Философские тетради

Философские тетради — заметки Ленина по философии, изданные посмертно, в 1933 году. Основная часть заметок датируется периодом Первой мировой войны.

Содержание

В эти заметки входят конспекты различных произведений, в том числе «Святое семейство» Маркса, «О сущности религии» и «О философии Лейбница» Фейербаха, «Наука логики», «Лекции по истории философии» и «Лекции по философии истории» Гегеля, «Философия Гераклита Темного» Лассаля, «Метафизика» Аристотеля. Особняком в «Тетрадях» стоит сочинение «К вопросу о диалектике».

В своих заметках он решительно противопоставляет идеализм и материализм. Ополчаясь против идеализма, Ленин замечает, что тот фактически обосновывает несправедливое положение вещей, является тормозом развития и прикрытием религиозного фундаментализма («поповщины», клерикализма). Материализм, напротив, трезво и смело смотрит на реальный мир и способствует освобождению человечества. При этом Ленин вслед за Энгельсом различает материализм старый (глупый, механический, метафизический) и новейший (умный, диалектический). Разницу между идеализмом и материализмом Ленин трактует просто: дух порождает материю (1-й случай) или материя порождает дух (2-й случай). В области познания мира идеализм тяготеет к скептицизму, ибо неспособен увидеть за явлением сущность. Критикуя идеализм Гегеля, Ленин ценит его диалектический метод, подчёркивающий сложное единство и мира, а также противоречивость его развития. Рассматривая вопрос о противоречии между ограниченностью человеческого сознания и бесконечностью материи, Ленин, тем не менее, проявляет гносеологический оптимизм, так как человек стремится не к истине вообще, а к той истине, которая удовлетворяет его познавательные запросы. И эта истина, по его мнению, вполне достижима, хотя со временем она может меняться.

Оценки

По мнению А. И. Субетто, в «Философских тетрадях» Ленин впервые в истории марксизма сформулировал понятие ядра марксистской диалектики. По мнению Ф. Х. Кессиди, высказанная Лениным в «Философских тетрадях» идея борьбы противоположностей является следствием политизации автором философии в целом и философских категорий.

Литература

• Касымжанов А. Х. Как читать и изучать "Философские тетради" В. И. Ленина. — М., 1968.
• «Философские тетради» / Касымжанов А. Х. // Ульяновск — Франкфорт. — М. : Советская энциклопедия, 1977. — (Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров ; 1969—1978, т. 27).</span>
• Касымжанов А. Х. «Философские тетради» // Философский энциклопедический словарь / Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалёв, В. Г. Панов. — М.: Советская энциклопедия, 1983. — С. 739-740. — 840 с. — 150 000 экз.
• Кедров Б. М. Из лаборатории ленинской мысли. — М., 1972.
• О "Философских тетрадях" В. И. Ленина. — М., 1959.
• Суворов Л. Н. Вопросы диалектики в "Философских тетрадях" В. И. Ленина. — М., 1960.

Ссылки

• [uaio.ru/vil/29.htm Текст]
• [filosof.historic.ru/enc/item/f00/s12/a001207.shtml Философские тетради]

Отрывок, характеризующий Философские тетради

Разговор с графом Растопчиным, его тон озабоченности и поспешности, встреча с курьером, беззаботно рассказывавшим о том, как дурно идут дела в армии, слухи о найденных в Москве шпионах, о бумаге, ходящей по Москве, в которой сказано, что Наполеон до осени обещает быть в обеих русских столицах, разговор об ожидаемом назавтра приезде государя – все это с новой силой возбуждало в Пьере то чувство волнения и ожидания, которое не оставляло его со времени появления кометы и в особенности с начала войны.
Пьеру давно уже приходила мысль поступить в военную службу, и он бы исполнил ее, ежели бы не мешала ему, во первых, принадлежность его к тому масонскому обществу, с которым он был связан клятвой и которое проповедывало вечный мир и уничтожение войны, и, во вторых, то, что ему, глядя на большое количество москвичей, надевших мундиры и проповедывающих патриотизм, было почему то совестно предпринять такой шаг. Главная же причина, по которой он не приводил в исполнение своего намерения поступить в военную службу, состояла в том неясном представлении, что он l'Russe Besuhof, имеющий значение звериного числа 666, что его участие в великом деле положения предела власти зверю, глаголящему велика и хульна, определено предвечно и что поэтому ему не должно предпринимать ничего и ждать того, что должно совершиться.


