Филатов, Нил Фёдорович
| Нил Фёдорович Филатов | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: |
село Михайловка, |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Страна: | |
| Научная сфера: | |
| Альма-матер: |
Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова |
| Известные ученики: |
Василий Иванович Молчанов[1], Георгий Нестерович Сперанский[2] |
| Известен как: |
русский педиатр, автор научных трудов, переведенных на многие европейские языки и принесших славу русской клинической мысли[1]. |
Нил Фёдорович Фила́тов (21 мая (2 июня) 1847 (по другим сведениям — 4 (16) апреля 1847), село Михайловка, Саранский уезд, Пензенская губерния, Российская Империя — 26 января (8 февраля) 1902, Москва, Российская Империя) — русский врач, основатель русской педиатрической школы. Дядя известного офтальмолога Филатова В. П.
Содержание
Биография
Родился в 1847 году в селе Михайловка Саранского уезда Пензенской губернии (ныне Лямбирский район Республики Мордовия) в семье дворян.
Отец — Фёдор Михайлович Филатов и мать — Анна Авраамовна, урождённая Шахова — вырастили семерых сыновей: Михаила (инженер); Абрама (акушер—гинеколог), Нила (педиатр), Петра (хирург и окулист — отец В. П. Филатова), Фёдора (земский врач), Бориса (юрист) и Николая (врач).
В 1859 году Нил Филатов поступил во второй класс Пензенского дворянского института, где одновременно обучались ещё три его брата. Специальное медицинское образование Филатов получал с 1864 года на медицинском факультете Московского университета. В 1866 году в Москве одновременно учились шесть родных братьев Филатовых и два двоюродных брата; жили они на паевых началах в квартире в районе Волхонки в Антипьевском переулке; по хозяйству им помогала их тётка, сестра отца — Наталья Михайловна Филатова[3].
После окончания в 1869 году университета Н. Ф. Филатов работал вначале земским врачом в родном Саранском уезде[4], а затем, в 1872—1874 годах специально изучал детские болезни в клиниках и больницах Вены, Праги, Гейдельберга. Степень доктора медицины получил в 1876 году за диссертацию «Об отношении бронхита к острой катаральной пневмонии», а через год звание приват-доцента детских болезней.
После возвращения в Москву в 1875 году и до конца жизни его научная, врачебная, педагогическая деятельность была связана в основном с двумя учреждениями: детской больницей на Бронной улице и медицинским факультетом университета.
Работая в детской больнице в Москве, он привлекал много слушателей, студентов и врачей. В этот период он выделил в качестве отдельных нозологических форм скарлатинозную краснуху, инфекционный мононуклеоз, описал один из ранних признаков кори — пятна Филатова-Коплика. Результатом систематизации наблюдений и выводов Филатова были несколько учебников, выдержавших в короткий срок много изданий; наиболее блестящие труды его — «Семиотика и диагностика детских болезней», «Лекции об открытых инфекционных болезнях у детей», «Клинические лекции». Руководства эти все переведены на немецкий язык, а некоторые из них на французский, итальянский, чешский и венгерский языки. Совместно с Г. Н. Габричевским ввел сывороточное лечение дифтерии.
Нил Фёдорович был страстным шахматистом. Он стал ежедневно приходить домой из больницы довольно поздно. Жена учинила ему допрос. И он покаялся. «Я уходил уже, осмотрев больного, и вижу: сидит гимназист и сам с собою партию в шахматы играет. А ну-ка, говорю, поставь фигуры — я с тобой сыграю. Думаю: обыграю его в несколько минут да и пойду. А он мне мат закатил. На другой день — опять мат. Я на третий день уже не мимоходом играю, а нарочно приехал раньше, играю изо всей силы, а он мне опять шах и мат. И на четвертый день — все шах и мат». Гимназист этот был будущий чемпион мира Алехин.
Увековечение памяти
- Санкт-Петербург. 31 декабря 1834 года по инициативе лейб-медика Н. Ф. Арендта под патронажем императора Николая I в доме Оливье недалеко от моста была открыта первая в России педиатрическая больница — Императорская Николаевская детская больница; затем — Инфекционная больница № 18 имени Н. Ф. Филатова. С 1996 года это «Детская клиническая больница № 5 имени Н. Ф. Филатова», расположенная на Бухарестской улице — крупнейший детский стационар города.
- Москва. С 1922 года имя Филатова носит детская городская клиническая больница № 13 имени Н. Ф. Филатова (Филатовская) — первая в городе детская больница (б. Софийская), открытая 6 декабря 1842 на Малой Бронной улице; после пожара 1883 года больница переехала на современный участок, на Садово-Кудринской улице.
- Пенза. Имя Н. Ф. Филатова носит Пензенская областная детская клиническая больница (г. Пенза, ул. Бекешская, 43). В 1989 году во дворе этой больницы установлен памятник учёному (скульптор — В. Г. Курдов).
Напишите отзыв о статье "Филатов, Нил Фёдорович"
Примечания
- ↑ 1 2 А. В. Мазурин, И. М. Воронцов. Пропедевтика детских болезней. — 1-е изд. — М.: Медицина, 1986. — С. 10. — 432 с. — 100 000 экз.
- ↑ Сперанский Георгий Нестерович — статья из Большой советской энциклопедии.
- ↑ Возрастной состав этого общежития был очень разнообразен: от студентов различных курсов и факультетов до гимназиста первого класса.
- ↑ В это время он женился на дочери соседнего помещика Юлии Николаевне Смирновой.
Ссылки
- [www.mma.ru/lech/child/histotry/filatov/from1 Н. Ф. Филатов] на сайте Московской Медицинской академии им. И. М. Сеченова
- [13dgkb.ru/0040.shtml Филатов, Нил Фёдорович] на сайте Детской городской клинической больницы № 13 им. Н. Ф. Филатова
- [www.rulex.ru/01210133.htm Н. Ф. Филатов] на сайте «Русский Биографический Словарь»
Отрывок, характеризующий Филатов, Нил Фёдорович
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.
Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.
Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
