Филипп III Арридей

Филипп III Арридей (греч. Φίλιππος Αρριδαίος, лат. Philip Arrhidaeus; убит в 317 до н. э.) — македонский царь, номинально правивший в 323—317 годах до н. э.

Биография

Филипп III Арридей
личное имя как Сын Ра	Филипп III Арридей
тронное имя как Царь	Выбранным КА РА, любим, Амоном
Хорово имя как Гор	Мощный бык, любимой Маат

Арридей (имя Филипп он принял после коронации) был сыном царя Филиппа II от танцовщицы Филинны из фессалийского города Ларисса. По возрасту он был почти ровесник законному сыну Филиппа Александру, позднее ставшему Александром Великим. На трон Арридей не претендовал как в силу низкого происхождения матери, так и из-за слабоумия, которое греки приписывали козням Олимпиады, жены Филиппа II. После прихода к власти Александр истребил всех лиц, имеющих какое-либо право претендовать на трон, но пощадил Арридея, хотя и держал его на всякий случай при себе.

Из-за Арридея Александр даже серьёзно поссорился с отцом. Вот как передаёт эту историю Плутарх:

«Когда Пиксодар, сатрап Карии, стремясь заключить военный союз с Филиппом, задумал породниться с ним и предложил свою старшую дочь в жёны сыну Арридею, он послал с этой целью в Македонию посла. Друзья и мать Александра стали клеветать на его отца, утверждая, будто Филипп блестящей женитьбой и сильными связями хочет обеспечить Арридею царскую власть. Весьма обеспокоенный этим Александр послал трагического актёра Фессала в Карию, поручив ему убедить Пиксодара отвергнуть незаконнорождённого и к тому же слабоумного Арридея, а вместо этого породниться с Александром. Этот план понравился Пиксодару гораздо больше первоначального… Узнав об этом, Филипп… горько корил сына и резко бранил его, называя человеком низменным, недостойным своего высокого положения, раз он хочет стать зятем карийца, подвластного царю варваров.»

Неприметный Арридей пережил блестящего Александра и волею македонской фаланги вознесся на трон в 323 году до н. э. Полководцы Александра решили отдать трон ещё не родившемуся сыну Александра от Роксаны, но простые македонцы из фаланги воспротивились, не желая иметь царя с персидской кровью, и отстояли незаконного сына Филиппа. С тех пор несчастный Арридей, царь Македонии, являлся игрушкой в руках попечителей, македонских полководцев, и собственной жены Эвридики. Куклой на царском троне называет его Плутарх.

Арридея спешно женила на своей дочери Эвридике Кинана, дочь Филиппа II, тем самым лишив полководца Пердикку обещанной невесты царских кровей. За это Пердикка послал своего брата Алкету расправиться с несостоявшейся тёщей, неблагоразумно вызвав на себя гнев собственных солдат. Кинана погибла, но Пердикка был вынужден согласиться на брак Филиппа Арридея с Эвридикой. После смерти Антипатра, наместника Македонии и регента над Филиппом Арридеем, Эвридика короткое время правила как полновластная царица. Опасаясь могущественных претендентов на трон со стороны другого номинального царя Александра, малолетнего сына Александра Великого, Эвридика приняла сторону Кассандра, также боровшегося за власть в Македонии и собиравшего войска на Пелопоннесе, слишком поздно. Вторгшиеся в Македонию в 318 году до н. э. Полисперхон с Олимпиадой, вдовой Филиппа II, поддержанные царем Эпира, захватили Арридея с женой в плен.

Царя и царицу заключили в тесной камере, куда все необходимое подавалось через маленькое окошко. Впрочем, Олимпиада не стала томить их длительным заключением, так как македонцы прониклись жалостью к своему низложенному царю. В декабре 317 года до н. э. она велела верным фракийцам заколоть Филиппа Арридея, а Эвридику принудила покончить жизнь самоубийством. Эвридика, обмыв тело мужа от ран, повесилась на своём поясе, не высказав сожалений о своей судьбе, но лишь пожелав такой же доли Олимпиаде. На трон Македонии возвели следующую марионетку, 6-летнего сына Александра Великого от бактрийской княжны Роксаны и родного внука Олимпиады. В следующем году Кассандр осудил Олимпиаду на побитие камнями.

Через 2300 лет, в 1977 году, возле деревни Вергина в Северной Греции раскопали склеп с хорошо сохранившимся мужским скелетом. Считается, что это скелет царя Филиппа II, но есть обоснованное мнение, что скелет принадлежит его сыну от танцовщицы, Филиппу Арридею.

Литература

Первичные источники

• Диодор Сицилийский. Историческая библиотека (книга XVIII, глава 2; книга XIX, глава 11)
• Марк Юниан Юстин. Эпитома сочинения Помпея Трога (книга XIII, глава 2; книга XIV, глава 5)

Современные исследования

• [quod.lib.umich.edu/m/moa/ACL3129.0001.001/365?rgn=full+text;view=image Филипп III Арридей] (англ.). — в Smith's Dictionary of Greek and Roman Biography and Mythology.

