Бридлав, Филип

Филип Марк Бридлав
англ. Philip Mark Breedlove
Генерал Филип Бридлав, 2013 год.
Дата рождения	21 сентября 1955(1955-09-21) (68 лет)
Место рождения	Атланта, Джорджия, США
Принадлежность	США США
Род войск	ВВС США
Годы службы	1977—2016
Звание	Генерал
Часть	614-й истребительный эскадрон 526-й истребительный эскадрон 316-й воздушный дивизион АвиаБоевКом 16-я авиационная группа
Командовал	80-й истребительный эскадрон 27-я специальная оперативная группа 8-е истребительное крыло 56-е истребительное крыло 31-е истребительное крыло Третьи ВВС ВВС США в Европе ЕвроКом США ЕвроКом НАТО
Сражения/войны	Холодная война Война в Персидском заливе Война в Афганистане (2001—2014) Война в Афганистане (с 2015)
Награды и премии

Филип Марк Бридлав (англ. Philip Mark Breedlove; род. 21 сентября 1955, Атланта, Джорджия, США) — американский военный деятель, генерал ВВС США, бывший командующий Европейским командованием вооружённых сил США и Верховный главнокомандующий Объединённых вооружённых сил НАТО в Европе.

Биография

Молодые годы

Филип Марк Бридлав родился 21 сентября 1955 года в Атланте и вырос в Форест-Парке (штат Джорджия).

В 1977 году со степенью бакалавра в области гражданского строительства Бридлав окончил Технологический институт Джорджии, где был членом общества «Pi Kappa Alpha» и подружился с Джеймсом Уиннфилдом.

Военная служба

В 1977 году, как лучший выпускник программы Корпуса подготовки офицеров резерва, вступил в ВВС США. С марта 1978 и до марта 1979 года, Бридлав был студентом школы подготовки пилотов на авиабазе «Уильямс» (штат Аризона). С марта по август 1979 года он был пилотом-инструктором на авиабазе «Рэндольф» (штат Техас). С августа 1979 по январь 1983 года Бридлав был лётчиком-инструктором самолёта «Cessna T-37 Tweet», а также экспертом по оценке полета и диспетчерским контролёром взлетно-посадочной полосы на базе «Уильямс». В 1982 году Бридлав стал почётным выпускником Школы офицеров эскадронов на авиабазе «Максвелл» (штат Алабама).

С января по сентябрь 1983 года Бридлав был пилотом-курсантом истребителя «General Dynamics F-16 Fighting Falcon» на авиабазе «Макдилл» (штат Флорида). После этого он был переведен на авиабазу «Торрехон» в Испании, где в период с сентября 1983 по январь 1985 года занимал должности командира «F-16» и летчика-инструктора в 614-м тактическом истребительном эскадроне. С января 1985 по март 1987 года Бридлав был офицером авиационной связи 602-й оперативной группы воздушной поддержки на авиабазе «Китцинген» в Западной Германии. С марта 1987 по январь 1988 года он входил в состав 526-го тактического истребительного эскадрона на авиабазе «Рамштайн». В января 1988 года Бридлав был назначен на пост начальника безопасности полетов 316-го воздушного дивизиона, который занимал до августа. В течение следующих двух лет до августа 1990 года, он был первым лётным командиром «F-16», а затем помощником операционного офицера 512-го тактического истребительного эскадрона. Затем, Бридлав вернулся в США, где с августа 1990 по июль 1991 года был студентом Колледжа авиационного командования и штаба на авиабазе «Максвелл», окончив его со степенью почётного выпускника. В том же году, он получил степень магистра наук в области авиационных технологий Университета штата Аризона.

С июля 1991 по май 1993 года он был начальником отдела авиационных операций командования ООН, командования комбинированных сил и командования сил США в Корее в Ёнсан-Гаррисоне в Южной Корее. Начиная с мая 1993 года, Бридлав был командиром 80-го истребительного эскадрона на авиабазе «Кунсан». Так продолжалось до июля 1994 года, когда он стал студентом Национального военного колледжа в форте Лесли Дж. Макнейр в Вашингтоне (округ Колумбия), окончив его в июне 1995 года со степенью магистра в области исследований национальной безопасности.

В июне 1995 года Бридлав был назначен на пост операционного офицера Дивизиона Тихоокеанского командования при Объединённом комитете штабов в Пентагоне, который занимал до июля 1997 года, когда стал командиром 27-й оперативной группы на авиабазе «Кэннон» (штат Нью-Мексико). С июня 1999 и до мая 2000 года он был старшим помощником командующего Авиационного боевого командования на авиабазе «Лэнгли» (штат Виргиния). До мая 2001 года Бридлав был командиром 8-го истребительного крыла на авиабазе «Кунсан». С июня 2001 и до июня 2002 года он был старшим военным помощником секретаря ВВС США в штаб-квартире в Вашингтоне. В данный период, Бридлав выполнял боевые задачи в рамках операции «Совместная кузница» по поддержке мира в Боснии и «Совместный страж» по реализации мирного урегулирования в Косово. Также он совершил 10 зарубежных туров, в том числе два удаленных.

В 2002 году Бридлав стал выпускником образовательной программы «Seminar XXI», организованной Центром международных исследований при Массачусетском технологическом институте. С июня 2002 года по июнь 2004 года Бридлав являлся командиром 56-го истребительного крыла на авиабазе «Люк» (штат Аризона). До июня 2005 года он был командиром 31-го истребительного крыла на авиабазе «Авиано» в Италии. С июня 2005 по октябрь 2006 года Бридлав был вице-командиром 16-х авиационной группы на авиабазе «Рамштайн». Затем, до июля 2008 года, он занимал пост вице-директора по стратегическим планам и политике Объединённого комитета штабов в Пентагоне. С июля 2008 года по август 2009 года Бридлав был командиром Третьих ВВС на авиабазе «Рамштайн». В августе 2009 года он занял пост заместителя начальника Штаба по операциям, планам и требованиям в штаб-квартире ВВС в Вашингтоне.

