Энни Оукли
| Энни Оукли | |
| англ. Annie Oakley | |
 Энни Оукли | |
| Имя при рождении: |
Фиби Энн Моузи (англ. Phoebe Ann Mosey) |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: |
Гринвилл, Огайо |
| Супруг: | |
Э́нни О́укли (англ. Annie Oakley), урождённая Фи́би Энн Мо́узи (англ. Phoebe Ann Mosey, 13 августа 1860 — 3 ноября 1926), — американская женщина-стрелок, прославившаяся своей меткостью на представлениях Буффало Билла.
Ранние годы
Энни Оукли, урождённая Фиби Энн Моузи, родилась в 1860 году в округе Дарк, штат Огайо, в семье квакеров и была шестым ребёнком в семье. Её отец скончался от пневмонии в 1866 году, когда девочке было всего 6 лет. В 1870 году нищая мать отправила девочку в местную семью, где Энни провела два года в условиях, приближённых к рабским. Своих хозяев она называла не иначе как «волки». Когда её мать повторно вышла замуж и поправила материальное положение, девочка смогла вернуться к родным. Из-за бедности, последовавшей за смертью отца, девочка редко посещала школу, однако позднее смогла получить дополнительное образование.
Чтобы поддержать мать, а также братьев и сестёр, стрелять и охотиться Энни начала уже в восьмилетнем возрасте. Подстреленную дичь она продавала в городке Гринвилл, а также в ресторанах и гостиницах южного Огайо. Вырученные средства в итоге помогли рассчитаться за закладную ферму матери к моменту 15-летия Энни.
Проявить свой талант Оукли смогла в 1881 году в Цинциннати. Странствующий стрелок-шоумен Фрэнсис Батлер поставил 100 долларов в споре с местным владельцем гостиницы на то, что сможет побить любого местного стрелка. В организованном состязании между Батлером и 21-летней Оукли победу одержала Энни, после того как её соперник промахнулся на 25-м выстреле. За этим последовали встречи и ухаживания, и 20 июня 1882 года Батлер и Оукли сочетались браком.
Карьера
В 1885 она начала выступать в шоу Буффало Билла «Дикий запад», что сделало её настоящей звездой. На сцене она простреливала яблоко на голове своего мужа, делала дырку в изображении сердца на тузе червей, сбивала пробки с бутылок, пулей задувала пламя свечи и стреляла назад, глядя через небольшое зеркало[1]. Популярностью пользовался трюк, в котором она с 90-футового расстояния из ружья 22-го калибра разрывала на куски игральную карту и проделывала в ней ещё несколько дырок, прежде чем та падала на землю[2].
В Великобритании Энни Оукли давала представления для королевы Виктории, в Италии — для короля Умберто I, во Франции представала перед Мари Франсуа Сади Карно. По одной из просьб она сбила пепел с сигареты недавно коронованного кайзера Германской империи Вильгельма II[3].
Оукли всячески способствовала службе женщин в Вооружённых силах Соединённых Штатов. В апреле 1898 года она написала письмо президенту Уильяму Мак-Кинли, в котором предлагала ему услуги 50 женщин-стрелков в случае начала войны с Испанией. Однако с началом испано-американской войны её предложение не было принято.
В 1901 году Оукли попала в железнодорожную катастрофу и получила временный паралич, однако после пяти операций смогла полностью восстановиться. Покинув в 1902 году шоу Буффало Билла, Оукли начала выступать в написанном для неё представлении «The Western Girl», где исполняла роль Нэнси Берри, использовавшей пистолет, винтовку и верёвку с целью перехитрить группу преступников. На протяжении своей карьеры Оукли обучила обращению с оружием свыше 15 тысяч женщин. Оукли твёрдо верила, что умение обращаться с оружием для женщины — не только форма физического упражнения, но и действенное средство самозащиты.
В 1903 году в газете Уильяма Херста была напечатана статья, в которой Оукли обвинялась в краже брюк с целью покупки кокаина. В реальности же аресту подверглась бурлеск танцовщица, называвшая себя «Энни Оукли». Хотя сведения из диффамационной статьи позже были опровергнуты, репутации Оукли был нанесён серьёзный урон.
Поздние годы
Энни Оукли продолжала устанавливать рекорды и в 60-летнем возрасте. Одновременно она занималась благотворительной деятельностью и выступала в защиту прав женщин. В 1922 году на соревнованиях в Северной Каролине 62-летняя Оукли поразила все 100 выстроенных в ряд мишеней с расстояния 16 ярдов (15 метров)[4].
В 1922 году Оукли с мужем попали в автомобильную аварию, в результате которой ей пришлось носить ортопедический аппарат на правой ноге. В 1924 году, после полутора лет восстановления, она вновь вернулась к привычной деятельности. Однако в 1925 году её здоровье пошатнулось и 3 ноября 1926 года в 66-летнем возрасте она скончалась от пернициозной анемии. Похоронена Оукли в Гринвилле, штат Огайо. Батлер был сильно подавлен смертью жены и умер всего 18 дней спустя.
См. также
Напишите отзыв о статье "Энни Оукли"
Примечания
- ↑ [www.neh.gov/news/humanities/2006-05/annieoakley.html “Little Sure Shot”. The Saga of Annie Oakley] (англ.). [www.webcitation.org/6AIvWEVJD Архивировано из первоисточника 30 августа 2012].
- ↑ [www.girlswithguns.org/short/short0104.htm Annie Oakley of the Wild West] (англ.). [www.webcitation.org/6AIvWoAFE Архивировано из первоисточника 30 августа 2012].
- ↑ [web.archive.org/web/20021015053658/www.ormiston.com/annieoakley/tales.html Tall Tales and the Truth: Did she shoot the Kaiser's cigarette?] (англ.).
- ↑ [lkwdpl.org/wihohio/oakl-ann.htm Annie Oakley biography] (англ.). [www.webcitation.org/6AIvXHrkD Архивировано из первоисточника 30 августа 2012].
Литература
- Shirl Kasper: Annie Oakley. University of Oklahoma Press, 2000, ISBN 0-8061-3244-2
- Robert M. Quackenbush: Who’s That Girl With the Gun? A Story of Annie Oakley. Simon & Schuster, 1988, ISBN 0-13-957671-1
Ссылки
-
На Викискладе есть медиафайлы по теме Энни Оукли - [www.dorchesterlibrary.org/library/aoakley.html Биография Энни Оукли] (англ.)
- Борщевский Л. [www.russian-globe.com/N67/Borshchevsky.Mozes.MalchishkaTochnuyVustrel.htm «Малышка Точный Выстрел»] // Русский Глобус. — 2007. — № 9.
Отрывок, характеризующий Энни Оукли
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
