124), кроме того, «отвёрточной» сборкой модели из итальянских комплектов деталей занимались в НРБ, ПНР и СФРЮ.
Параллельное производство ВАЗ-2101 и FIAT 124 продолжалось в 1970—1974 годах. Причём, в 1972—1977 годах модели напрямую конкурировали на европейском рынке, включая даже Италию. Это в свою очередь привело в середине 70-х к юридическим разбирательствам СССР с концерном FIAT S.A. Так как, сочетающая в себе повышенную прочность кузова, качественную отделку салона и практичность (высокий клиренс, наличие уже не применявшегося на иномарках «кривого стартёра» и буксировочной проушины) в сочетании с практически демпинговой ценой Lada 1200 (экспортное название ВАЗ-2101) имела явные конкурентные преимущества над своим стремительно устаревающим прародителем FIAT 124, вызвала бум популярности что привело к весьма значительному росту экспорта советских автомобилей не только в страны соцлагеря, но и в Западную Европу и рынки стран третьего мира, но наносило прямой ущерб потребностям насыщения внутреннего рынка, поддерживая многолетние очереди на автомобили внутри СССР. В силу ряда причин, а именно хорошо развитого сервиса автомобилей ВАЗ и отсутствия на рынке в те годы запчастей для иномарок, в 90-х начался обратный процесс массового реэкспорта марки Lada в Россию.
Закладывая на основе Fiat 124 фундамент долгосрочных производственных связей с СССР в период «оттепели», FIAT, очевидно рассчитывал на более разнообразное и плодотворное их развитие, однако мировые политические и экономические потрясения 70-хх годов внесли свои коррективы, нанеся в том числе непоправимый вред развитию и совершенствованию автомобильной отрасли СССР, и не обошли стороной FIAT, переживающий в тот период глубокий финансовый кризис в результате которого компания не могла активно сотрудничать с ВАЗ, практически прекратив его к началу 80-хх годов. Несмотря на предусмотренный восьмилетний срок, окончательное завершение мероприятий по договору от 15 августа 1966 года состоялось только в 1992 году, закрытием торгового представительства СССР в Турине на основании полного выполнения взятых с обеих сторон обязательств.
С середины 70-хх до середины 80-хх гг., преобразовав итальянскую «тройку» в модельный ряд ВАЗ-2106(1976 г.), 2105(1980 г.), 2107(1981 г.) и 2104(1984 г.). ВАЗ, а затем и другие предприятия Российской Федерации ещё без малого 30 лет продолжали выпускать эти автомобили с незначительными изменениями в спецификациях. Окончательная точка была поставлена только в сентябре 2012 года снятием с производства автомобиля ВАЗ 2104.
Характеристики
- Автомобиль классической компоновки: с передним расположением двигателя и задними ведущими колёсами.
- Задняя подвеска — трёхрычажная.
- Передние и задние тормоза — дисковые.
Напишите отзыв о статье "Fiat 124"
Примечания
- ↑ [fc1.to.cnr.it/fedora/get/asfiat:AFIAT-00147-0023/islandora:viewerSdef/getViewer Журнал "Illustarto FIAT" выпуск авг-сент.1969г.стр 23.Некролог.].
- ↑ [www.zr.ru/content/articles/484752-istorija_zhigulej_ochevidnyje_i_neverojatnyje/ История "Жигулей"].
- ↑ [dadi-auto.ru/602-bitva-za-verxnij-val.html Битва за верхний вал].
- ↑ [vaz-2106.ru/index.php?part=article&id=1 Жигулям — 35].
- ↑ [history.vaz.ru/events/events.htm Деятельность ВАЗ].
Ссылки
- [www.zr.ru/articles/54058/ zr.ru «Копейка» и миллионы]
| ||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Fiat 124
Седой камердинер сидел, дремля и прислушиваясь к храпению князя в огромном кабинете. Из дальней стороны дома, из за затворенных дверей, слышались по двадцати раз повторяемые трудные пассажи Дюссековой сонаты.
В это время подъехала к крыльцу карета и бричка, и из кареты вышел князь Андрей, высадил свою маленькую жену и пропустил ее вперед. Седой Тихон, в парике, высунувшись из двери официантской, шопотом доложил, что князь почивают, и торопливо затворил дверь. Тихон знал, что ни приезд сына и никакие необыкновенные события не должны были нарушать порядка дня. Князь Андрей, видимо, знал это так же хорошо, как и Тихон; он посмотрел на часы, как будто для того, чтобы поверить, не изменились ли привычки отца за то время, в которое он не видал его, и, убедившись, что они не изменились, обратился к жене:
– Через двадцать минут он встанет. Пройдем к княжне Марье, – сказал он.