Отрывок, характеризующий Филипп III Арридей

– Vienne trouve les bases du traite propose tellement hors d'atteinte, qu'on ne saurait y parvenir meme par une continuite de succes les plus brillants, et elle met en doute les moyens qui pourraient nous les procurer. C'est la phrase authentique du cabinet de Vienne, – говорил датский charge d'affaires. [Вена находит основания предлагаемого договора до того невозможными, что достигнуть их нельзя даже рядом самых блестящих успехов: и она сомневается в средствах, которые могут их нам доставить. Это подлинная фраза венского кабинета, – сказал датский поверенный в делах.]
– C'est le doute qui est flatteur! – сказал l'homme a l'esprit profond, с тонкой улыбкой. [Сомнение лестно! – сказал глубокий ум,]
– Il faut distinguer entre le cabinet de Vienne et l'Empereur d'Autriche, – сказал МorteMariet. – L'Empereur d'Autriche n'a jamais pu penser a une chose pareille, ce n'est que le cabinet qui le dit. [Необходимо различать венский кабинет и австрийского императора. Австрийский император никогда не мог этого думать, это говорит только кабинет.]
– Eh, mon cher vicomte, – вмешалась Анна Павловна, – l'Urope (она почему то выговаривала l'Urope, как особенную тонкость французского языка, которую она могла себе позволить, говоря с французом) l'Urope ne sera jamais notre alliee sincere. [Ах, мой милый виконт, Европа никогда не будет нашей искренней союзницей.]
Вслед за этим Анна Павловна навела разговор на мужество и твердость прусского короля с тем, чтобы ввести в дело Бориса.
Борис внимательно слушал того, кто говорит, ожидая своего череда, но вместе с тем успевал несколько раз оглядываться на свою соседку, красавицу Элен, которая с улыбкой несколько раз встретилась глазами с красивым молодым адъютантом.
Весьма естественно, говоря о положении Пруссии, Анна Павловна попросила Бориса рассказать свое путешествие в Глогау и положение, в котором он нашел прусское войско. Борис, не торопясь, чистым и правильным французским языком, рассказал весьма много интересных подробностей о войсках, о дворе, во всё время своего рассказа старательно избегая заявления своего мнения насчет тех фактов, которые он передавал. На несколько времени Борис завладел общим вниманием, и Анна Павловна чувствовала, что ее угощенье новинкой было принято с удовольствием всеми гостями. Более всех внимания к рассказу Бориса выказала Элен. Она несколько раз спрашивала его о некоторых подробностях его поездки и, казалось, весьма была заинтересована положением прусской армии. Как только он кончил, она с своей обычной улыбкой обратилась к нему:
– Il faut absolument que vous veniez me voir, [Необходимо нужно, чтоб вы приехали повидаться со мною,] – сказала она ему таким тоном, как будто по некоторым соображениям, которые он не мог знать, это было совершенно необходимо.
– Mariedi entre les 8 et 9 heures. Vous me ferez grand plaisir. [Во вторник, между 8 и 9 часами. Вы мне сделаете большое удовольствие.] – Борис обещал исполнить ее желание и хотел вступить с ней в разговор, когда Анна Павловна отозвала его под предлогом тетушки, которая желала его cлышать.
– Вы ведь знаете ее мужа? – сказала Анна Павловна, закрыв глаза и грустным жестом указывая на Элен. – Ах, это такая несчастная и прелестная женщина! Не говорите при ней о нем, пожалуйста не говорите. Ей слишком тяжело!


Когда Борис и Анна Павловна вернулись к общему кружку, разговором в нем завладел князь Ипполит.
Он, выдвинувшись вперед на кресле, сказал: Le Roi de Prusse! [Прусский король!] и сказав это, засмеялся. Все обратились к нему: Le Roi de Prusse? – спросил Ипполит, опять засмеялся и опять спокойно и серьезно уселся в глубине своего кресла. Анна Павловна подождала его немного, но так как Ипполит решительно, казалось, не хотел больше говорить, она начала речь о том, как безбожный Бонапарт похитил в Потсдаме шпагу Фридриха Великого.
– C'est l'epee de Frederic le Grand, que je… [Это шпага Фридриха Великого, которую я…] – начала было она, но Ипполит перебил ее словами:
– Le Roi de Prusse… – и опять, как только к нему обратились, извинился и замолчал. Анна Павловна поморщилась. MorteMariet, приятель Ипполита, решительно обратился к нему:
– Voyons a qui en avez vous avec votre Roi de Prusse? [Ну так что ж о прусском короле?]
Ипполит засмеялся, как будто ему стыдно было своего смеха.
– Non, ce n'est rien, je voulais dire seulement… [Нет, ничего, я только хотел сказать…] (Он намерен был повторить шутку, которую он слышал в Вене, и которую он целый вечер собирался поместить.) Je voulais dire seulement, que nous avons tort de faire la guerre рour le roi de Prusse. [Я только хотел сказать, что мы напрасно воюем pour le roi de Prusse . (Непереводимая игра слов, имеющая значение: «по пустякам».)]
Борис осторожно улыбнулся так, что его улыбка могла быть отнесена к насмешке или к одобрению шутки, смотря по тому, как она будет принята. Все засмеялись.
– Il est tres mauvais, votre jeu de mot, tres spirituel, mais injuste, – грозя сморщенным пальчиком, сказала Анна Павловна. – Nous ne faisons pas la guerre pour le Roi de Prusse, mais pour les bons principes. Ah, le mechant, ce prince Hippolytel [Ваша игра слов не хороша, очень умна, но несправедлива; мы не воюем pour le roi de Prusse (т. e. по пустякам), а за добрые начала. Ах, какой он злой, этот князь Ипполит!] – сказала она.
Разговор не утихал целый вечер, обращаясь преимущественно около политических новостей. В конце вечера он особенно оживился, когда дело зашло о наградах, пожалованных государем.
– Ведь получил же в прошлом году NN табакерку с портретом, – говорил l'homme a l'esprit profond, [человек глубокого ума,] – почему же SS не может получить той же награды?
– Je vous demande pardon, une tabatiere avec le portrait de l'Empereur est une recompense, mais point une distinction, – сказал дипломат, un cadeau plutot. [Извините, табакерка с портретом Императора есть награда, а не отличие; скорее подарок.]
– Il y eu plutot des antecedents, je vous citerai Schwarzenberg. [Были примеры – Шварценберг.]