На посту вице-начальника штаба воздушных сил США

14 января 2011 года Бридлав вступил в должность 36-го по счёту вице-начальника штаба воздушных сил США, сменив генерала Кэррола Чандлера. В тот же день, Бридлав был возведён в звание генерала. В данной должности, он председательствовал в Штабе ВВС, был членом Объединённого совета по наблюдению за требованиями и Консультативной рабочей группы заместителей, помогая начальнику штаба в организации, подготовке и оснащению 680 тысяч военных, членов резервных и гражданских сил, служащих в США и за рубежом. 27 июля 2012 года Бридлав ушёл с поста вице-начальника штаба ВВС, когда сменивший его генерал Ларри Спенсер на церемонии в Пентагоне получил четвёртую звезду.

На посту командующего сил ВВС США в Европе и Африке

31 июля 2012 года на церемонии на базе «Рамштайн» Бридлав вступил в должность 35-го по счёту командующего сил ВВС США в Европе, приняв флаг из рук Марка Уэлша. Также Бридлав занял посты командующего Объединённым воздушным командованием и директора Центра компетенции объединённых авиационных сил на авиабазе «Рамштайн», будучи ответственным за оперативный район, включивший в себя территорию 105 стран в Европе, Африке, Азии и на Ближнем Востоке, составляющих более 19 миллионов квадратных миль.

В должности командующего сил США и НАТО в Европе

28 марта 2013 года президент США Барак Обама и министр обороны Чак Хейгел объявил о назначении Бридлава на должность командующего Европейского командования вооружённых сил США и Верховного главнокомандования Объединённых вооружённых сил НАТО в Европе, вместо адмирала Джеймса Ставридиса, занимавшего эти посты с 2009 года. 19 апреля кандидатура Бридлава была подтверждена членами Сената США. 10 мая Бридлав, приняв флаг из рук Ставридиса, вступил в должность командующего Европейского командования ВС США в присутствии заместителя секретаря обороны Эштона Картера на церемонии в штаб-квартире командования в городе Штутгарт в Германии. Три дня спустя, 13 мая, он занял пост 17-го по счёту командующего Верховного главнокомандования ОВС НАТО в Европе в присутствии генерального секретаря НАТО Андерса Фога Расмуссена на церемонии в штаб-квартире командования в городе Монс в Бельгии.

Бридлав принимает от Ставридиса командование Верховным главнокомандованием ОВС НАТО в Европе, 13 мая 2013 года.	Бридлав передаёт Горенку командование ВВС США в Европе—Африке и Объединённым воздушным командованием, 2 августа 2013 года.

2 августа 2013 года на базе «Рамштайн» Бридлав передал генералу Фрэнку Горенку командование Объединённым воздушным командованием, а также командованием ВВС США в Европе и ВВС в Африке.

Взгляды на военные конфликты и ситуацию в мире

Занимая пост Главнокомандующего ОВС НАТО, Бридлав давал интервью и выступал на пресс-конференциях, часто становясь объектом внимания СМИ и государственных чиновников.

3 июля 2013 года Бридлав, как один из ответственных за реализацию миссии НАТО «Решительная поддержка» по помощи Афганистану после 2014 года, в интервью «BBC» рассказал, что «мы будем там, мы не откажемся от помощи афганскому народу и эта миссия — Решительная поддержка — будет двигаться вперед, и она будет продвигаться хорошо», добавив, что в данном регионе внимание НАТО сфокусировано на предотвращении возможного перелива сирийского кризиса на территорию Турции, а также отметив появление новых угроз, таких как подъём Аль-Каиды в Северной Африке, за которым с тревогой следит альянс.

3 апреля 2014 года в эфире «CNN» Бридлав заявил, что Россия сосредоточила на своих границах 40-тысячную группировку войск «при поддержке самолетов, вертолетов, всей логистики, необходимой для того, чтобы успешно осуществить вторжение» в восточные области Украины в течение 12 часов, однако отметив, что в этом плане у НАТО имеется хороший план воздушного и морского сдерживания, который может быть дополнен и сухопутным вариантом, разрабатываемым в течение нескольких дней. В июне того же года во Франции Бридлав принял участие в памятных мероприятиях по случаю 70-летия высадки в Нормандии, отметив, что «Величайшее поколение ветеранов Дня-D заслуживает самого высокого уважения и восхищения нашей страны. Они считали своим долгом собраться вместе для того, чтобы бороться с тиранией и угнетением. Но я также приветствую тех, кто сейчас и сегодня служит в наших вооруженных силах, потому что они по-прежнему идут по стопам тех ветеранов».

30 июня на пресс-конференции в Пентагоне Бридлав заявил о присутствии на российской стороне границы с Украиной семи групп батальонов, а также «многочисленных мелких сил специальных операций», отметив, что «мы видели подготовку ПЗРК» для сепаратистов, «мы видели обучение на восточной стороне границы с танками, бронетранспортерами, зенитным оборудованием, и теперь мы видим, что эти возможности используются на западной стороне границы», добавив, что «действия на земле говорят сами за себя. Существует хорошая риторика, есть некоторые хорошие слова о прекращении огня и мире. Но то, что мы видим, это по-прежнему является конфликтом, продолжением поддержки конфликта с восточной стороны границы. И пока мы не увидим разворот этой тенденции, я думаю, что мы должны смотреть на это с опаской», вследствие чего операция «Атлантическая готовность» по поддержке Литвы, Эстонии, Польши и Румынии будет продолжаться, так как для этого сил США и НАТО в Европе находится достаточное количество, однако «дополнительные силы могут потребоваться для организации устойчивого, постоянного присутствия, что в настоящее время не предусматривается», в то время как имеются планы сокращения флота истребителей «F-15».

