Фиделио

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Фиде́лио (Op. 72; нем. Fidelio) — единственная опера немецкого композитора Людвига ван Бетховена. Опера в двух действиях. Авторы либретто Иозеф Зоннлейтнер и Г. Ф. Трейчке по драме «Леонора, или Супружеская любовь» Жана Николя Буйи. Произведение написано в традициях оперы спасения.





История создания

Бетховен начал работу над оперой в 1803 году. 20 ноября 1805 года опера была представлена публике под названием «Леонора», но успеха не имела. Однако и вторая редакция выдержала всего два представления. Композитор вернулся к работе над произведением только спустя восемь лет. Было заново переписано либретто, написана новая увертюра. Опера была поставлена 23 мая 1814 года в венском Кернтнертор-театре и имела огромный успех.

Действующие лица

Флорестан, узник тенор
Леонора, его жена, скрывающаяся под именем Фиделио сопрано
Дон Фернандо, министр бас
Дон Пизарро, начальник тюрьмы бас-баритон
Рокко, тюремщик бас-профундо
Марселина, его дочь сопрано
Жакино, привратник тенор
Узники, офицеры, стража, народ

Краткое содержание

Komm', O Hoffnung
сопрано Alice Guszalewicz
Помощь по воспроизведению

Действие происходит в Испании. XVII век.

Первое действие

Жакино, тюремный привратник, влюблён в Марселину, дочь надзирателя Рокко. Но Марселина мечтает о любви юного Фиделио, нового помощника своего отца. На самом деле под именем Фиделио («Верный») на службу нанялась Леонора, супруга одного из узников, Флорестана, который был арестован за выступление против тирании Пизарро и без суда помещён в глубокий подземный застенок. Леонора надеется что-то узнать о судьбе Флорестана и попытаться его освободить.

Пизарро получает донесение о том, что в Севилью направляется с инспекцией Министр, Дон Фернандо — до Мадрида дошли слухи о том, что в тюрьме находятся узники, брошенные туда по политическим мотивам. Чтобы успеть скрыть главное из своих преступлений, Пизарро приказывает Рокко этой же ночью тайно убить самого опасного узника (то есть Флорестана), но Рокко отказывается это сделать, поскольку осуществление смертных приговоров — не его обязанность. Тогда Пизарро велит, чтобы Рокко вырыл узнику могилу, а убьёт его сам комендант.

Этот разговор подслушивает Леонора, которая намерена любой ценой спасти несчастного, чьего имени она пока не знает. Марселина упрашивает отца разрешить заключённым короткую прогулку в честь именин Короля. Узники блаженно дышат свежим воздухом и молятся Богу о своём освобождении. Леонора всматривается в их лица, но Флорестана среди них нет. Внезапно появившийся Пизарро яростно приказывает увести заключённых в камеры.

Второе действие

Флорестан томится в тёмном подземелье. Он чувствует, что дни его сочтены, но уверен, что поступил правильно, выступив против несправедливости. В лихорадочном бреду ему мерещится небесный ангел в образе любимой Леоноры.

Рокко и Леонора спускаются в подземелье, чтобы вырыть обречённому могилу. Леонора из жалости даёт едва шевелящемуся страдальцу воду и хлеб, но не может разглядеть его лица: в застенке слишком темно. Появляется Пизарро с кинжалом. Флорестан напоследок бросает ему в лицо обличительные слова, и Леонора, наконец, понимает, кто такой этот узник. В решительный момент она бросается между убийцей и жертвой, направляя на Пизарро пистолет и называя своё настоящее имя.

В этот момент сверху звучит фанфара трубы, возвещающая о приезде в крепость Министра. Пизарро понимает, что скрыть следы преступления уже не удастся, и спешит наверх. Леонора и Флорестан счастливы, что вновь оказались вместе. Они выходят на площадь к ликующему народу. Злодеяния Пизарро разоблачены, политические узники выпущены на свободу. Рокко рассказывает Министру о доблести Леоноры, спасшей своего супруга. Дон Фернандо радостно удивлён, ведь Флорестан — его давний друг. Леонора снимает цепи с рук Флорестана, и народ славит супружескую верность, способную совершать подвиги.

Избранные записи

(солисты даются в следующем порядке: Леонора, Флорестан, Пизарро, Рокко, Марцелина, Жакино)

Интересные факты

  • Оперу очень любил Глинка и однажды сказал Серову: «Фиделио» я не променяю на все оперы Моцарта вместе!»[1]

Напишите отзыв о статье "Фиделио"

Примечания

  1. Глинка М.И. ПСС. Литературные произведения и переписка. Т.1. М,, 1973. С. 428

Ссылки

  • [100oper.nm.ru/010.html Краткое содержание (синопсис) оперы «Фиделио» на сайте «100 опер»]
  • [www.youtube.com/watch?v=v0Avp2Z9XS4&feature=fvsr Увертюра к опере]
  • [libretto-oper.ru/beethoven/fidelio Полное либретто оперы «Фиделио» на русском языке]