У Ростовых, как и всегда по воскресениям, обедал кое кто из близких знакомых.
Пьер приехал раньше, чтобы застать их одних.
Пьер за этот год так потолстел, что он был бы уродлив, ежели бы он не был так велик ростом, крупен членами и не был так силен, что, очевидно, легко носил свою толщину.
Он, пыхтя и что то бормоча про себя, вошел на лестницу. Кучер его уже не спрашивал, дожидаться ли. Он знал, что когда граф у Ростовых, то до двенадцатого часу. Лакеи Ростовых радостно бросились снимать с него плащ и принимать палку и шляпу. Пьер, по привычке клубной, и палку и шляпу оставлял в передней.
Первое лицо, которое он увидал у Ростовых, была Наташа. Еще прежде, чем он увидал ее, он, снимая плащ в передней, услыхал ее. Она пела солфеджи в зале. Он внал, что она не пела со времени своей болезни, и потому звук ее голоса удивил и обрадовал его. Он тихо отворил дверь и увидал Наташу в ее лиловом платье, в котором она была у обедни, прохаживающуюся по комнате и поющую. Она шла задом к нему, когда он отворил дверь, но когда она круто повернулась и увидала его толстое, удивленное лицо, она покраснела и быстро подошла к нему.
– Я хочу попробовать опять петь, – сказала она. – Все таки это занятие, – прибавила она, как будто извиняясь.
– И прекрасно.
– Как я рада, что вы приехали! Я нынче так счастлива! – сказала она с тем прежним оживлением, которого уже давно не видел в ней Пьер. – Вы знаете, Nicolas получил Георгиевский крест. Я так горда за него.
– Как же, я прислал приказ. Ну, я вам не хочу мешать, – прибавил он и хотел пройти в гостиную.
Наташа остановила его.
– Граф, что это, дурно, что я пою? – сказала она, покраснев, но, не спуская глаз, вопросительно глядя на Пьера.
– Нет… Отчего же? Напротив… Но отчего вы меня спрашиваете?
– Я сама не знаю, – быстро отвечала Наташа, – но я ничего бы не хотела сделать, что бы вам не нравилось. Я вам верю во всем. Вы не знаете, как вы для меля важны и как вы много для меня сделали!.. – Она говорила быстро и не замечая того, как Пьер покраснел при этих словах. – Я видела в том же приказе он, Болконский (быстро, шепотом проговорила она это слово), он в России и опять служит. Как вы думаете, – сказала она быстро, видимо, торопясь говорить, потому что она боялась за свои силы, – простит он меня когда нибудь? Не будет он иметь против меня злого чувства? Как вы думаете? Как вы думаете?
– Я думаю… – сказал Пьер. – Ему нечего прощать… Ежели бы я был на его месте… – По связи воспоминаний, Пьер мгновенно перенесся воображением к тому времени, когда он, утешая ее, сказал ей, что ежели бы он был не он, а лучший человек в мире и свободен, то он на коленях просил бы ее руки, и то же чувство жалости, нежности, любви охватило его, и те же слова были у него на устах. Но она не дала ему времени сказать их.
– Да вы – вы, – сказала она, с восторгом произнося это слово вы, – другое дело. Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека, и не может быть. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что бы было со мною, потому что… – Слезы вдруг полились ей в глаза; она повернулась, подняла ноты к глазам, запела и пошла опять ходить по зале.
В это же время из гостиной выбежал Петя.
Петя был теперь красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.