17 августа в статье для «The Wall Street Journal» Бридлав вместе с Расмуссеном написал, что после падения Берлинской стены «войну в Европе, казалось, трудно себе представить, потому что бывшие противники стали союзниками по НАТО, и мы работали над установлением новых партнёрских отношений с Россией», однако «беспрецедентный период мира был нарушен агрессией России против Украины. Впервые с момента окончания Второй мировой войны, европейская страна отхватила силой часть чужой земли. День за днем, мы наблюдаем доказательства подрывного российского присутствия внутри Украины, стягивания боеспособных войск около своих границ и циничной попытке ребрендинга России как поставщика гуманитарной помощи. Трагическое сбивание Malaysia Airlines Flight 17 слишком ясно показало глобальные последствия неосторожных действий России». 15 сентября на заседании Атлантического совета, совпавшем с саммитом НАТО в Уэльсе, Бридлав заявил, что использование Россией войск без знаков отличия, т.н. «маленьких зеленых человечков», стало «самым удивительным блицкригом, который мы когда-либо видели в истории информационной войны», и «мы ясно видели, как этот сценарий разыгрывался в Крыму, как он разыгрывался на востоке Украины. Теперь мы начинаем видеть элементы этого сценария в Молдове и Приднестровье», и «то, что мы видим сейчас в России, в этом гибридном подходе к войне, это использование всех инструментов, которыми они располагают для обострения проблем, в частности с помощью использования своих военных инструментов», в связи с чем «мы должны проанализировать расклад сил в наших пограничных странах со значительным русским населением и то, как нам лучше подготовиться к началу гибридной войны. Как нам подготовить союзников к распознаванию, пониманию и сдерживанию первой волны сценария с использованием зеленых человечков» и «в случае соотнесения этих зеленых человечков со страной-агрессором в действие вступает 5-я статья Устава и тогда могут быть задействованы все средства НАТО», однако если «гибридная война, если она начинается и её не с кем связать, не является делом НАТО. Это внутреннее дело соответствующей страны». 30 сентября Бридлав принял в штаб-квартире командования короля Бельгии Филиппа и королеву Матильду.

3 ноября на пресс-конференции в Пентагоне Бридлав заявил об активизации российских военно-воздушных сил над территорией Европы, представляющих собой «многочисленные и сложные по структуре группы самолетов, проникавшие глубже и выполнявшие более провокационные маршруты», добавив, что «этим они хотят продемонстрировать нам, что являются великой державой и способны оказывать подобного рода влияние на нас», а также отметив, что на границах и на территории Украины находятся несколько подразделений российских вооружённых сил и «нет никаких признаков того, что Россия собирается сдавать позиции в Украине, где она продолжает поддерживать пророссийские сепаратистские группировки, несмотря на санкции Запада». 26 ноября в Киеве на пресс-конференции и встрече с президентом Украины Петром Порошенко, Бридлав сказал, что «Североатлантический альянс поддерживает территориальную целостность Украины и готов обеспечить потребности украинских вооруженных сил» с помощью разработанного всеобъемлющего плана, добавив, что «мы очень обеспокоены милитаризацией Крыма. Нас беспокоит, что разворачиваемые в Крыму потенциалы окажут эффект почти на все Черное море», и отметив рост количества вторжений самолётов российской военной авиации в воздушное пространство стран НАТО, из которых было перехвачено более ста — втрое больше, чем в 2013 году.

8 января 2015 года, после публикования Министерством обороны США результатов программы «Консолидация европейской инфраструктуры», заключающейся в большей эффективности и результативности присутствия США в Европе за счет сокращения расходов и реструктуризации имущества, Бридлав отметил, что всё это «поможет обеспечить поддержку нашего постоянного и способного присутствия в Европе» для «реагирования на угрозы для наших союзников и партнеров», а сама программа поможет министерству «сосредоточить средства для поддержания наших оперативных возможностей по всему Европейскому региону для удовлетворения сегодняшних угроз и подготовки к вызовам завтрашнего дня». 7 февраля на Мюнхенской конференции по безопасности Бридлав назвал предложения президента России Владимира Путина по урегулированию конфликта в Украине «полностью неприемлемыми», но «я не думаю, что мы должны препятствовать возможности военного варианта», однако «нет никаких разговоров о нахождении сапогов на земле» Украины. В связи с этим высказыванием, некоторые российские и пророссийские СМИ объявили о том, что Бридлав собрался наносить авиационные удары по Донбассу и план этого решения в НАТО уже готов. 8 марта в интервью телеканалу «1+1», в контексте развёртывания в рамках операции «Атлантическая решимость» около 3000 военнослужащих США и НАТО в Эстонии, Латвии и Литве, Бридлав отметил, что Россия использовала аннексию Крыма для значительного увеличения своего военного присутствия в регионе, в частности сказав, что «то, что мы видели, легко охарактеризовать как милитаризацию Крыма. Россия размещает там очень продвинутые силы: авиацию, военно-морские силы. Мы видим очень качественные ракетные системы "земля-воздух", которые покрывают радиус в 40% Чёрного моря, мы видим крылатые ракеты, которые покрывают радиус почти всего Чёрного моря. То есть мы видим, что Крым уже стал плацдармом для дальнейшего применения силы», но при этом основной целью России является «контроль не над территориями, а сохранение влияния на Украину». 22 марта Бридлав вместе с генеральным секретарём НАТО Йенсом Столтенбергом и официальными лицами Европейского союза и США, принял участие в ежегодном форуме Германского фонда Маршалла в Брюсселе, на котором затрагивалась проблематика российско-украинского конфликта. В контексте возможных военных поставок США на Украину он отметил, что в рамках противостояния дипломатическим, экономическим и военным методам России для поддержки сепаратистов на востоке Украины, «мы на Западе должны рассмотреть все инструменты в качестве ответа. Может это стать дестабилизирующим фактором? Ответ — да. Но и бездействие может привести к дестабилизации. Я думаю, это еще один вопрос, на который нашей стране стоит обратить внимание. Является ли бездействие адекватным шагом?».

30 апреля на заседании Комитета по вооружённым силам Сената Конгресса США, посвящённом программе и бюджету Европейского командования США, Бридлав заявил, что «режим тишины» на востоке Украины используется Россией для перегруппировки войск и подготовке к возможного наступлению, однако «мы не можем точно предсказать, что Россия собирается делать дальше, и мы не понимаем до конца, каковы намерения Путина. Мы можем делать выводы на основании его предыдущих поступков. То, что мы видим, дает нам основания полагать, что Россия наращивает свои возможности, проводит серьезную модернизацию в военной сфере и вынашивает амбициозные стратегические планы», отметив, что его команда в настоящее время столкнулась с большим количеством угроза в лице «реваншистской России», бойцов исламского государства на пороге НАТО в Сирии, и нестабильности всей Северной Африке из-за потока мигрантов в Европе, и «наши силы не рассчитаны на любую из этих трех проблем», так как являются самыми малочисленными в армии США. Также он добавил, что поддерживает «рассмотрение использования наступательных вооружений, чтобы изменить решение численности на земле и для облегчения привлечения оппонента к столу для решения, окончательного решения», предусматривающее поставку Украине военной мощи, необходимой, чтобы победить Россию. В тот же день, члены Комитета 60-ю голосами «за» и двумя «против» одобрили выделение выделение 200 миллионов на поставку оружия армии Украины и на обучение военных, «противостоящих российской агрессии».

