Фиески, Жозеф
| Жозеф Фиески | |
| Joseph Fieschi | |
 | |
| Имя при рождении: |
Джузеппе Фиески |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Дата смерти: |
19 февраля 1836 (45 лет) |
| Место смерти: | |
Жозе́ф Фиески́ (фр. Joseph Fieschi, или Джузе́ппе Фие́ски, итал. Giuseppe Fieschi; 13 декабря 1790 года, Мурато — 19 февраля 1836 года) — французский подданный, корсиканец-заговорщик, виновник неудавшегося покушения на жизнь Луи-Филиппа и королевской семьи, при этом убившего 18 человек; был приговорён к гильотине вместе с двумя пособниками.
Содержание
Биография
Происходил из бедной корсиканской семьи, к которой принадлежало несколько разбойников. Служил в неаполитанской армии; вместе с Мюратом был взят в плен и приговорен к смертной казни, но помилован и вскоре бежал; странствовал по Корсике и по югу Франции, промышляя то работой на заводах, то службой в полиции, то воровством. За последнее в 1819 г. приговорен к десятилетнему заключению в тюрьме. После Июльской революции прибыл в Париж и с помощью фальшивых документов сумел получить от правительства денежное пособие как человек, подвергавшийся политическим преследованиям при предшествовавшем режиме.[1]
Покушение Фиески на жизнь Луи-Филиппа
Правильных занятий он по-прежнему не имел. В 1835 году задумал и привёл в исполнение покушение на жизнь Луи-Филиппа. 28 июля 1835 года, когда Луи-Филипп возвращался по бульвару Тампль с военного парада, из одного дома раздался страшный залп адской машины, состоявшей из 24 ружейных стволов. Король и один из его сыновей были лишь слегка оцарапаны, но 12 человек из свиты (в том числе маршал Мортье) были убиты и множество людей ранены. Король сохранил полное самообладание. Сам Фиески, раненый тем же взрывом, спасся по веревке из заднего окна, но благодаря оставленному им кровавому следу был скоро настигнут, арестован и через несколько дней во всем сознался.[1]
Суд
Вместе с 4 сообщниками был предан суду пэров и судим в январе 1836 г. Политическим преступлением в психологическом смысле деяние Фиески назвать нельзя вследствие полного отсутствия у Фиески каких бы то ни было общественных идеалов или стремлений; он столь же мало был республиканцем, как и бонапартистом или легитимистом, хотя за деньги готов был одинаково служить всем режимам; вместе с тем и для чувства личной мести к Луи-Филиппу или к режиму Июльской монархии у Фиески не было достаточных оснований. Он не высказывал и анархических идей, был религиозным человеком и соблюдал церковные обряды.[1]
Во время процесса из каждого его слова, даже из каждого его жеста сквозило его страшное тщеславие; на суде он говорил о своей великой любви к родине, о пользе, принесённой его покушением, — и вместе с тем о своем раскаянии и глубоком уважении к личности Луи-Филиппа. Антропологическая школа уголовного права не раз возвращалась к личности Фиески, видя в его асимметрическом лице, в некоторых телесных недостатках и всем его поведении доказательство прирожденности его преступного темперамента.[1]
Из сообщников Фиески мелочной лавочник Пепен и седельник (изготовляющий сёдла) Морей были республиканцами, ненавидевшими режим Луи-Филиппа; из них первый, по словам Фиески, дал деньги на осуществление предприятия, а второй дал идею; с их стороны покушение могло иметь политический характер. Однако оба они на следствии и на суде, а первый из них даже и на эшафоте упорно отрицали всякое участие в деле Фиески; их адвокаты доказывали, что показания Фиески полны противоречий, что по всем видимостям у Фиески были сообщники, которых он не называет, и что оговор Пепена и Морея мог быть просто актом личной мести; никаких доказательств их виновности, кроме не заслуживающих доверия показаний Фиески, приведено не было. Тем не менее все трое были приговорены к смертной казни и гильотинированы в феврале 1836 г.[1]
Правительство воспользовалось покушением Фиески, чтобы провести несколько реакционных мероприятий по отношению к печати и суду присяжных и т. д.[1]
Напишите отзыв о статье "Фиески, Жозеф"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Фиески, Жозеф // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Литература
- Полный отчёт о процессе («Cour des Pairs, attentat du 28 juillet»)
- «Histoire des dix ans» Луи Блана,
- Belle, «Notice sur Fieschi» (П., 1835);
- Bouveiron, «Historical and biographical sketch of F.» (Л., 1835);
- «F., précédé de sa vie privée» (Пар., 1836);
- «F. und seine Mitangeklagten» (Лпц., 1836);
- M. Du Camp, «Les ancêtres de la Commune. L’attentat de F.» (Пар., 1877);
- XV т. сборника уголовных процессов «Der neue Pitaval» (Лпц., 1850).
Ссылки
- Фиески, Жозеф // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Отрывок, характеризующий Фиески, Жозеф
– Мой друг, – обращаясь к брату, сказала княжна Марья от кроватки, у которой она стояла, – лучше подождать… после…– Ах, сделай милость, ты всё говоришь глупости, ты и так всё дожидалась – вот и дождалась, – сказал князь Андрей озлобленным шопотом, видимо желая уколоть сестру.
