Фильм ужасов

Фильм ужасов (разг. ужа́стик, хо́ррор; англ. horror film, horror movie) — жанр художественного фильма. Тематически обширный и разнообразный круг фильмов, призванных вызвать у зрителей чувство страха, тревоги и неопределённости, создать напряжённую атмосферу ужаса или мучительного ожидания чего-либо ужасного — так называемый эффект «саспенс» (от англ. suspense — неопределённость). Однако, касательно именования жанра существуют и другие мнения. Так, известный в хоррор-кругах актёр Кристофер Ли в одном из своих интервью, данном в 1975 году, утверждал, что термин horror неверен, поскольку ужас подразумевает чувство отвращения или омерзения, что отнюдь не является целью этих картин, по крайней мере почти всегда. Условность таких фильмов делает их безвредными. Он настаивал на употреблении термина «film du fantastique» (фильм фантазии). Таким же термином французы обозначают определённый тип фильмов ужасов.

Характерные черты

Основополагающим признаком фильмов ужасов является страх, который реализуется на экране теми или иными сюжетными поворотами, событиями, образами и т. д. Данный эмоциональный элемент может развиваться как на фоне каких-то фантастических событий (югославский критик Бранко Мунтич дал следующее определение жанра «фильм ужасов» — киножанр, который на фоне фантастических событий развивает мотив страха как эмоциональную основу поэтического образа), так и на фоне психопатологических действий, иных проявлений действия человека, проявления действия природы, стихии, демонстрации сцен насилия, человеческих внутренностей, крови и т. д. Кроме того, исходя из определения, поэтического образа в фильме ужасов может и не быть вовсе — как и всякий жанр, жанр фильм ужасов не обошло стороной и массовое, поточное производство таких фильмов, где образ теряется в шаблонности и заштампованности сюжета и событий.

Как и во многих иных жанрах кинематографа, перед зрителем в классическом фильме ужасов предстаёт картина борьбы добра со злом, и процесс выражает схема «палач — жертва», где в качестве палача может выступать чудовище (монстр) или иная потусторонняя сила, стихия, сам человек и его девиантные отклонения (безумцы, психопаты, маньяки, убийцы и т. д.). Однако, во многих фильмах такая грань становится расплывчатой, и не всегда удаётся определить подобную схему, а порой она и вовсе отсутствует - сюжет как бы констатирует факт и не пытается выразить и определить указанную схему. Кроме того, для некоторых подобных фильмов, в которых так или иначе выражается принцип борьбы добра со злом, не всегда победа принадлежит добру. По мнению киноведа Дмитрия Комма, нет ничего, что было бы постоянным компонентом хоррора и составляло бы его формулу. В начале века неотъемлемой чертой фильма ужасов считалось наличие монстра, сверхъестественного существа. Но в сороковые годы возникает концепция фильма ужасов без монстра. Вместе с тем мы знаем множество фильмов, где есть монстр — вампир, призрак, — при этом не являющихся хоррорами. Фильм «Призрак любви» Дино Ризи — это не фильм ужасов, равно как и фильм «Привидение» — классическая мелодрама. Более того, Комм уверен, что у фильма ужасов нет не только собственной формулы, но даже собственных сюжетных моделей. Он, как правило, заимствует их у мелодрамы или детектива.

История жанра

1890-е—1920-е годы

Первые фильмы со сверхъестественными событиями, которые можно отнести к фильмам ужасов, появились ещё у Жоржа Мельеса в конце 1890-х годов, одна из самых известных его работ — это фильм 1896 года «Замок дьявола» (иногда его называют первым фильмом ужасов), также это один из первых фильмов, в котором использовались самые примитивные спецэффекты (стоп-кадр, мультиэкспозиция, ускоренная и замедленная съёмка). Другим его значимым проектом был фильм «La Caverne» 1898 года (примерно переводится «Пещера Демонов»). В Японии одними из ранних фильмов жанра были «Bake Jizo» и «Shinin no Sosei», оба 1898 года. В 1910 году компания Edison Manufacturing Company выпускает самую первую известную экранизацию готического романа Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей». Фильм называется «Франкенштейн» и идет всего 12 минут, на протяжении десятилетий фильм считался утраченным, информация о нём исчерпывалась фотографией Чарлза Огла в образе Чудовища и изложением сюжета из каталога фильмов Эдисона. В 1950-х годах копия фильма была приобретена коллекционером из Висконсина Алоизом Детлаффом, который не придал этой плёнке особого значения и лишь в 1970-х годах обнаружил, что владеет уникальным раритетом. В 1993 году фильм был перевыпущен.

Также некоторые исследователи к одному из первых фильмов ужасов относят вышедший 22 августа 1913 года в Германии фильм ужасов «Студент из Праги». Именно в этот день в берлинском кинотеатре Mozart Saal состоялась премьера этого фильма. Однако, как отмечают исследователи, именно «Студент из Праги» обладал наиболее характерными чертами зарождавшегося жанра. XX век принёс большой вклад в фильмы ужасов, первым монстром в полнометражном фильме стал Квазимодо в экранизации романа Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери». Фильмы, в которых появлялся горбун — «Эсмеральда» Элис Ги-Бланш (1905), «Горбун» (1909), «Любовь Горбуна» (1910) и «Нотр-Дам де Пари» (1911).