Отставка

11 марта 2016 года Североатлантический совет НАТО одобрил назначение генерала Кёртиса Скапаротти на должность Верховного главнокомандующего ОВС НАТО в Европе, а президент США Барак Обама — на пост командующего Европейским командованием ВС США, вместо уходящего в отставку Бридлава. Передача полномочий командующего ЕКВС США состоялась в присутствии министра обороны США Эштона Картера на торжественной церемонии в Штуттгарте (Германия), а 4 мая Скапаротти вступил в должность Верховного главнокомандующего ОВС НАТО в Европе в присутствии генерального секретаря НАТО Йенса Столтенберга церемонии в Монсе (Бельгия). 1 июля Бридлав официально вышел в отставку с военной службы.

Награды

Сверху, слева направо: Значок лётчика-командира ВВС США, Знак Объединённого комитета начальников штабов, Знак «SHAPE», Знак Штаб-квартиры ВВС

• Первый ряд: Медаль Министерства обороны «За выдающуюся службу», Медаль «За выдающиеся заслуги» ВВС с бронзовым дубовым листом, Медаль «За отличную службу», Орден «Легион почёта» с тремя бронзовыми дубовыми листьями;
• Второй ряд: Медаль «За похвальную службу» с бронзовым дубовым листом, Медаль похвальной службы с тремя бронзовыми дубовыми листьями, Авиационная медаль «За достижения», Похвальная медаль Объединённого командования;
• Третий ряд: Медаль «За успехи» ВВС, Единая награда авиационному подразделению с бронзовым дубовым листом, Награда выдающемуся авиационному подразделению с четырьмя бронзовыми дубовыми листьями, Медаль боевой подготовленности с бронзовым дубовым листом;
• Четвёртый ряд: Медаль за службу национальной обороне с бронзовой звездой службы, Служебная медаль «За глобальную войну с терроризмом», Медаль «За службу по защите Кореи», Лента краткой службы за границей в ВВС с двумя бронзовыми дубовыми листьями;
• Пятый ряд: Лента долгой службы за границей в ВВС с четырьмя бронзовыми дубовыми листьями, Награда за выслугу лет в ВВС с одним серебряным и тремя бронзовыми дубовыми листьями, Лента обучения ВВС, Медаль Межамериканского совета обороны с золотой звездой награждения.

3 июля 2014 года во время церемонии открытия Объединённого центра воздушных операций в Торрехоне начальник Генерального штаба обороны Испании генерал Фернандо Гарсия Санчес удостоил Филипа Бридлава звания Кавалера Большого Креста белого дивизиона Ордена Военно-Воздушных заслуг «в знак признания его неизменной поддержки ОЦВО на протяжении процесса его строительства».

13 января 2015 года президент Польши Бронислав Коморовский удостоил Филипа Бридлава звания Командора Креста Ордена Заслуг перед Республикой Польша (знаки отличия вручены лично президентом в тот же день на церемонии в Бельведерском дворце в Варшаве).

30 апреля на торжественном ужине Атлантического совета в Вашингтоне Филип Бридлав был удостоен премии «Distinguished Military Leadership Award», в свою очередь высоко оценив «огромную роль», которую совет играет в «активизации диалога, повышения заострения нашего мышления и стремления принимать решения».

26 ноября президент Латвии Раймондс Вейонис удостоил Филипа Бридлава звания Командора Большого креста Ордена Виестура «за заслуги перед Латвийским государством и значительный вклад в латвийскую безопасность и оборону» (знаки отличия были вручены в тот же день лично президентом).

16 февраля 2016 года президент Литвы Даля Грибаускайте удостоила Филипа Бридлава звания Командора Ордена «За заслуги перед Литвой» «за особый личный вклад и усилия по укреплению безопасности нашей страны» (знаки отличия были вручены 29 марта лично президентом).

22 марта президент Грузии Георгий Маргвелашвили удостоил Филипа Бридлава звания Кавалера Ордена Золотого руна «за значительный вклад в укрепление евроатлантической интеграции Грузии, а также углубление сотрудничества в области обороны между Грузией и США» (знаки отличия были вручены в тот же день лично президентом на церемонии в президентском дворце в Тбилиси).

29 марта президент Эстонии Тоомас Хендрик Ильвес удостоил Филипа Бридлава звания Кавалера Ордена Орлиного креста 1-го класса «в знак признания его действий в обеспечении коллективной обороны НАТО и безопасность демократической Европы в целом» (знаки отличия были вручены в тот же день лично президентом).

21 апреля начальник Генерального штаба Венгрии Тибор Бенкё по указу президента Венгрии удостоил Филипа Бридлава звания Кавалера Командорского военного креста со Звездой Ордена Заслуг «за расширение возможностей обороны, укрепление в Венгрии сил интеграции НАТО, призванных поддерживать возможности проведения специальных операций».

26 апреля президент Украины Пётр Порошенко удостоил Филипа Бридлава звания Кавалера Ордена князя Ярослава Мудрого V степени «за значительный личный вклад в развитие отношений Украины с Североатлантическим альянсом, отстаивание государственного суверенитета и территориальной целостности Украины» (знаки отличия были вручены 4 мая главой миссии Украины при НАТО Егором Божком).

4 мая начальник Штаба обороны Италии генерал Клаудио Грациано удостоил Филипа Бридлава звания Великого офицера Ордена «За заслуги перед Итальянской Республикой» за «постоянное и должное внимание к направлениям деятельности и предложениям Италии, признание в каждом контексте обременительного вклада страны в развитие Атлантического пакта, наделяющего военные возможности Италии престижем и авторитетом в международном сообществе».

