Философия в Норвегии

Философия Норвегии. Философия в Норвегии начала самостоятельно развиваться лишь после основания в 1811 году университета в Кристиании(ныне Осло). Одним из её первых представителей был Нильс Трешов (1751—1833), преподававший с 1813 года в Кристиании. Во второй половине 19 века философскую кафедру университета в Осло занял гегельянец Маркус Якоб Монрад (1816—1897), называвший свою систему мистико-пантеистической. Монрад был критически настроен по отношению к постгегелевской философии (Шеллингу, Фейербаху, Кьеркегору).После посвященных творчеству Ницше лекций 1887—1888 годов Георга Брандеса идеи немецкого мыслителя стали популярны в Норвегии. В первой половине 20 века господствующим направлением в норвежской философии становится позитивизм, опирающийся на экспериментальную философию. Популяризации «эмпирической философии», основанной на психологических экспериментах, способствовали написанные на норвежском языке в доступной не только профессиональному кругу форме, работы Анатона Олла (1867—1943).Начало распространению логического позитивизма в Норвегии положила работа философа Э. Шёта «Действительность и идеи», вышедшая в Осло в 1920 году.

Ведущей фигурой в норвежской философии после второй мировой войны был Арне Нэсс (1912—2009). В 1958 году он основал междисциплинарный философский журнал («Inquiry»). Работы Эгила А. Виллера (р.1923), профессора университета в Осло, специалиста по античной и немецкой философии, в известной степени ограничили влияние взглядов Арне Нэсса. Со взглядами А.Нэсса полемизировал также норвежский философ Ханс Скёрвхейм (1926—1999). К немецкой философской традиции примыкал Йохан Фредерик Бьяльке (р.1916). В настоящее время широкую известность получили философы Гуннар Скирбекк (р.1937) и Нилс Гилье. На многие языки переведены сочинения профессора философии в университете в Бергене Ларса Свендсена (р. 1970), посвященные анализу феноменов скуки, моды, страха, зла. Безусловный успех имела вышедшая в 1991 году книга Юстейна Гордера «Мир Софии. Роман об истории философии». Ю. Гордер, бывший одно время преподавателем философии и литературы народных университетов, выступает за введение курса философии в программу средней школы. Его книга, предназначенная для детей среднего школьного возраста, способствовала популяризации философских знаний не только в Норвегии. В Норвегии издается философский журнал «Norsk filosofisk tidsskrift» («Норвежский философский журнал»). В нём широко представлены работы лучших норвежских философов. Журнал выходит четыре раза в год. Публикации в основном на норвежском языке.

Литература

• Философская энциклопедия. — М., 1967. — Т. 4. — С. 94-97.
• Скирбекк Г., Гилье Н. История философия. / Пер. с англ. В. И. Кузнецова. Под ред. С. Б. Крымского. — М.: Гуманитарный изд. центр ВЛАДОС. 2001. — 800 с. — ISBN 5-691-00393-3
• Скирбекк Г., Гилье Н. Зачем нужно изучать философию? II // Философский век. Альманах. Вып. 24. История философии как философия. Часть 1. / Отв. редакторы Т. В. Артемьева, М. И. Микешин. — СПб.: Санкт-Петербургский Центр истории идей, 2003.
• Виллер Э. А. Учение о едином в античности и средневековье. — СПб.: Алетейя, 2002. — 668 с. — ISBN 5-89329-495-5
• Skirbekk G. Reflections on Norwegian philosophy after World War II // Философский век. Альманах. Вып. 24. История философии как философия. Часть 1. / Отв. редакторы Т. В. Артемьева, М. И. Микешин. — СПб.: Санкт-Петербургский Центр истории идей, 2003.
• Матюшова М. П. Философское миросозерцание Кнута Гамсуна // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Философия. 2002. — № 3. — С. 118—128.
• Мысливченко А. Г. Исследование истории философии в скандинавских странах. // Вопросы философии. — 1969, № 8.
• Ларс Свендсен. Философия скуки. / Пер. с норв. К. Мурадян. — М.: Прогресс-Традиция, 2003. — 256 с. — ISBN 5-89826-161-3.
• Ларс Свендсен. Философия моды. / Пер. с норв. А. Шипунов. — М.: Прогресс-Традиция, 2007. — 256 с. — ISBN 5-89826-198-2.
• Ларс Свендсен. Философия зла. Пер. с норв. Н. Шинкаренко. — М.: Прогресс-Традиция, 2008. — 352 с. — ISBN 5-89826-295-4.
• Ларс Свендсен. Философия страха. / Пер. с норв. Н. Шинкаренко. — М.: Прогресс-Традиция, 2010. — 288 с. — ISBN 978-5-89826-350-8
• Арне Нэсс, Петер Мейляндер. Менталитет будущего. // Карельская экологическая газета «Зелёный лист», 2009, № 1(94). — С. 4—5. — Перепечатка из норвежской газеты «Dagladet» от 22 января 2007., перевод Кононовой З. В.
• Арне Нэсс, Петер Мейляндер. [issuu.com/vasserrewer/docs/___________________________________?e=0/5416997 Менталитет будущего. // Карельский экологический журнал «Зелёный лист», 2013, № 1(октябрь). — С. 36—39.] — Перепечатка из норвежской газеты «Dagladet» от 22 января 2007., перевод Кононовой З.В.
• Пер Ингвар Хаукеланд. В соприкосновении с природой. // [issuu.com/vasserrewer/docs/___________________________________?e=0/5416997 Карельский экологический журнал «Зелёный лист», 2013, № 1(октябрь). — С. 40]-42
• Гордер Ю. Мир Софии: Роман об истории философии / Пер. с норв. Т. Доброницкой. — М.: Радуга, 2000. — 559 с.
• Naess A. Truth as Conceived by Those who are not Professional Philosophers (Oslo, 1939).
• Naess A. Interpretation and Preciseness: A Contribution to the Theory of Communication. — Oslo, 1953.
• Aall A. Filosofien i Norden.Till oplysning om den nyere taenknings og videnskaps historie i Sverige og Finland, Danmark og Norge. — Kristiania, 1919.
• Olson R. E. and Paul A. M. Contemporary Philosophy in Scandinavia. — Baltimore, 1972.
• Bostad, Inga ed. Filosofi pa narsk. — Oslo: Pax, 1995.
• Fink-Jensen, Morten. Medicine, Natural Philosophy, and the Influence of Melanchthon in Reformation Denmark and Norway. // Bulletin of the History of Medicine. — Vol. 80, Number 3, Fall 2006.

Отрывок, характеризующий Философия в Норвегии

В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.


Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.