Филипп II (граф Невера)
| Филипп Бургундский фр. Philippe de Bourgogne | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1404 — 1415 | |||
| Предшественник: | Жан Бесстрашный | ||
| Преемник: | Шарль Неверский | ||
| |||
| 1406 — 1415 | |||
| Предшественник: | Антуан Бургундский | ||
| Преемник: | Шарль Неверский | ||
| Рождение: | октябрь 1389 | ||
| Смерть: | 25 октября 1415 Битва при Азенкуре | ||
| Место погребения: | Эстеланское аббатство (Графство Ретель) | ||
| Род: | Младший Бургундский дом | ||
| Отец: | Филипп II Смелый | ||
| Мать: | Маргарита III Фландрская | ||
| Супруга: | Изабелла де Куси Бонна д'Артуа | ||
| Дети: | от первого брака: Филипп и Маргарита | ||
Филипп II Бургундский (фр. Philippe de Bourgogne; октябрь 1389 — 25 октября 1415, Азенкур) — граф Неверский (1404—1415) и Ретельский (1406—1415), третий сын Филиппа II Смелого (1342—1404), герцога Бургундии (1363—1404), и Маргариты III Дампьер (1350—1405), графини Фландрии (1384—1405), Невера (1384—1385) и Ретеля (1384—1402), пфальцграфини Бургундской и Артуа (1384—1405). Младший брат Жана Бесстрашного (1371—1419), герцога Бургундии (1404—1419).
Биография
Родился в городе Виллен-ан-Дюэмуа (Бургундия). В 1404 году после смерти бургундского герцога Филиппа II Смелого граф Неверский Жан Бесстрашный стал новым герцогом Бургундии, графом Фландрии, пфальцграфом Бургундии и Артуа. Жан Бесстрашный передал графство Невер во владение своему младшему брату Филиппу.
В 1406 году Филипп получил во владение графство Ретель от своего другого старшего брата, прежнего графа Ретельского Антуана Бургундского, который унаследовал герцогство Брабант, герцогство Лимбург и маркграфство Антверпен.
Филипп де Невер, в отличие от своего старшего брата, герцога Бургундского Жана Бесстрашного, сражался на стороне французов в Столетней войне против англичан. В 1415 году был посвящён в рыцари маршалом Франции Жаном II де Бусико. 25 октября 1415 года Филипп Неверский был одним из командующих основными силами французской армии в битве с англичанами при Азенкуре. Погиб в сражении и был похоронен в Эстеланском аббатстве (Ретель).
Семья и дети
Филипп Бургундский, граф Неверский и Ретельский, был дважды женат. 23 апреля 1409 года в Суассоне он женился на Изабелле де Куси (1386—1411), дочери Ангеррана VII де Куси (1339/1342-1397), сеньора де Куси (1346—1397) и графа де Суассон (1367—1397), и Изабеллы Лотарингской (ум. 1409). Дети:
- Филипп (1410—1411/после 1415)
- Маргарита (1411—1411/1412)
20 июня 1413 года в Бомон-ан-Артуа вторично женился на Бонне Артуа (1396—1425), дочери Филиппа Артуа (1358—1397), графа д’Э (1387—1397), и Марии Овернской (1375—1434). Дети:
- Шарль I Бургундский (1414 — 25 мая 1464), граф Неверский и Ретельский (1415—1464)
- Жан II Бургундский (1415 — 25 сентября 1491), граф д’Этамп (1442—1465), граф Неверский и Ретельский (1464—1491), граф д’Э (1472—1477).
Также имел четырёх внебрачных детей.
Напишите отзыв о статье "Филипп II (граф Невера)"
Литература
- Устинов В. Г. «Столетняя война и войны роз», Москва, «Астрель», 2007 г. ISBN 978-5-271-16567-2, ст. 332—333
| ||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Филипп II (граф Невера)
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