4 мая президент Румынии Клаус Йоханнис по предложению министра обороны Румынии Михни Мотока удостоил Филипа Бридлава звания Великого офицера Ордена Звезды Румынии «в знак признания его особого вклада в укрепление безопасности Румынии внутри НАТО, усилий, предпринимаемых для увеличения присутствия НАТО на земле Румынии, а также планирование и осуществление миссии «Атлантическая решимость» и развертывания Европейской инициативы Соединенных Штатов Америки в Румынии и регионе Черного моря» (знаки отличия были вручены в тот же день начальником Генерального штаба Румынии Николае-Ионелом Чиукэ в Монсе).

Также Бридлав был удостоен званий Кавалера Ордена князя Трпимира с шейной лентой и утренней Звездой (Хорватия) и Кавалера Большого Креста Ордена Короны (Бельгия).

Звания

Обладая квалификационной категорией «лётчик-командир», Бридлав налетал более 3,500 часов, преимущественно на самолётах «General Dynamics F-16 Fighting Falcon», «Cessna T-37 Tweet» и «Learjet 35».

Присвоение званий

Знак	Ранг	Дата
	Генерал	14 января 2011
	Генерал-лейтенант	21 июля 2008
	Генерал-майор	23 июня 2006
	Бригадный генерал	1 октября 2003
	Полковник	1 января 1998
	Лейтенант-полковник	1 июня 1993
	Майор	1 ноября 1988
	Капитан	10 декабря 1981
	Первый лейтенант	10 декабря 1979
	Второй лейтенант	1 июня 1977

Личная жизнь

Женат на Синди. У них родились сын Дэниел и две дочери: Саманта и Ребекка.

Болеет за футбольную команду Технологического института Джорджии «Yellow Jackets», увлекается мотоспортом, владея мотоциклом «Harley-Davidson Street Glide», на котором ездит только в защитном оборудовании, к чему агитирует и других. Любимое блюдо — жареная бамия, кукурузное пюре и нарезанные красные томаты.

Ссылки

• [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:zdAn698QxNQJ:www.af.mil/AboutUs/Biographies/Display/tabid/225/Article/104769/general-philip-m-breedlove.aspx&num=1&hl=ru&gl=ru&strip=1&vwsrc=0 Филип М. Бридлав]. ВВС США.
• [www.atlanticcouncil.org/events/distinguished-leadership-awards/2015-honorees/philip-m-breedlove Филип М. Бридлав]. Атлантический совет.
• Филип М. Бридлав (англ.) в «Твиттере»

