Куба, Филип

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Филип Куба»)
Перейти к: навигация, поиск
У этого термина существуют и другие значения, см. Куба (значения).
Филип Куба
Позиция

защитник

Рост

196 см

Вес

103 кг

Гражданство

Чехия

Родился

29 декабря 1976(1976-12-29) (47 лет)
Острава, ЧССР

Драфт НХЛ

В 1995 году выбран в 8-м раунде под общим 192-м номером командой "Флорида Пантерз"

Клубы
ХК Витковице
1994—96
Каролина Монаркс
1996—97
Нью-Хэвэн Бист
1997—98
Кентукки Тороблэйдз
1998—99
Флорида Пантерз
1998—00
Хьюстон Аэрос
1999—00
Миннесота Уайлд
2000—06
Тампа Бэй Лайтнинг
2006—08
Оттава Сенаторз
2008—12
Флорида Пантерз
2012—2013
Международные медали

Фи́лип Ку́ба (чеш. Filip Kuba; 29 декабря 1976, Острава, ЧССР) — чешский хоккеист, защитник, чемпион мира 2001 года.





Клубная карьера

Куба был выбран «Флоридой Пантерз» в 8-м раунде Драфта НХЛ 1995 года под общим 192-м номером. Тот сезон он провёл за молодёжную команду ХК «Витковице». После драфта он остался в Чехии ещё на один сезон, который провёл за основной состав команды.

В первых четырёх сезонах после переезда за океан он в основном играл в низших североамериканских лигах, проведя за это время всего 18 игр в НХЛ и набрав 7 очков (1+6). 16 марта 2000 года был обменян в «Калгари Флэймз» на Роки Томпсона, а позже «Калгари» обменяли его в «Миннесоту Уайлд» на выбор на драфте.

В первом сезоне за «Миннесоту» Куба набрал 30 очков (9+21) в 75 играх. В сезоне 2002-03 «Уайлд» дошли до полуфинала Кубка Стэнли, а Куба в первом для себя плей-офф НХЛ набрал 8 очков (3+5) в 18 играх, что до сих пор является его личным рекордом. На момент ухода из «Миннесоты» был лидером по количеству очков среди всех защитников, выступавших за этот клуб — 132 очка (33+99) в 357 играх. Позже этот рекорд побил Брент Бёрнс. Во время выступлений за «Уайлд» дважды назначался капитаном — в ноябре 2001 и ноябре 2005 годов. Участвовал в Матче всех звёзд НХЛ 2004 вместе с одноклубником Дуэйном Ролосоном.

1 июля 2006 года подписал контракт с «Тампа Бэй Лайтнинг» на правах свободного агента. В «Тампе» провёл два сезона, после чего был обменян в «Оттаву Сенаторз» вместе с Александром Пикаром и первым раундом драфта на защитника Андрея Месароша.

25 октября 2008 года в матче против «Торонто Мейпл Лифс» Куба побил рекорд НХЛ среди защитников, набирая как минимум одно очко в каждом из первых 8 матчей сезона. Прежний рекорд принадлежал Брэду Парку, он набирал очки в 7 матчах.

1 июля 2012 года Куба вернулся в «Флориду Пантерз» — команду, которой был выбран на драфте НХЛ 1995 года, подписав двухлетний контракт на 8 мл. долларов.

Статистика

    Регулярный сезон   Плей-офф
Сезон Команда Лига И Г П О Штр И Г П О Штр
1994-95 ХК Витковице, мол. CZE-Jr. 35 10 15 25 — — — — — —
1994-95 ХК Витковице ЧЭ — — — — — 4 0 0 0 2
1995-96 ХК Витковице ЧЭ 19 0 1 1 — — — — —
1996-97 Каролина Монархс АХЛ 51 0 12 12 38 — — — — —
1997-98 Нью-Хэвэн Бист АХЛ 77 4 13 17 58 3 1 1 2 0
1998-99 Кентукки Тороблэйдз АХЛ 45 2 8 10 33 10 0 1 1 4
1998-99 Флорида Пантерз НХЛ 5 0 1 1 2 — — — — —
1999-00 Хьюстон Аэрос ИХЛ 27 3 6 9 13 11 1 2 3 4
1999-00 Флорида Пантерз НХЛ 13 1 5 6 2 — — — — —
2000-01 Миннесота Уайлд НХЛ 75 9 21 30 28 — — — — —
2001-02 Миннесота Уайлд НХЛ 62 5 19 24 32 — — — — —
2002-03 Миннесота Уайлд НХЛ 78 8 21 29 29 18 3 5 8 24
2003-04 Миннесота Уайлд НХЛ 77 5 19 24 28 — — — — —
2005-06 Миннесота Уайлд НХЛ 65 6 19 25 44 — — — — —
2006-07 Тампа Бэй Лайтнинг НХЛ 81 15 22 37 36 6 1 4 5 4
2007-08 Тампа Бэй Лайтнинг НХЛ 75 6 25 31 40 — — — — —
2008-09 Оттава Сенаторз НХЛ 71 3 37 40 28 — — — — —
2009-10 Оттава Сенаторз НХЛ 53 3 25 28 28 — — — — —
2010-11 Оттава Сенаторз НХЛ 64 2 14 16 16 — — — — —
2011-12 Оттава Сенаторз НХЛ 73 6 26 32 26 7 0 2 2 10
Всего в НХЛ 792 69 254 323 337 31 4 11 15 38

Международная карьера

Куба дебютировал за сборную Чехии в 2001 году, в этом же году стал чемпионом мира. На международном уровне провёл 36 игр, в которых набрал 10 очков (3+7).

Статистика

Год Турнир   И Г П О Штр
2001 ЧМ 9 1 1 2 8
2002 ЧМ 7 0 3 3 18
2006 ОИ 8 1 0 1 0
2008 ЧМ 7 1 2 3 4
2010 ОИ 5 0 1 1 0
Всего 36 3 7 10 30

Напишите отзыв о статье "Куба, Филип"

Ссылки

  • [www.nhl.com/ice/ru/player.htm?id=8462225 Куба, Филип] — профиль на сайте НХЛ
  • [www.hockeydb.com/ihdb/stats/pdisplay.php?pid=23728 Куба, Филип] — статистика на [www.hockeydb.com/ The Internet Hockey Database]  (англ.)
</tr>

Отрывок, характеризующий Куба, Филип

Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.


Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.