Филлипс, Грэм (журналист)

Грэм Филлипс
Graham Phillips
Грэм Филлипс на Украине, апрель 2014.
Род деятельности:	журналист

Грэм Уильям Фи́ллипс (англ. Graham William Phillips, род. 26 января, 1979, Ноттингем, Великобритания) — британский журналист, блогер, стрингер, до марта 2015 — сотрудник российских государственных телеканалов Russia Today и «Звезда». Получил известность в ходе своей журналистской работы в период Евромайдана на Украине в конце 2013 — начале 2014 года и во время вооружённого конфликта на Востоке Украины.

Биография

Родился в городе Ноттингем 26 января 1979 года. Учился в школе в шотландском городе Перт, а затем окончил университет Данди.

Работал государственным служащим в агентстве COI в Лондоне, где как один из 700 чиновников занимался обзорами правительственных сайтов и подготовкой докладов для парламента. В 2010 году решил начать новую жизнь.

В качестве футбольного фаната впервые приехал на Украину в 2010 году вместе с английской футбольной командой. Преподавал английский язык. В начале 2011 года ненадолго вернулся в Великобританию, и с июля того же года вновь работал на Украине — фрилансером, колумнистом, специальным корреспондентом и фотографом. Публиковался в Newsweek, Politico Magazine, What’s on и других англоязычных изданиях.

В 2012 году освещал Чемпионат Европы по футболу 2012. В начале 2013 года снова ненадолго приехал в Великобританию, но снова вернулся, остановившись в Одессе. Завёл блог, канал на Youtube и с декабря 2013 начал работать в качестве стрингера на российском телеканале Russia Today.

В 2013 году расследовал резонансное убийство на Украине английского предпринимателя Бэрри Принга (англ. Barry Pring), опубликовав результаты своего журналистского расследования в электронной книге «Ukraine — Men, women, sex, murder» (2013). Данное издание было удалено в конце года из-за угрозы подачи судебного иска.

Находясь в Одессе, наблюдал за развитием Евромайдана в Киеве, из-за разницы в отношении к которому расстался со своей украинской девушкой и был вынужден прекратить преподавание английского. В начале марта 2014 отправился в Крым и наблюдал за развитием событий там, и за ходом референдума. После этого вернулся ненадолго в Одессу, уволился со всех прежних мест работы и отправился на восток Украины.

16 марта 2016 года, в ходе проходивших в Риге мероприятий дня памяти легионеров Латышского добровольческого легиона СС, Грэм Филлипс был задержан полицией. По информации латвийского новостного агентства «Delfi», вооружённый тремя видеокамерами журналист Филипс провоцировал участников шествия: сначала он попытался возглавить колонну участников, а затем начал оскорблять собравшихся, называя их фашистами и призывая «одуматься». В ночь на 17 марта Филлипс был депортирован в согласившуюся его принять Россию и включён Министерством Внутренних Дел Латвии в «чёрный список», по которому получил запрет на въезд в страну на три года.

2 августа 2016 года Филлипс и немецкий журналист Билли Сикс ворвались в помещение редакции берлинского издания Correctiv. Они требовали встречи с журналистом Маркусом Бенсманном, который вел расследование обстоятельств крушения «Боинга» МН17 на востоке Украины в 2014 году. Согласно изданию, гости кричали «Лживая пресса!» и «Почему вы врете?», вели видеосъемку и отказывались уходить. После вывода из помещения они продолжили съемку, используя телескопические штативы, из-за чего сотрудники редакции вызвали полицию.

Освещение событий на востоке Украины

Освещал протесты на Юго-Востоке Украины (2014). В своих репортажах выражал критическую позицию в отношении событий Евромайдана и последовавшей за ними сменой власти на Украине, в частности неоднократно заявлял о собственной вере в то, что этого государства больше не существует. В репортажах неоднократно называл украинскую сторону «фашистами» и «киевской хунтой», что совпадало с тезисами официальных российских СМИ.

В Донбассе его называют «наш Гриша». Ведёт репортажи и берёт интервью на английском и русском языках, при этом по-русски разговаривает плохо. Работает без оператора, ведёт съёмку самостоятельно. Часто сотрудничает с американским стрингером Патриком Ланкастером.

В адрес Филлипса поступали угрозы от проукраинских интернет-пользователей, которые хотели заработать 10 000 $, передав его руководителю Днепропетровской областной государственной администрации Игорю Коломойскому.