Отрывок, характеризующий Бридлав, Филип

– Oh ca se voit bien. Paris!.. Un homme qui ne connait pas Paris, est un sauvage. Un Parisien, ca se sent a deux lieux. Paris, s'est Talma, la Duschenois, Potier, la Sorbonne, les boulevards, – и заметив, что заключение слабее предыдущего, он поспешно прибавил: – Il n'y a qu'un Paris au monde. Vous avez ete a Paris et vous etes reste Busse. Eh bien, je ne vous en estime pas moins. [О, это видно. Париж!.. Человек, который не знает Парижа, – дикарь. Парижанина узнаешь за две мили. Париж – это Тальма, Дюшенуа, Потье, Сорбонна, бульвары… Во всем мире один Париж. Вы были в Париже и остались русским. Ну что же, я вас за то не менее уважаю.]
Под влиянием выпитого вина и после дней, проведенных в уединении с своими мрачными мыслями, Пьер испытывал невольное удовольствие в разговоре с этим веселым и добродушным человеком.
– Pour en revenir a vos dames, on les dit bien belles. Quelle fichue idee d'aller s'enterrer dans les steppes, quand l'armee francaise est a Moscou. Quelle chance elles ont manque celles la. Vos moujiks c'est autre chose, mais voua autres gens civilises vous devriez nous connaitre mieux que ca. Nous avons pris Vienne, Berlin, Madrid, Naples, Rome, Varsovie, toutes les capitales du monde… On nous craint, mais on nous aime. Nous sommes bons a connaitre. Et puis l'Empereur! [Но воротимся к вашим дамам: говорят, что они очень красивы. Что за дурацкая мысль поехать зарыться в степи, когда французская армия в Москве! Они пропустили чудесный случай. Ваши мужики, я понимаю, но вы – люди образованные – должны бы были знать нас лучше этого. Мы брали Вену, Берлин, Мадрид, Неаполь, Рим, Варшаву, все столицы мира. Нас боятся, но нас любят. Не вредно знать нас поближе. И потом император…] – начал он, но Пьер перебил его.
– L'Empereur, – повторил Пьер, и лицо его вдруг привяло грустное и сконфуженное выражение. – Est ce que l'Empereur?.. [Император… Что император?..]
– L'Empereur? C'est la generosite, la clemence, la justice, l'ordre, le genie, voila l'Empereur! C'est moi, Ram ball, qui vous le dit. Tel que vous me voyez, j'etais son ennemi il y a encore huit ans. Mon pere a ete comte emigre… Mais il m'a vaincu, cet homme. Il m'a empoigne. Je n'ai pas pu resister au spectacle de grandeur et de gloire dont il couvrait la France. Quand j'ai compris ce qu'il voulait, quand j'ai vu qu'il nous faisait une litiere de lauriers, voyez vous, je me suis dit: voila un souverain, et je me suis donne a lui. Eh voila! Oh, oui, mon cher, c'est le plus grand homme des siecles passes et a venir. [Император? Это великодушие, милосердие, справедливость, порядок, гений – вот что такое император! Это я, Рамбаль, говорю вам. Таким, каким вы меня видите, я был его врагом тому назад восемь лет. Мой отец был граф и эмигрант. Но он победил меня, этот человек. Он завладел мною. Я не мог устоять перед зрелищем величия и славы, которым он покрывал Францию. Когда я понял, чего он хотел, когда я увидал, что он готовит для нас ложе лавров, я сказал себе: вот государь, и я отдался ему. И вот! О да, мой милый, это самый великий человек прошедших и будущих веков.]
– Est il a Moscou? [Что, он в Москве?] – замявшись и с преступным лицом сказал Пьер.
Француз посмотрел на преступное лицо Пьера и усмехнулся.
– Non, il fera son entree demain, [Нет, он сделает свой въезд завтра,] – сказал он и продолжал свои рассказы.
Разговор их был прерван криком нескольких голосов у ворот и приходом Мореля, который пришел объявить капитану, что приехали виртембергские гусары и хотят ставить лошадей на тот же двор, на котором стояли лошади капитана. Затруднение происходило преимущественно оттого, что гусары не понимали того, что им говорили.
Капитан велел позвать к себе старшего унтер офицера в строгим голосом спросил у него, к какому полку он принадлежит, кто их начальник и на каком основании он позволяет себе занимать квартиру, которая уже занята. На первые два вопроса немец, плохо понимавший по французски, назвал свой полк и своего начальника; но на последний вопрос он, не поняв его, вставляя ломаные французские слова в немецкую речь, отвечал, что он квартиргер полка и что ему ведено от начальника занимать все дома подряд, Пьер, знавший по немецки, перевел капитану то, что говорил немец, и ответ капитана передал по немецки виртембергскому гусару. Поняв то, что ему говорили, немец сдался и увел своих людей. Капитан вышел на крыльцо, громким голосом отдавая какие то приказания.
Когда он вернулся назад в комнату, Пьер сидел на том же месте, где он сидел прежде, опустив руки на голову. Лицо его выражало страдание. Он действительно страдал в эту минуту. Когда капитан вышел и Пьер остался один, он вдруг опомнился и сознал то положение, в котором находился. Не то, что Москва была взята, и не то, что эти счастливые победители хозяйничали в ней и покровительствовали ему, – как ни тяжело чувствовал это Пьер, не это мучило его в настоящую минуту. Его мучило сознание своей слабости. Несколько стаканов выпитого вина, разговор с этим добродушным человеком уничтожили сосредоточенно мрачное расположение духа, в котором жил Пьер эти последние дни и которое было необходимо для исполнения его намерения. Пистолет, и кинжал, и армяк были готовы, Наполеон въезжал завтра. Пьер точно так же считал полезным и достойным убить злодея; но он чувствовал, что теперь он не сделает этого. Почему? – он не знал, но предчувствовал как будто, что он не исполнит своего намерения. Он боролся против сознания своей слабости, но смутно чувствовал, что ему не одолеть ее, что прежний мрачный строй мыслей о мщенье, убийстве и самопожертвовании разлетелся, как прах, при прикосновении первого человека.
Капитан, слегка прихрамывая и насвистывая что то, вошел в комнату.
Забавлявшая прежде Пьера болтовня француза теперь показалась ему противна. И насвистываемая песенка, и походка, и жест покручиванья усов – все казалось теперь оскорбительным Пьеру.
«Я сейчас уйду, я ни слова больше не скажу с ним», – думал Пьер. Он думал это, а между тем сидел все на том же месте. Какое то странное чувство слабости приковало его к своему месту: он хотел и не мог встать и уйти.
Капитан, напротив, казался очень весел. Он прошелся два раза по комнате. Глаза его блестели, и усы слегка подергивались, как будто он улыбался сам с собой какой то забавной выдумке.
– Charmant, – сказал он вдруг, – le colonel de ces Wurtembourgeois! C'est un Allemand; mais brave garcon, s'il en fut. Mais Allemand. [Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.]
Он сел против Пьера.
– A propos, vous savez donc l'allemand, vous? [Кстати, вы, стало быть, знаете по немецки?]
Пьер смотрел на него молча.
– Comment dites vous asile en allemand? [Как по немецки убежище?]
– Asile? – повторил Пьер. – Asile en allemand – Unterkunft. [Убежище? Убежище – по немецки – Unterkunft.]
– Comment dites vous? [Как вы говорите?] – недоверчиво и быстро переспросил капитан.
– Unterkunft, – повторил Пьер.
– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N'est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.
– Eh bien, encore une bouteille de ce Bordeau Moscovite, n'est ce pas? Morel, va nous chauffer encore une pelilo bouteille. Morel! [Ну, еще бутылочку этого московского Бордо, не правда ли? Морель согреет нам еще бутылочку. Морель!] – весело крикнул капитан.
Морель подал свечи и бутылку вина. Капитан посмотрел на Пьера при освещении, и его, видимо, поразило расстроенное лицо его собеседника. Рамбаль с искренним огорчением и участием в лице подошел к Пьеру и нагнулся над ним.
– Eh bien, nous sommes tristes, [Что же это, мы грустны?] – сказал он, трогая Пьера за руку. – Vous aurai je fait de la peine? Non, vrai, avez vous quelque chose contre moi, – переспрашивал он. – Peut etre rapport a la situation? [Может, я огорчил вас? Нет, в самом деле, не имеете ли вы что нибудь против меня? Может быть, касательно положения?]
Пьер ничего не отвечал, но ласково смотрел в глаза французу. Это выражение участия было приятно ему.
– Parole d'honneur, sans parler de ce que je vous dois, j'ai de l'amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C'est a la vie et a la mort. C'est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.
Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.
«Петр Кирилыч, идите сюда, я узнала», – слышал он теперь сказанные сю слова, видел пред собой ее глаза, улыбку, дорожный чепчик, выбившуюся прядь волос… и что то трогательное, умиляющее представлялось ему во всем этом.
Окончив свой рассказ об обворожительной польке, капитан обратился к Пьеру с вопросом, испытывал ли он подобное чувство самопожертвования для любви и зависти к законному мужу.
Вызванный этим вопросом, Пьер поднял голову и почувствовал необходимость высказать занимавшие его мысли; он стал объяснять, как он несколько иначе понимает любовь к женщине. Он сказал, что он во всю свою жизнь любил и любит только одну женщину и что эта женщина никогда не может принадлежать ему.
– Tiens! [Вишь ты!] – сказал капитан.
Потом Пьер объяснил, что он любил эту женщину с самых юных лет; но не смел думать о ней, потому что она была слишком молода, а он был незаконный сын без имени. Потом же, когда он получил имя и богатство, он не смел думать о ней, потому что слишком любил ее, слишком высоко ставил ее над всем миром и потому, тем более, над самим собою. Дойдя до этого места своего рассказа, Пьер обратился к капитану с вопросом: понимает ли он это?
Капитан сделал жест, выражающий то, что ежели бы он не понимал, то он все таки просит продолжать.
– L'amour platonique, les nuages… [Платоническая любовь, облака…] – пробормотал он. Выпитое ли вино, или потребность откровенности, или мысль, что этот человек не знает и не узнает никого из действующих лиц его истории, или все вместе развязало язык Пьеру. И он шамкающим ртом и маслеными глазами, глядя куда то вдаль, рассказал всю свою историю: и свою женитьбу, и историю любви Наташи к его лучшему другу, и ее измену, и все свои несложные отношения к ней. Вызываемый вопросами Рамбаля, он рассказал и то, что скрывал сначала, – свое положение в свете и даже открыл ему свое имя.
Более всего из рассказа Пьера поразило капитана то, что Пьер был очень богат, что он имел два дворца в Москве и что он бросил все и не уехал из Москвы, а остался в городе, скрывая свое имя и звание.
Уже поздно ночью они вместе вышли на улицу. Ночь была теплая и светлая. Налево от дома светлело зарево первого начавшегося в Москве, на Петровке, пожара. Направо стоял высоко молодой серп месяца, и в противоположной от месяца стороне висела та светлая комета, которая связывалась в душе Пьера с его любовью. У ворот стояли Герасим, кухарка и два француза. Слышны были их смех и разговор на непонятном друг для друга языке. Они смотрели на зарево, видневшееся в городе.
Ничего страшного не было в небольшом отдаленном пожаре в огромном городе.
Глядя на высокое звездное небо, на месяц, на комету и на зарево, Пьер испытывал радостное умиление. «Ну, вот как хорошо. Ну, чего еще надо?!» – подумал он. И вдруг, когда он вспомнил свое намерение, голова его закружилась, с ним сделалось дурно, так что он прислонился к забору, чтобы не упасть.
Не простившись с своим новым другом, Пьер нетвердыми шагами отошел от ворот и, вернувшись в свою комнату, лег на диван и тотчас же заснул.