Маленькая княгиня потолстела за это время, но глаза и короткая губка с усиками и улыбкой поднимались так же весело и мило, когда она заговорила.
– Mais c'est un palais, – сказала она мужу, оглядываясь кругом, с тем выражением, с каким говорят похвалы хозяину бала. – Allons, vite, vite!… [Да это дворец! – Пойдем скорее, скорее!…] – Она, оглядываясь, улыбалась и Тихону, и мужу, и официанту, провожавшему их.
– C'est Marieie qui s'exerce? Allons doucement, il faut la surprendre. [Это Мари упражняется? Тише, застанем ее врасплох.]
Князь Андрей шел за ней с учтивым и грустным выражением.
– Ты постарел, Тихон, – сказал он, проходя, старику, целовавшему его руку.
Перед комнатою, в которой слышны были клавикорды, из боковой двери выскочила хорошенькая белокурая француженка.
M lle Bourienne казалась обезумевшею от восторга.
– Ah! quel bonheur pour la princesse, – заговорила она. – Enfin! Il faut que je la previenne. [Ах, какая радость для княжны! Наконец! Надо ее предупредить.]
– Non, non, de grace… Vous etes m lle Bourienne, je vous connais deja par l'amitie que vous рorte ma belle soeur, – говорила княгиня, целуясь с француженкой. – Elle ne nous attend рas? [Нет, нет, пожалуйста… Вы мамзель Бурьен; я уже знакома с вами по той дружбе, какую имеет к вам моя невестка. Она не ожидает нас?]
Они подошли к двери диванной, из которой слышался опять и опять повторяемый пассаж. Князь Андрей остановился и поморщился, как будто ожидая чего то неприятного.
Княгиня вошла. Пассаж оборвался на середине; послышался крик, тяжелые ступни княжны Марьи и звуки поцелуев. Когда князь Андрей вошел, княжна и княгиня, только раз на короткое время видевшиеся во время свадьбы князя Андрея, обхватившись руками, крепко прижимались губами к тем местам, на которые попали в первую минуту. M lle Bourienne стояла около них, прижав руки к сердцу и набожно улыбаясь, очевидно столько же готовая заплакать, сколько и засмеяться.
Князь Андрей пожал плечами и поморщился, как морщатся любители музыки, услышав фальшивую ноту. Обе женщины отпустили друг друга; потом опять, как будто боясь опоздать, схватили друг друга за руки, стали целовать и отрывать руки и потом опять стали целовать друг друга в лицо, и совершенно неожиданно для князя Андрея обе заплакали и опять стали целоваться. M lle Bourienne тоже заплакала. Князю Андрею было, очевидно, неловко; но для двух женщин казалось так естественно, что они плакали; казалось, они и не предполагали, чтобы могло иначе совершиться это свидание.
– Ah! chere!…Ah! Marieie!… – вдруг заговорили обе женщины и засмеялись. – J'ai reve сette nuit … – Vous ne nous attendez donc pas?… Ah! Marieie,vous avez maigri… – Et vous avez repris… [Ах, милая!… Ах, Мари!… – А я видела во сне. – Так вы нас не ожидали?… Ах, Мари, вы так похудели. – А вы так пополнели…]
– J'ai tout de suite reconnu madame la princesse, [Я тотчас узнала княгиню,] – вставила m lle Бурьен.
– Et moi qui ne me doutais pas!… – восклицала княжна Марья. – Ah! Andre, je ne vous voyais pas. [А я не подозревала!… Ах, Andre, я и не видела тебя.]
Князь Андрей поцеловался с сестрою рука в руку и сказал ей, что она такая же pleurienicheuse, [плакса,] как всегда была. Княжна Марья повернулась к брату, и сквозь слезы любовный, теплый и кроткий взгляд ее прекрасных в ту минуту, больших лучистых глаз остановился на лице князя Андрея.
Княгиня говорила без умолку. Короткая верхняя губка с усиками то и дело на мгновение слетала вниз, притрогивалась, где нужно было, к румяной нижней губке, и вновь открывалась блестевшая зубами и глазами улыбка. Княгиня рассказывала случай, который был с ними на Спасской горе, грозивший ей опасностию в ее положении, и сейчас же после этого сообщила, что она все платья свои оставила в Петербурге и здесь будет ходить Бог знает в чем, и что Андрей совсем переменился, и что Китти Одынцова вышла замуж за старика, и что есть жених для княжны Марьи pour tout de bon, [вполне серьезный,] но что об этом поговорим после. Княжна Марья все еще молча смотрела на брата, и в прекрасных глазах ее была и любовь и грусть. Видно было, что в ней установился теперь свой ход мысли, независимый от речей невестки. Она в середине ее рассказа о последнем празднике в Петербурге обратилась к брату:
– И ты решительно едешь на войну, Andre? – сказала oia, вздохнув.