– Мой друг, право лучше не будить, он заснул, – умоляющим голосом сказала княжна.
Князь Андрей встал и, на цыпочках, с рюмкой подошел к кроватке.
– Или точно не будить? – сказал он нерешительно.
– Как хочешь – право… я думаю… а как хочешь, – сказала княжна Марья, видимо робея и стыдясь того, что ее мнение восторжествовало. Она указала брату на девушку, шопотом вызывавшую его.
Была вторая ночь, что они оба не спали, ухаживая за горевшим в жару мальчиком. Все сутки эти, не доверяя своему домашнему доктору и ожидая того, за которым было послано в город, они предпринимали то то, то другое средство. Измученные бессоницей и встревоженные, они сваливали друг на друга свое горе, упрекали друг друга и ссорились.
– Петруша с бумагами от папеньки, – прошептала девушка. – Князь Андрей вышел.
– Ну что там! – проговорил он сердито, и выслушав словесные приказания от отца и взяв подаваемые конверты и письмо отца, вернулся в детскую.
– Ну что? – спросил князь Андрей.
– Всё то же, подожди ради Бога. Карл Иваныч всегда говорит, что сон всего дороже, – прошептала со вздохом княжна Марья. – Князь Андрей подошел к ребенку и пощупал его. Он горел.
– Убирайтесь вы с вашим Карлом Иванычем! – Он взял рюмку с накапанными в нее каплями и опять подошел.
– Andre, не надо! – сказала княжна Марья.
Но он злобно и вместе страдальчески нахмурился на нее и с рюмкой нагнулся к ребенку. – Ну, я хочу этого, сказал он. – Ну я прошу тебя, дай ему.
Княжна Марья пожала плечами, но покорно взяла рюмку и подозвав няньку, стала давать лекарство. Ребенок закричал и захрипел. Князь Андрей, сморщившись, взяв себя за голову, вышел из комнаты и сел в соседней, на диване.
Письма всё были в его руке. Он машинально открыл их и стал читать. Старый князь, на синей бумаге, своим крупным, продолговатым почерком, употребляя кое где титлы, писал следующее:
«Весьма радостное в сей момент известие получил через курьера, если не вранье. Бенигсен под Эйлау над Буонапартием якобы полную викторию одержал. В Петербурге все ликуют, e наград послано в армию несть конца. Хотя немец, – поздравляю. Корчевский начальник, некий Хандриков, не постигну, что делает: до сих пор не доставлены добавочные люди и провиант. Сейчас скачи туда и скажи, что я с него голову сниму, чтобы через неделю всё было. О Прейсиш Эйлауском сражении получил еще письмо от Петиньки, он участвовал, – всё правда. Когда не мешают кому мешаться не следует, то и немец побил Буонапартия. Сказывают, бежит весьма расстроен. Смотри ж немедля скачи в Корчеву и исполни!»
Князь Андрей вздохнул и распечатал другой конверт. Это было на двух листочках мелко исписанное письмо от Билибина. Он сложил его не читая и опять прочел письмо отца, кончавшееся словами: «скачи в Корчеву и исполни!» «Нет, уж извините, теперь не поеду, пока ребенок не оправится», подумал он и, подошедши к двери, заглянул в детскую. Княжна Марья всё стояла у кроватки и тихо качала ребенка.
«Да, что бишь еще неприятное он пишет? вспоминал князь Андрей содержание отцовского письма. Да. Победу одержали наши над Бонапартом именно тогда, когда я не служу… Да, да, всё подшучивает надо мной… ну, да на здоровье…» и он стал читать французское письмо Билибина. Он читал не понимая половины, читал только для того, чтобы хоть на минуту перестать думать о том, о чем он слишком долго исключительно и мучительно думал.
Билибин находился теперь в качестве дипломатического чиновника при главной квартире армии и хоть и на французском языке, с французскими шуточками и оборотами речи, но с исключительно русским бесстрашием перед самоосуждением и самоосмеянием описывал всю кампанию. Билибин писал, что его дипломатическая discretion [скромность] мучила его, и что он был счастлив, имея в князе Андрее верного корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нем при виде того, что творится в армии. Письмо это было старое, еще до Прейсиш Эйлауского сражения.
«Depuis nos grands succes d'Austerlitz vous savez, mon cher Prince, писал Билибин, que je ne quitte plus les quartiers generaux. Decidement j'ai pris le gout de la guerre, et bien m'en a pris. Ce que j'ai vu ces trois mois, est incroyable.
«Je commence ab ovo. L'ennemi du genre humain , comme vous savez, s'attaque aux Prussiens. Les Prussiens sont nos fideles allies, qui ne nous ont trompes que trois fois depuis trois ans. Nous prenons fait et cause pour eux. Mais il se trouve que l'ennemi du genre humain ne fait nulle attention a nos beaux discours, et avec sa maniere impolie et sauvage se jette sur les Prussiens sans leur donner le temps de finir la parade commencee, en deux tours de main les rosse a plate couture et va s'installer au palais de Potsdam.