На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
«Да, любовь, – думал он опять с совершенной ясностью), но не та любовь, которая любит за что нибудь, для чего нибудь или почему нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить – любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью божеской. И от этого то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он… Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее». И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз поняд всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. «Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…»
И пити пити пити и ти ти, и пити пити – бум, ударилась муха… И внимание его вдруг перенеслось в другой мир действительности и бреда, в котором что то происходило особенное. Все так же в этом мире все воздвигалось, не разрушаясь, здание, все так же тянулось что то, так же с красным кругом горела свечка, та же рубашка сфинкс лежала у двери; но, кроме всего этого, что то скрипнуло, пахнуло свежим ветром, и новый белый сфинкс, стоячий, явился пред дверью. И в голове этого сфинкса было бледное лицо и блестящие глаза той самой Наташи, о которой он сейчас думал.
«О, как тяжел этот неперестающий бред!» – подумал князь Андрей, стараясь изгнать это лицо из своего воображения. Но лицо это стояло пред ним с силою действительности, и лицо это приближалось. Князь Андрей хотел вернуться к прежнему миру чистой мысли, но он не мог, и бред втягивал его в свою область. Тихий шепчущий голос продолжал свой мерный лепет, что то давило, тянулось, и странное лицо стояло перед ним. Князь Андрей собрал все свои силы, чтобы опомниться; он пошевелился, и вдруг в ушах его зазвенело, в глазах помутилось, и он, как человек, окунувшийся в воду, потерял сознание. Когда он очнулся, Наташа, та самая живая Наташа, которую изо всех людей в мире ему более всего хотелось любить той новой, чистой божеской любовью, которая была теперь открыта ему, стояла перед ним на коленях. Он понял, что это была живая, настоящая Наташа, и не удивился, но тихо обрадовался. Наташа, стоя на коленях, испуганно, но прикованно (она не могла двинуться) глядела на него, удерживая рыдания. Лицо ее было бледно и неподвижно. Только в нижней части его трепетало что то.
Князь Андрей облегчительно вздохнул, улыбнулся и протянул руку.
– Вы? – сказал он. – Как счастливо!
Наташа быстрым, но осторожным движением подвинулась к нему на коленях и, взяв осторожно его руку, нагнулась над ней лицом и стала целовать ее, чуть дотрогиваясь губами.
– Простите! – сказала она шепотом, подняв голову и взглядывая на него. – Простите меня!
– Я вас люблю, – сказал князь Андрей.
– Простите…
– Что простить? – спросил князь Андрей.
– Простите меня за то, что я сделала, – чуть слышным, прерывным шепотом проговорила Наташа и чаще стала, чуть дотрогиваясь губами, целовать руку.
– Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, – сказал князь Андрей, поднимая рукой ее лицо так, чтобы он мог глядеть в ее глаза.
Глаза эти, налитые счастливыми слезами, робко, сострадательно и радостно любовно смотрели на него. Худое и бледное лицо Наташи с распухшими губами было более чем некрасиво, оно было страшно. Но князь Андрей не видел этого лица, он видел сияющие глаза, которые были прекрасны. Сзади их послышался говор.
Петр камердинер, теперь совсем очнувшийся от сна, разбудил доктора. Тимохин, не спавший все время от боли в ноге, давно уже видел все, что делалось, и, старательно закрывая простыней свое неодетое тело, ежился на лавке.
– Это что такое? – сказал доктор, приподнявшись с своего ложа. – Извольте идти, сударыня.
В это же время в дверь стучалась девушка, посланная графиней, хватившейся дочери.
Как сомнамбулка, которую разбудили в середине ее сна, Наташа вышла из комнаты и, вернувшись в свою избу, рыдая упала на свою постель.

С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.


Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
Пьер отрицательно покачал головой и пошел дальше. В другом переулке на него крикнул часовой, стоявший у зеленого ящика, и Пьер только на повторенный грозный крик и звук ружья, взятого часовым на руку, понял, что он должен был обойти другой стороной улицы. Он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Он, как что то страшное и чуждое ему, с поспешностью и ужасом нес в себе свое намерение, боясь – наученный опытом прошлой ночи – как нибудь растерять его. Но Пьеру не суждено было донести в целости свое настроение до того места, куда он направлялся. Кроме того, ежели бы даже он и не был ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более четырех часов проехал из Дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль и теперь в самом мрачном расположении духа сидел в царском кабинете кремлевского дворца и отдавал подробные, обстоятельные приказания о мерах, которые немедленно должны были бытт, приняты для тушения пожара, предупреждения мародерства и успокоения жителей. Но Пьер не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное – не по трудностям, но по несвойственности дела с своей природой; он мучился страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того, потеряет уважение к себе.
Он хотя ничего не видел и не слышал вокруг себя, но инстинктом соображал дорогу и не ошибался переулками, выводившими его на Поварскую.
По мере того как Пьер приближался к Поварской, дым становился сильнее и сильнее, становилось даже тепло от огня пожара. Изредка взвивались огненные языка из за крыш домов. Больше народу встречалось на улицах, и народ этот был тревожнее. Но Пьер, хотя и чувствовал, что что то такое необыкновенное творилось вокруг него, не отдавал себе отчета о том, что он подходил к пожару. Проходя по тропинке, шедшей по большому незастроенному месту, примыкавшему одной стороной к Поварской, другой к садам дома князя Грузинского, Пьер вдруг услыхал подле самого себя отчаянный плач женщины. Он остановился, как бы пробудившись от сна, и поднял голову.
В стороне от тропинки, на засохшей пыльной траве, были свалены кучей домашние пожитки: перины, самовар, образа и сундуки. На земле подле сундуков сидела немолодая худая женщина, с длинными высунувшимися верхними зубами, одетая в черный салоп и чепчик. Женщина эта, качаясь и приговаривая что то, надрываясь плакала. Две девочки, от десяти до двенадцати лет, одетые в грязные коротенькие платьица и салопчики, с выражением недоумения на бледных, испуганных лицах, смотрели на мать. Меньшой мальчик, лет семи, в чуйке и в чужом огромном картузе, плакал на руках старухи няньки. Босоногая грязная девка сидела на сундуке и, распустив белесую косу, обдергивала опаленные волосы, принюхиваясь к ним. Муж, невысокий сутуловатый человек в вицмундире, с колесообразными бакенбардочками и гладкими височками, видневшимися из под прямо надетого картуза, с неподвижным лицом раздвигал сундуки, поставленные один на другом, и вытаскивал из под них какие то одеяния.
Женщина почти бросилась к ногам Пьера, когда она увидала его.
– Батюшки родимые, христиане православные, спасите, помогите, голубчик!.. кто нибудь помогите, – выговаривала она сквозь рыдания. – Девочку!.. Дочь!.. Дочь мою меньшую оставили!.. Сгорела! О о оо! для того я тебя леле… О о оо!
– Полно, Марья Николаевна, – тихим голосом обратился муж к жене, очевидно, для того только, чтобы оправдаться пред посторонним человеком. – Должно, сестрица унесла, а то больше где же быть? – прибавил он.
– Истукан! Злодей! – злобно закричала женщина, вдруг прекратив плач. – Сердца в тебе нет, свое детище не жалеешь. Другой бы из огня достал. А это истукан, а не человек, не отец. Вы благородный человек, – скороговоркой, всхлипывая, обратилась женщина к Пьеру. – Загорелось рядом, – бросило к нам. Девка закричала: горит! Бросились собирать. В чем были, в том и выскочили… Вот что захватили… Божье благословенье да приданую постель, а то все пропало. Хвать детей, Катечки нет. О, господи! О о о! – и опять она зарыдала. – Дитятко мое милое, сгорело! сгорело!
– Да где, где же она осталась? – сказал Пьер. По выражению оживившегося лица его женщина поняла, что этот человек мог помочь ей.
– Батюшка! Отец! – закричала она, хватая его за ноги. – Благодетель, хоть сердце мое успокой… Аниска, иди, мерзкая, проводи, – крикнула она на девку, сердито раскрывая рот и этим движением еще больше выказывая свои длинные зубы.
– Проводи, проводи, я… я… сделаю я, – запыхавшимся голосом поспешно сказал Пьер.
Грязная девка вышла из за сундука, прибрала косу и, вздохнув, пошла тупыми босыми ногами вперед по тропинке. Пьер как бы вдруг очнулся к жизни после тяжелого обморока. Он выше поднял голову, глаза его засветились блеском жизни, и он быстрыми шагами пошел за девкой, обогнал ее и вышел на Поварскую. Вся улица была застлана тучей черного дыма. Языки пламени кое где вырывались из этой тучи. Народ большой толпой теснился перед пожаром. В середине улицы стоял французский генерал и говорил что то окружавшим его. Пьер, сопутствуемый девкой, подошел было к тому месту, где стоял генерал; но французские солдаты остановили его.
– On ne passe pas, [Тут не проходят,] – крикнул ему голос.
– Сюда, дяденька! – проговорила девка. – Мы переулком, через Никулиных пройдем.
Пьер повернулся назад и пошел, изредка подпрыгивая, чтобы поспевать за нею. Девка перебежала улицу, повернула налево в переулок и, пройдя три дома, завернула направо в ворота.
– Вот тут сейчас, – сказала девка, и, пробежав двор, она отворила калитку в тесовом заборе и, остановившись, указала Пьеру на небольшой деревянный флигель, горевший светло и жарко. Одна сторона его обрушилась, другая горела, и пламя ярко выбивалось из под отверстий окон и из под крыши.
Когда Пьер вошел в калитку, его обдало жаром, и он невольно остановился.
– Который, который ваш дом? – спросил он.
– О о ох! – завыла девка, указывая на флигель. – Он самый, она самая наша фатера была. Сгорела, сокровище ты мое, Катечка, барышня моя ненаглядная, о ох! – завыла Аниска при виде пожара, почувствовавши необходимость выказать и свои чувства.
Пьер сунулся к флигелю, но жар был так силен, что он невольна описал дугу вокруг флигеля и очутился подле большого дома, который еще горел только с одной стороны с крыши и около которого кишела толпа французов. Пьер сначала не понял, что делали эти французы, таскавшие что то; но, увидав перед собою француза, который бил тупым тесаком мужика, отнимая у него лисью шубу, Пьер понял смутно, что тут грабили, но ему некогда было останавливаться на этой мысли.