В мае 2014 года Грэм Филлипс вёл репортажи из района боевых действий у Славянска, Мариуполя и других городов Донецкой области. 20 мая был задержан на украинском блокпосту при попытке выехать из Мариуполя в Славянск. По информации СМИ, украинские силовики инкриминировали ему шпионаж в пользу сил донецких повстанцев, либо Российской Федерации. Задержание журналиста российские государственные СМИ связывали с начавшейся на Украине кампанией по поиску «российских повстанцев». Однако через два дня он был отпущен. Сразу после своего освобождения 22 мая Грэм Филлипс отправился на Майдан снимать интервью с активистами из «Правого сектора».

В июне 2014 года освещал события Чемпионата мира по футболу в Бразилии.

В июле 2014 года вернулся в зону боевых действий на востоке Украины для продолжения репортажей. Вечером 22 июля он с группой из трёх других журналистов решил осмотреть аэропорт Донецка. Филлипс и корреспондент агентства ANNA News отправились к самому аэропорту, где были задержаны украинскими военными. 25 июля СБУ сообщила о решении депортировать его из страны «с запретом въезда на её территорию сроком на три года в интересах обеспечения государственной безопасности, суверенитета и территориальной целостности». Были взломаны все его аккаунты в социальных сетях и удалено большое количество репортажей и интервью на его канале на Youtube, что, по предположению журналиста, было сделано СБУ.

После депортации с Украины в Польшу, руководство телеканала RT по соображениям безопасности запретило Грэму возвращаться на Украину. Переехал в Россию и некоторое время работал в Ростове. Однако уже 14 августа он снова направился на Украину. Снимал видеорепортажи об обстановке в Луганске и его окрестностях во время «августовской блокады». До марта 2015 года сотрудничал с телеканалом «Звезда».

24 ноября, освещая события со стороны повстанцев в районе поселка Пески, Грэм Филлипс был ранен в спину осколком мины, пробившим бронежилет, и госпитализирован.

В феврале 2015 снимал серию репортажей во время Дебальцевской операции. С мая 2015 начал снимать репортажи также при помощи беспилотника. Занимался освещением возвращения Донбасса к мирной жизни, с июня 2015 собирал и распределял гуманитарную помощь в наиболее пострадавших районах.

Зимой 2015—2016 работал над выпуском фильма под названием «Арамис — мушкетёр Донбасса» об ополченце Денисе Сомове. Премьера фильма состоялась 6 марта 2016.

17 сентября 2016 года в ходе освобождения из плена ЛНР украинского военнослужащего Владимира Жемчугова Грэм Филлипс оскорблял его (именовал «зомби», спрашивал: «Кто тебя зомбировал?» и «Кому ты теперь нужен, безрукий?») и украинских журналистов. В ходе обмена британец был со стороны ЛНР и оказывая помощь его представителям, само видео было выложено Филлипсом в видеоблоге на YouTube. Представительница ОБСЕ по вопросам СМИ Дуня Миятович назвала поведение Филлипса презренным, позорным поступком и не журналистикой.

Оценки

Согласно исследованию Фила Батлера, редактора сайта Everything PR, Грэм Филлипс стал самым влиятельным автором одной из недель мая в твиттере, публикующим информацию об украинских событиях. Как утверждается в статье, данные получены с помощью инструмента мониторинга социальных медиа Brandwatch. А согласно рейтингу цитируемости блогеров компании Медиалогия Грэм Филлипс по итогам мая стал одним из самых цитируемых блогеров в российских СМИ. В твиттере у Грэма Филлипса более 37 тыс. подписчиков.

Несмотря на то, что Грэм Филлипс являлся внештатным сотрудником телеканала RT (Russia Today), он стал на канале самой узнаваемой фигурой с Юго-Востока Украины, его любительские репортажи часто выходили в эфир. С конца 2014 года по март 2015 года Грэм Филлипс сотрудничал с российским телеканалом Звезда. При этом [www.youtube.com/user/gwplondon личный канал Грэма Филлипса] в Youtube набрал более 70 тыс. подписчиков; кроме того, у Грэма был и [www.youtube.com/channel/UClz3inIIpioj0ab0M8eR4AQ/videos второй канал], также на Youtube, который был закрыт в октябре 2015.