Lise вздрогнула тоже.
– Даже завтра, – отвечал брат.
– II m'abandonne ici,et Du sait pourquoi, quand il aur pu avoir de l'avancement… [Он покидает меня здесь, и Бог знает зачем, тогда как он мог бы получить повышение…]
Княжна Марья не дослушала и, продолжая нить своих мыслей, обратилась к невестке, ласковыми глазами указывая на ее живот:
– Наверное? – сказала она.
Лицо княгини изменилось. Она вздохнула.
– Да, наверное, – сказала она. – Ах! Это очень страшно…
Губка Лизы опустилась. Она приблизила свое лицо к лицу золовки и опять неожиданно заплакала.
– Ей надо отдохнуть, – сказал князь Андрей, морщась. – Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я пойду к батюшке. Что он, всё то же?
– То же, то же самое; не знаю, как на твои глаза, – отвечала радостно княжна.
– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.
– Да, приехал к вам, батюшка, и с беременною женой, – сказал князь Андрей, следя оживленными и почтительными глазами за движением каждой черты отцовского лица. – Как здоровье ваше?
– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:
– Белый! белый!
Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил:
– И скоро она родит? – и, с упреком покачав головой, сказал: – Нехорошо! Продолжай, продолжай.
В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug s'en va t en guerre. Dieu sait guand reviendra». [Мальбрук в поход собрался. Бог знает вернется когда.]
Сын только улыбнулся.
– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.
– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.
В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.
– Всё кажется хорошим, что было прежде, – сказал он, – а разве тот же Суворов не попался в ловушку, которую ему поставил Моро, и не умел из нее выпутаться?
– Это кто тебе сказал? Кто сказал? – крикнул князь. – Суворов! – И он отбросил тарелку, которую живо подхватил Тихон. – Суворов!… Подумавши, князь Андрей. Два: Фридрих и Суворов… Моро! Моро был бы в плену, коли бы у Суворова руки свободны были; а у него на руках сидели хофс кригс вурст шнапс рат. Ему чорт не рад. Вот пойдете, эти хофс кригс вурст раты узнаете! Суворов с ними не сладил, так уж где ж Михайле Кутузову сладить? Нет, дружок, – продолжал он, – вам с своими генералами против Бонапарте не обойтись; надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша. Немца Палена в Новый Йорк, в Америку, за французом Моро послали, – сказал он, намекая на приглашение, которое в этом году было сделано Моро вступить в русскую службу. – Чудеса!… Что Потемкины, Суворовы, Орловы разве немцы были? Нет, брат, либо там вы все с ума сошли, либо я из ума выжил. Дай вам Бог, а мы посмотрим. Бонапарте у них стал полководец великий! Гм!…
– Я ничего не говорю, чтобы все распоряжения были хороши, – сказал князь Андрей, – только я не могу понять, как вы можете так судить о Бонапарте. Смейтесь, как хотите, а Бонапарте всё таки великий полководец!
– Михайла Иванович! – закричал старый князь архитектору, который, занявшись жарким, надеялся, что про него забыли. – Я вам говорил, что Бонапарте великий тактик? Вон и он говорит.
– Как же, ваше сиятельство, – отвечал архитектор.
Князь опять засмеялся своим холодным смехом.
– Бонапарте в рубашке родился. Солдаты у него прекрасные. Да и на первых он на немцев напал. А немцев только ленивый не бил. С тех пор как мир стоит, немцев все били. А они никого. Только друг друга. Он на них свою славу сделал.
И князь начал разбирать все ошибки, которые, по его понятиям, делал Бонапарте во всех своих войнах и даже в государственных делах. Сын не возражал, но видно было, что какие бы доводы ему ни представляли, он так же мало способен был изменить свое мнение, как и старый князь. Князь Андрей слушал, удерживаясь от возражений и невольно удивляясь, как мог этот старый человек, сидя столько лет один безвыездно в деревне, в таких подробностях и с такою тонкостью знать и обсуживать все военные и политические обстоятельства Европы последних годов.