Отрывок, характеризующий Фиделио

Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
Только что солнце показалось на чистой полосе из под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, – и все затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.
Не успел еще Ростов обдумать и определить, как далеки эти выстрелы, как от Витебска прискакал адъютант графа Остермана Толстого с приказанием идти на рысях по дороге.
Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти скорее, спустился под гору и, пройдя через какую то пустую, без жителей, деревню, опять поднялся на гору. Лошади стали взмыливаться, люди раскраснелись.
– Стой, равняйся! – послышалась впереди команда дивизионера.
– Левое плечо вперед, шагом марш! – скомандовали впереди.
И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции и стали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехота густой колонной – это были резервы; повыше ее на горе видны были на чистом чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самом горизонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны и пушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и весело перещелкивающаяся с неприятелем.
Ростову, как от звуков самой веселой музыки, стало весело на душе от этих звуков, давно уже не слышанных. Трап та та тап! – хлопали то вдруг, то быстро один за другим несколько выстрелов. Опять замолкло все, и опять как будто трескались хлопушки, по которым ходил кто то.
Гусары простояли около часу на одном месте. Началась и канонада. Граф Остерман с свитой проехал сзади эскадрона, остановившись, поговорил с командиром полка и отъехал к пушкам на гору.
Вслед за отъездом Остермана у улан послышалась команда:
– В колонну, к атаке стройся! – Пехота впереди их вздвоила взводы, чтобы пропустить кавалерию. Уланы тронулись, колеблясь флюгерами пик, и на рысях пошли под гору на французскую кавалерию, показавшуюся под горой влево.
Как только уланы сошли под гору, гусарам ведено было подвинуться в гору, в прикрытие к батарее. В то время как гусары становились на место улан, из цепи пролетели, визжа и свистя, далекие, непопадавшие пули.
Давно не слышанный этот звук еще радостнее и возбудительное подействовал на Ростова, чем прежние звуки стрельбы. Он, выпрямившись, разглядывал поле сражения, открывавшееся с горы, и всей душой участвовал в движении улан. Уланы близко налетели на французских драгун, что то спуталось там в дыму, и через пять минут уланы понеслись назад не к тому месту, где они стояли, но левее. Между оранжевыми уланами на рыжих лошадях и позади их, большой кучей, видны были синие французские драгуны на серых лошадях.


Ростов своим зорким охотничьим глазом один из первых увидал этих синих французских драгун, преследующих наших улан. Ближе, ближе подвигались расстроенными толпами уланы, и французские драгуны, преследующие их. Уже можно было видеть, как эти, казавшиеся под горой маленькими, люди сталкивались, нагоняли друг друга и махали руками или саблями.
Ростов, как на травлю, смотрел на то, что делалось перед ним. Он чутьем чувствовал, что ежели ударить теперь с гусарами на французских драгун, они не устоят; но ежели ударить, то надо было сейчас, сию минуту, иначе будет уже поздно. Он оглянулся вокруг себя. Ротмистр, стоя подле него, точно так же не спускал глаз с кавалерии внизу.
– Андрей Севастьяныч, – сказал Ростов, – ведь мы их сомнем…
– Лихая бы штука, – сказал ротмистр, – а в самом деле…
Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал вперед эскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон, испытывавший то же, что и он, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почему он это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, не соображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал, что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая не воротится, ежели он упустит ее. Пули так возбудительно визжали и свистели вокруг него, лошадь так горячо просилась вперед, что он не мог выдержать. Он тронул лошадь, скомандовал и в то же мгновение, услыхав за собой звук топота своего развернутого эскадрона, на полных рысях, стал спускаться к драгунам под гору. Едва они сошли под гору, как невольно их аллюр рыси перешел в галоп, становившийся все быстрее и быстрее по мере того, как они приближались к своим уланам и скакавшим за ними французским драгунам. Драгуны были близко. Передние, увидав гусар, стали поворачивать назад, задние приостанавливаться. С чувством, с которым он несся наперерез волку, Ростов, выпустив во весь мах своего донца, скакал наперерез расстроенным рядам французских драгун. Один улан остановился, один пеший припал к земле, чтобы его не раздавили, одна лошадь без седока замешалась с гусарами. Почти все французские драгуны скакали назад. Ростов, выбрав себе одного из них на серой лошади, пустился за ним. По дороге он налетел на куст; добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николай увидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого он выбрал своей целью. Француз этот, вероятно, офицер – по его мундиру, согнувшись, скакал на своей серой лошади, саблей подгоняя ее. Через мгновенье лошадь Ростова ударила грудью в зад лошади офицера, чуть не сбила ее с ног, и в то же мгновенье Ростов, сам не зная зачем, поднял саблю и ударил ею по французу.
В то же мгновение, как он сделал это, все оживление Ростова вдруг исчезло. Офицер упал не столько от удара саблей, который только слегка разрезал ему руку выше локтя, сколько от толчка лошади и от страха. Ростов, сдержав лошадь, отыскивал глазами своего врага, чтобы увидать, кого он победил. Драгунский французский офицер одной ногой прыгал на земле, другой зацепился в стремени. Он, испуганно щурясь, как будто ожидая всякую секунду нового удара, сморщившись, с выражением ужаса взглянул снизу вверх на Ростова. Лицо его, бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми голубыми глазами, было самое не для поля сражения, не вражеское лицо, а самое простое комнатное лицо. Еще прежде, чем Ростов решил, что он с ним будет делать, офицер закричал: «Je me rends!» [Сдаюсь!] Он, торопясь, хотел и не мог выпутать из стремени ногу и, не спуская испуганных голубых глаз, смотрел на Ростова. Подскочившие гусары выпростали ему ногу и посадили его на седло. Гусары с разных сторон возились с драгунами: один был ранен, но, с лицом в крови, не давал своей лошади; другой, обняв гусара, сидел на крупе его лошади; третий взлеаал, поддерживаемый гусаром, на его лошадь. Впереди бежала, стреляя, французская пехота. Гусары торопливо поскакали назад с своими пленными. Ростов скакал назад с другими, испытывая какое то неприятное чувство, сжимавшее ему сердце. Что то неясное, запутанное, чего он никак не мог объяснить себе, открылось ему взятием в плен этого офицера и тем ударом, который он нанес ему.