Филатов, Андрей Дмитриевич

Андрей Дмитриевич Филатов
Дата рождения:	19 августа 1912(1912-08-19)
Место рождения:	Харьков, Харьковская губерния, Российская империя
Гражданство:	СССР СССР
Дата смерти:	6 июня 1973(1973-06-06) (60 лет)
Место смерти:	Москва, РСФСР, СССР
Награды и премии:

Андре́й Дми́триевич Фила́тов (родился 19 августа 1912 года, Харьков, Харьковская губерния, Российская империя — 6 июня 1973 года, Москва, РСФСР, СССР) — советский инженер-металлург, управленец, одиннадцатый директор Магнитогорского металлургического комбината (1968—1973). Герой Социалистического Труда (1971 год).

Биография

Андрей Филатов родился 19 августа 1912 года в городе Харькове Российской империи (ныне Украина), в семье рабочего. Жил на Белгородчине. По национальности Филатов был русским. Окончил шесть классов семилетней школы. В 1930 году, по комсомольскому призыву, Андрей Филатов приехал на Магнитогорский металлургический комбинат.

После приезда Филатов поступает в школу фабрично-заводского ученичества при Магнитогорском металлургическом комбинате, в период обучения Филатова данная школа располагалась в городе Верхнеуральске. В 1931 году он заканчивает ФЗУ, получает специальность аппаратчика коксохимического производства, в том же году Филатов поступает работать на Магнитогорский металлургический комбинат.

Трудовая деятельность

Работал каменщиком при строительстве коксовых печей. Некоторое время Филатов работал на коксохимическом производстве комбината, а затем перешел в прокатный цех, работал подручным прокатчика. Андрей Дмитриевич окончил вечернее отделение одного из магнитогорских техникумов, после чего стал работать мастером.

В 1938 году Филатов перешел в отделе технического контроля Магнитогорского металлургического комбината, где работал контролером, заместителем начальника участка, начальником участка. Параллельно с работой на комбинате он учился на вечернем отделении Магнитогорского горно-металлургического института, получил диплом-инженера-металлурга в 1944 году.

После окончания горно-металлургического института Филатов поступил на работу в проволочно-штрипсовый цех ММК, где занял пост начальника участка отдела технического контроля. В 1950 году Андрей Дмитриевич Филатов стал членом Всесоюзной коммунистической партии (позже КПСС), был назначен заместителем начальника цеха. В 1951 году Андрей Филатов возглавил проволочно-штрипсовый цех.

В 1960—1962 годах Филатов работал начальником производственного отдела комбината, а в 1962—-1968 годах он занимал пост главного инженера Магнитогорского металлургического комбината.

Директор Магнитогорского металлургического комбината

В 1968 году Андрей Дмитриевич Филатов сменил Феодосия Дионисьевича Воронова на посту директора Магнитогорского металлургического комбината, став одиннадцатым директором крупнейшего металлургического предприятия СССР.

Под руководством Андрея Филатова было произведено переоборудование четырёх мартеновских печей (№ 32, 31, 30, 35) первого мартеновского цеха ММК в двухванные сталеплавильные агрегаты, шесть мартеновских печей стали одноканальными, что позволило значительно увеличить выплавку стали. Кроме того, была реконструирована реконструирована коксовая батарея № 4 (1970), а также коксовая батарея № 3 (1971).

В мае 1969 года был введен в эксплуатацию пятый листопрокатный цех Магнитогорского металлургического комбината, в котором был установлен стан холодной прокатки «2500». Данный цех стал крупным достижением металлургического предприятия, потому что позволил производить металл для производства автомобилей.

В 1969 году вместе с начальником пятого листопрокатного цеха Леонидом Радюкевичем и заместителем главного энергетика комбината Хусидом он был удостоен государственной премии Советского Союза в области техники.

В 1972 году режиссёром Борисом Рычковым был снят фильм «Личная ответственность», рассказывающий о работе и личности директоров двух крупных предприятий СССР — Андрея Филатова (ММК) и Николая Слюнькова (Минский тракторный завод).

В мае 1973 года была введена в эксплуатацию первая очередь шестого листопрокатного цеха, в полную силу цех заработал уже после смерти Андрея Филатова, осенью того же года. Данный цех производит белую жесть, которая активно используется в пищевой промышленности. По состоянию на 2013 год, данный цех не имеет аналогов на территории Российской Федерации.

Во время директорства Филатова на вверенном ему предприятии было освоено восемнадцать новых марок стали, была введена в эксплуатацию установка вакуумирования жидкой стали.

Андрей Дмитриевич Филатов уделял большое внимание социальной инфраструктуре города и металлургического комбината. Во время руководства Филатова были построены девять детских садов и яслей, новый больничный корпус медико-санитарной ММК; открыли свои двери детские лагеря, дом отдыха, санаторный корпус в Ялте, детские оздоровительные учреждения; введены в строй молокозавод, картофелехранилище, цех по переработке овощей, фруктохранилище.

Филатов дал устное распоряжение касаемо распределения жилья, теперь полагалось давать жильё в первую очередь тем семьям, где оба супруга трудились на Магнитогорском металлургическом комбинате. Перемены в жилищной политике вызвали недовольство жителей города, супруги металлургов стали переходить на менее квалифицированную работу на ММК, чтобы улучшить жилищные условия.

Член ЦК КПСС с 1971 года. Депутат Верховного Совета СССР XVIII созыва с 1970 года.

Смерть

В 1973 году Филатов заболел, в июне 1973 года он отправился в Москву на операцию. Однако вследствие врачебной ошибки у него оторвался тромб. Андрей Дмитриевич Филатов скончался 6 июня 1973 года в Москве, был похоронен на Правобережном кладбище Магнитогорска.

Филатов был щепетильным, чрезвычайно работоспособным и скромным человеком. Иногда он бывал грубым, но умел признавать свои ошибки. Андрей Дмитриевич обладал феноменальной памятью.

Память

В 1979 году вышел роман советского писателя Александра Авдеенко «В поте лица своего». Роман посвящён Магнитогорску времен руководства комбинатом Филатовым. В романе активно освещается жилищная политика Андрея Дмитриевича Филатова.

В 2000 году именем Андрея Дмитриевича Филатова был назван Профессиональный лицей №13 города Магнитогорска (ныне Магнитогорский политехнический колледж), выпускником которого являлся сам Филатов. Примечательно, что именно благодаря Филатову данное учебное учреждение получило своё нынешнее здание на пересечении проспекта Карла Маркса и улицы Сталеваров.

Награды

• Герой Социалистического Труда (Указ Президиума Верховного Совета СССР 30 марта 1971 года, орден Ленина и медаль «Серп и Молот») — за выдающиеся успехи, достигнутые выполнении заданий пятилетнего плана по развитию чёрной металлургии
• Лауреат Государственной премии СССР (1969).
• Орден Ленина
• Два ордена «Знак Почёта»
• Медаль «За трудовое отличие»
• Медаль «В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина»

Отрывок, характеризующий Филатов, Андрей Дмитриевич

– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.


Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.
– Я не во время кажется, – сказал он, – я бы не приехал, но мне дело есть, – сказал он холодно…
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.
– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.
– Нет, у меня есть дело, – коротко ответил Ростов.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
– Однако я тебя стесняю, – сказал он ему тихо, – пойдем, поговорим о деле, и я уйду.
– Да нет, нисколько, сказал Борис. А ежели ты устал, пойдем в мою комнатку и ложись отдохни.
– И в самом деле…
Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.