– Ты думаешь, я, старик, не понимаю настоящего положения дел? – заключил он. – А мне оно вот где! Я ночи не сплю. Ну, где же этот великий полководец твой то, где он показал себя?
– Это длинно было бы, – отвечал сын.
– Ступай же ты к Буонапарте своему. M lle Bourienne, voila encore un admirateur de votre goujat d'empereur! [вот еще поклонник вашего холопского императора…] – закричал он отличным французским языком.
– Vous savez, que je ne suis pas bonapartiste, mon prince. [Вы знаете, князь, что я не бонапартистка.]
– «Dieu sait quand reviendra»… [Бог знает, вернется когда!] – пропел князь фальшиво, еще фальшивее засмеялся и вышел из за стола.
Маленькая княгиня во всё время спора и остального обеда молчала и испуганно поглядывала то на княжну Марью, то на свекра. Когда они вышли из за стола, она взяла за руку золовку и отозвала ее в другую комнату.
– Сomme c'est un homme d'esprit votre pere, – сказала она, – c'est a cause de cela peut etre qu'il me fait peur. [Какой умный человек ваш батюшка. Может быть, от этого то я и боюсь его.]
– Ax, он так добр! – сказала княжна.
Князь Андрей уезжал на другой день вечером. Старый князь, не отступая от своего порядка, после обеда ушел к себе. Маленькая княгиня была у золовки. Князь Андрей, одевшись в дорожный сюртук без эполет, в отведенных ему покоях укладывался с своим камердинером. Сам осмотрев коляску и укладку чемоданов, он велел закладывать. В комнате оставались только те вещи, которые князь Андрей всегда брал с собой: шкатулка, большой серебряный погребец, два турецких пистолета и шашка, подарок отца, привезенный из под Очакова. Все эти дорожные принадлежности были в большом порядке у князя Андрея: всё было ново, чисто, в суконных чехлах, старательно завязано тесемочками.
В минуты отъезда и перемены жизни на людей, способных обдумывать свои поступки, обыкновенно находит серьезное настроение мыслей. В эти минуты обыкновенно поверяется прошедшее и делаются планы будущего. Лицо князя Андрея было очень задумчиво и нежно. Он, заложив руки назад, быстро ходил по комнате из угла в угол, глядя вперед себя, и задумчиво покачивал головой. Страшно ли ему было итти на войну, грустно ли бросить жену, – может быть, и то и другое, только, видимо, не желая, чтоб его видели в таком положении, услыхав шаги в сенях, он торопливо высвободил руки, остановился у стола, как будто увязывал чехол шкатулки, и принял свое всегдашнее, спокойное и непроницаемое выражение. Это были тяжелые шаги княжны Марьи.
– Мне сказали, что ты велел закладывать, – сказала она, запыхавшись (она, видно, бежала), – а мне так хотелось еще поговорить с тобой наедине. Бог знает, на сколько времени опять расстаемся. Ты не сердишься, что я пришла? Ты очень переменился, Андрюша, – прибавила она как бы в объяснение такого вопроса.
Она улыбнулась, произнося слово «Андрюша». Видно, ей самой было странно подумать, что этот строгий, красивый мужчина был тот самый Андрюша, худой, шаловливый мальчик, товарищ детства.
– А где Lise? – спросил он, только улыбкой отвечая на ее вопрос.
– Она так устала, что заснула у меня в комнате на диване. Ax, Andre! Que! tresor de femme vous avez, [Ax, Андрей! Какое сокровище твоя жена,] – сказала она, усаживаясь на диван против брата. – Она совершенный ребенок, такой милый, веселый ребенок. Я так ее полюбила.
Князь Андрей молчал, но княжна заметила ироническое и презрительное выражение, появившееся на его лице.
– Но надо быть снисходительным к маленьким слабостям; у кого их нет, Аndre! Ты не забудь, что она воспитана и выросла в свете. И потом ее положение теперь не розовое. Надобно входить в положение каждого. Tout comprendre, c'est tout pardonner. [Кто всё поймет, тот всё и простит.] Ты подумай, каково ей, бедняжке, после жизни, к которой она привыкла, расстаться с мужем и остаться одной в деревне и в ее положении? Это очень тяжело.
Князь Андрей улыбался, глядя на сестру, как мы улыбаемся, слушая людей, которых, нам кажется, что мы насквозь видим.
– Ты живешь в деревне и не находишь эту жизнь ужасною, – сказал он.
– Я другое дело. Что обо мне говорить! Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [интересами.] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M lle Bourienne одна…
– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
