Фильмография Дэвида Гриффита
Поделись знанием:
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.
Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.
Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
На этой странице приведен список фильмов американского режиссёра Дэвида Гриффита.
Содержание : | 1901—1910 — 1911—1920 — 1921—1930 — 1931—1940 |
---|
1901—1910
1907
- Снежное чучело / (как актёр, реж. Мак-Кэтчен)
- Когда рыцарство было в цвету / (как актёр, акт. Линдой Арвидсон)
1908
- Спасённый из орлиного гнезда / Rescued from an Eagle’s Nest (актёр)
- Старый ростовщик Исаак / Old Isaacs, the Pawnbroker (актёр, сценарист)
- Приключения Долли / The Adventures of Dollie
- Из любви к золоту / For Love of Gold
- Много лет спустя / After Many Years
- Борьба за свободу / The Fight for Freedom
- Укрощение строптивой / The Taming Of The Shrew
- Отказавшийся у алтаря / Balked at the Altar
- Краснокожий и дитя / The Red Man and the Child
- Роковой час / The Fatal Hour
- Мужчина и женщина / The Man and the Woman
- За кулисами / Behind the Scenes
- Сердце О’Ямы / The Heart of O’Yama
- Краснокожая / The Red Girl
- Жена плантатора / The Planter’s Wife
- Зов леса / The Call of the Wild
- Сердце зулуса / The Zulu’s Heart
- Песня рубашки / The Song of the Shirt
- Путь женщины / A Woman’s Way
- Дьявол / The Devil
- Отец входит в игру / Father Gets in the Game
- Дочь хозяина таверны /The Tavern Keeper’s Daughter
- Чёрная гадюка /The Black Viper
- Обманутые на вечеринке /Deceived Slumming Party
- Бандит Ватерлоо /The Bandit’s Waterloo
- Невероятный побег /A Calamitous Elopement
- Смазчик гантели /The Greaser’s Gauntlet
- Ради чести жены /For a Wife’s Honor
- Преданный Хайендпрайнтом /Betrayed by a Handprint
- Утро понедельника в офисе полиции острова Кони /Monday Morning in a Coney Island Police Court
1909
- Спекуляция пшеницей / A Corner in Wheat
- Авантюра леди Хелен / Lady Helen’s Escapade
- Скрипичный мастер из Кремоны / The Violin Maker of Cremona
- Одинокая вилла / The Lonely Villa
- Эдгар Аллан По / Edgar Allan Poe
- Нить судьбы / The Cord of Life
- В маленькой Италии / In Little Italy
- Ловушка для Санта-Клауса / A Trap for Santa Claus
- Испытание / The Test
- Открытые ворота / The Open Gate
- Полночное приключение / A Midnight Adventure
- Сладкая месть / A Sweet Revenge
- Две женщины и мужчина / Two Women and a Man
- Реставрация / The Restoration
- Маленький учитель / The Little Teacher
- Пробуждение / The Awakening
- Разыскивается, ребенок / Wanted, a Child
- Кожаные чулки / Leather Stocking
- Детский друг / The Children’s Friend
- Мельница богов / The Mills of the Gods
- Ах, дядя! / Oh, Uncle!
- Седьмой день / The Seventh Day
- Друг семьи / The Friend of the Family
- Заговор кардинала / The Cardinal’s Conspiracy
- Послание / The Message
- Ожерелье / The Necklace
- Путь человека / The Way of Man
- Новая шутка / A New Trick
- Клуб самоубийц / The Suicide Club
- Удачливый Джим / Lucky Jim
- Путь к сердцу / The Road to the Heart
- Джонс и его новые соседи / Jones and His New Neighbors
- Обман / The Deception
- Голос скрипки / The Voice of the Violin
- Деревянная нога / The Wooden Leg
- Мать его жены / His Wife’s Mother
- На алтаре / At the Altar
- Жертвоприношение / The Sacrifice
- Мама / Mamma
1910
- Рамона / Ramona
- Серьёзные шестнадцатилетние / Serious Sixteen
- Всё из-за молока / All on Account of the Milk (продюсер)
- Белые розы / White Roses
- Урок / The Lesson
- Официант № 5 / Waiter No. 5
- Трагичное лето / A Summer Tragedy
- Маленькие ангелы удачи / Little Angels of Luck
- Дело о яйце / The Affair of an Egg
- Неожиданная помощь / Unexpected Help
- Лицо в окне / The Face at the Window
- Жертва ревности / A Victim of Jealousy
- Ребенок из гетто / A Child of the Ghetto
- Два брата / The Two Brothers
- Его последний доллар / His Last Dollar
- Курильщик / The Smoker
- Человек / The Man
- В старой Калифорнии / In Old California
- Его последнее ограбление / His Last Burglary
- Англичанин и девушка / The Englishman and the Girl