6 марта 2015 года Грэм сообщил в своем твиттере о том, что он стал членом Партии независимости Соединённого Королевства (UKIP). 9 марта 2016 на странице Вконтакте Грэм сообщил о том, что покинул ряды партии UKIP, поскольку он, как журналист, «должен быть нейтрален» в своей деятельности. Лидера британских лейбористов Джереми Корбина называет «просто уродом и предателем».

Награды

1 марта 2015 года был награждён Знаком «Пограничное братство» мэром подмосковного города Чехов Павлом Хлюпиным от имени сообщества «Погранец.рф» за «оказание реальной помощи Новороссии».

21 декабря 2015 года глава самопровозглашённой ЛНР Игорь Плотницкий наградил Грэма Филлипса медалью «За заслуги» II степени.

5 февраля 2016 года награждён медалью военного журналиста имени Дмитрия Карбышева.

24 марта 2016 отделение ЛНР Общественной организации «Офицеры России» наградило Филлипса памятным знаком «От благодарного луганского народа».

29 сентября 2016 Приказом министра МВД ЛНР №273 «за весомый личный вклад в своевременном, качественном и объективном освещении событий, происходящих не территории ЛНР» был награжден медалью «За содействие органам внутренних дел».

Семья, личная жизнь, взгляды

Мать — Катрин, отец — Норман Филлипс. Любит слушать музыку группы Shed Seven в стиле инди-рок и Gene, Suede, Idlewild. Из российской музыки ему больше всего нравится творчество группы Чи-Ли, а также групп Кино, Винтаж, Чайф, Serebro и исполнительниц Нюша, Ани Лорак, Полины Гагариной.

Ссылки

• [thetruthspeaker.co/ Личный сайт Грэма Филлипса]

Видео

• [www.youtube.com/watch?v=0rvKAYRX9YE Грэм Филлипс о себе и своей работе.] 15 мая 2014.
• [www.youtube.com/watch?v=RanycrDtACY Обращение к подписчикам своего канала на Youtube.] 13 мая 2014. ([www.youtube.com/watch?v=13Nv8UXp1HA На английском])

Статьи

• [russian.rt.com/article/19787 12 мифов Майдана: британец разрушил европейские стереотипы о событиях в Киеве]. RT (16 декабря 2013). Проверено 30 мая 2014.
• [www.rg.ru/2014/05/07/fillips.html Охота на Грэма Филлипса] // Российская газета. — 2014, 7 мая.
• Дмитрий Строганов. [www.ridus.ru/news/165865 Грэм Филлипс: западные журналисты на Украине не вылезают из гостиниц]. Ридиус (22 августа 2014). Проверено 12 сентября 2014.
• Max Seddon. [www.buzzfeed.com/maxseddon/how-a-british-blogger-became-an-unlikely-star-of-the-ukraine How A British Blogger Became An Unlikely Star Of The Ukraine Conflict — And Russia Today] (англ.). BuzzFeed (20 May 2014). Проверено 23 мая 2014.
• Ann-Dorit Boy. [www.faz.net/aktuell/feuilleton/medien/journalisten-in-der-ukraine-bedroht-gehetzt-inhaftiert-angeklagt-12953138.html Bedroht, gehetzt, inhaftiert, angeklagt] (нем.). Frankfurter Allgemeine Zeitung (23.05.2014). Проверено 17 июня 2014.
• Bryan Copland. [www.eveningtelegraph.co.uk/news/local/dundee-man-graham-phillips-speaks-of-his-life-as-a-reporter-in-ukraine-1.390905 Dundee man Graham Phillips speaks of his life as a reporter in Ukraine] (англ.). The Evening Telegraph (28 May 2014). Проверено 30 мая 2014.
• [podrobnosti.ua/society/2014/07/23/986025.html Скандальный Грэм Филлипс из Russia Today снова пропал в Украине]. Подробности (23 июля 2014). Проверено 23 июля 2014.
• Артур Приймак. [vz.ru/politics/2014/8/15/699973.html «Как украинцы могли быть так наивны?»]. Взгляд (15 августа 2014). Проверено 15 августа 2014.

Отрывок, характеризующий Филлипс, Грэм (журналист)

По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.


Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог'ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг'ом Ег'молов в немцы пг'осился. Тепег'ь авось и г'усским говог'ить можно будет. А то чег'т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г'ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог'ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг'ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г'ад, князь, очень г'ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.
– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг'ог'ву их; дайте мне пятьсот человек, я г'азог'ву их, это вег'но! Одна система – паг'тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.


– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.