- Честь его семьи / The Honor of His Family
- Зов / The Call
- Вечное море
- Районы / (акт. Мэри Пикфорд)
- Преодолевший предрассудки
- Сердце и меч / (акт. Бланш Свит и Чарлз Уэст)
- Дом с закрытыми ставнями / (акт. Бланш Свит и Чарлз Уэст)
1911—1920
1911
- Телеграфистка из Лоундэйла / The Lonedale Operator
- Битва / The Battle
- Голос ребенка / The Voice of the Child
- Любовь в горах / Love in the Hills
- Приключения Билли / The Adventures of Billy
- Отсчет / The Unveiling
- Итальянская кровь / Italian Blood
- Её пробуждение / Her Awakening
- Роза Кентукки / The Rose of Kentucky
- Последняя капля воды / The Last Drop of Water
- Страна Амура / A Country Cupid
- Индийские братья / The Indian Brothers
- Вор и девушка / The Thief and the Girl
- Енох Арден: Часть I / Enoch Arden: Part I
- Енох Арден: Часть II / Enoch Arden: Part II
- Улыбка ребенка / The Smile of a Child
- Платок его матери / His Mother’s Scarf
- Рыцарь дорог / A Knight of the Road
- Его дочь / His Daughter
- Три сестры / Three Sisters
- Бриллиантовая звезда / The Diamond Star
- Два пути / The Two Paths
1912
- Любительница румян / The Painted Lady
- Мушкетёры аллеи Пиг / Musketeers of Pig alley
- Нью-йоркская шляпка / The New York Hat
- Невидимый враг / An Unseen Enemy
- Происхождение человека / Man’s Genesis
- Резня
- Призыв на помощь / A Cry for Help
- Мой герой / My Hero
- Жестокость / Brutality
- Друзья / Friends
- Две дочери Евы / Two Daughters of Eve
- Слепая любовь / Blind Love
- Узкая дорога / The Narrow Road
- Лена и гуси / Lena and the Geese
- Временное перемирие / A Temporary Truce
- Его урок / His Lesson
- Гостиница ночью / A Lodging for the Night
- Старый актёр / The Old Actor
- Корень зла / The Root of Evil
- Любовь сестры / A Sister’s Love
1913
- Барышня и мышка / The Lady and the Mouse
- Юдифь из Бетулии / Judith of Bethulia
- Два мужчины в пустыне / Two Men of the Desert
- Ошибка / The Mistake
- Реформаторы / The Reformers, or The Lost Art of Minding One’s Business
- Дом тьмы / The House of Darkness
- Скиталец / The Wanderer
- Вероломство Марии / The Perfidy of Mary
- Судьба / Fate
- Рядом с землей / Near to Earth
- Братья / Brothers
- Телефонистка и леди / The Telephone Girl and the Lady
- Три друга / Three Friends
- Смертельный марафон / Death’s Marathon
1914
- Побег / The Escape
- Совесть-мститель, или «Не убий» / The Avenging Conscience: or 'Thou Shalt Not Kill'
- Дом, любимый дом / Home, Sweet Home
- Доисторические времена / Brute Force
- Битва полов / The Battle of the Sexes
1915
- Рождение нации / The Birth of a Nation
1916
- Нетерпимость / Intolerance: Love’s Struggle Throughout the Ages
1918
- Сердце мира / Hearts of the World
- Великая любовь / The Great Love
- Величайшая вещь в жизни / The Greatest Thing in Life
1919
- Верное сердце Сюзи / True Heart Susie
- Роман счастливой долины / A Romance of Happy Valley
- Багряные дни / Scarlet Days
- Мать и закон / The Mother and the Law
- Падение Вавилона / The Fall of Babylon
- Величайший вопрос / The Greatest Question
- Сломанные побеги / Broken Blossoms
1920
- Танцующий идол / The Idol Dancer
- Цветок любви / The Love Flower
- Путь на Восток / Way Down East
1921—1930
1921
- Улица грез / Dream Street
1922
- Одна захватывающая ночь / One Exciting Night
- Сиротки бури / Orphans of the Storm
- Белая роза / The White Rose
1924
- Америка / America
- Разве жизнь не чудесна? / Isn’t Life Wonderful
1925
- Салли из опилок / Sally of the Sawdust
1926
- Эта королевская девица / That Royle Girl
- Скорбь сатаны / The Sorrows of Satan
1927
- Топси и Ева / Topsy and Eva
1928
- Барабаны любви / Drums of Love
- Битва полов/ The Battle of the Sexes
1929
- Ночная леди / Lady of the Pavements
1930
- Авраам Линкольн / Abraham Lincoln
1931—1940
1931
- Борьба / The Struggle
Напишите отзыв о статье "Фильмография Дэвида Гриффита"
Отрывок, характеризующий Фильмография Дэвида Гриффита
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.
Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.
Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.