Многие из самых ранних полнометражных фильмов ужасов принадлежали к немецкому экспрессионизму, среди которых были и фильмы, повлиявшие на кинематограф Голливуда. Среди них были «Голем» (1915) Пауля Вегенера, «Кабинет доктора Калигари» (1920) Роберта Вине, этот экспрессионистский стиль повлиял на таких режиссёров как Орсон Уэллс и Тим Бёртон. Также в 1920-е годы Фридрих Мурнау создал самый запоминающийся образ вампира в своём фильме «Носферату. Симфония ужаса», экранизации романа Брэма Стокера «Дракула».

В 1920-х годах в Голливуде в драмах часто применялись особенности жанра ужасов, например в фильмах «Горбун из Нотр-Дама» (1923) и «Монстр» (1925), в обоих этих фильмах монстров играл звезда немого кино ужасов Лон Чейни. Одна из самых знаменитых его ролей — это призрак в фильме «Призрак Оперы» (1925), который входит в Классическую серию фильмов ужасов студии Universal.

Настоящим прорывом как для всей киноиндустрии в целом, так и для жанра фильмов ужасов, стало появление звука. Среди первых звуковых фильмов ужасов — фильм «Террор» (1928), который ныне считается утерянным.

1930-е—1940-е годы

См. также: Классическая серия фильмов ужасов студии Universal

Одной из первых успешных попыток создать озвученный фильм ужасов стала выпущенная компанией Universal Pictures Co. Inc. кинокартина «Дракула» (1931) режиссёра Тода Броунинга, снятая по одноимённому роману Брэма Стокера и сразу же ставшая очень популярной. В компании понимают, что нужно развивать тему монстров и цикл готических хорроров в том же 1931 году продолжает экранизация готического романа ужасов Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей» — «Франкенштейн», режиссёром которого становится Джеймс Уэйл. Фильм тоже имеет большой успех, и далее выходит «Мумия» и «Человек-невидимка» Джеймса Уэйла в 1933 году и «Дочь Дракулы» Ламберта Хилайера в 1936 году.

Режиссёр «Дракулы» Тод Броунинг снимает фильм «Уродцы», основанный на книге «Шпоры» Тэда Роббинса, который получается настолько провокационным, что был официально запрещён в нескольких штатах, однако впоследствии был признан национальным достоянием и в 1994 году включён в Национальный кинорегистр Библиотеки Конгресса. Если «Уродцы» не имели в своё время должного успеха, то «Дракула», «Франкенштейн», «Мумия» и некоторые другие фильмы получили несколько продолжений. Благодаря этим фильмам прославились такие выдающиеся актёры жанра, как Борис Карлофф, Бела Лугоши и Лон Чейни младший.

Вместе с тем классические фильмы ужасов Universal объективно страдают из-за слабости сценария — в качестве их основы использовались не оригинальные произведения, а их сценарные постановки, значительно упрощающие оригинальные сюжеты, что было вызвано в том числе сокращение бюджета студии. Через несколько лет аудитория потеряла интерес к этому циклу, и студия Universal обратилась к самопародиям, выпустив такие фильмы как: «Человек-невидимка возвращается», «Рука мумии», «Дом Франкенштейна». Дальнейшая же эксплуатация первых медиафраншиз привела к бесконечным повторениям и упрощениям сюжета, что усугублялось цензурными запретами кодекса Хейса, в конечном итоге в 1940-х годах дискредитировав жанр — режиссёры и продюсеры не вносили ничего нового в устоявшиеся штампы. Хотя качество художественного содержания классических фильмов ужасов студии упало, именно эта практика Universal заложила технику производства жанрового кино, существующую сегодня, и прежде всего — помогла киностудии сохраниться в условиях экономического кризиса и конкуренции.

В 1931 Фриц Ланг выпускает фильм «М», рассказывающий историю серийного убийцы детей, которого играет Петер Лорре. С приходом к власти нацистов в Германии жанр фильмов ужасов оказался невостребованным — основную массу выпускавшихся фильмов в Третьем рейхе составляли комедии, мюзиклы и военные фильмы, призванные развлекать и поднимать дух. Режиссёры и актёры, работавшие в близком к ужасам жанрам, покинули страну.

У других студий-мейджоров в жанре ужасов был намного меньший успех, чем у Universal. Великая депрессия повлияла на кинопроизводство, из пяти основных студий только MGM сохраняла положительный финансовый баланс. Другие кинокомпании были вынуждены сократить производство рискованных и дорогих картин, а настроения зрителей делали актуальным фильмы преимущественно развлекательных жанров — приключенческие, криминальные драмы, мюзиклы. Однако неожиданный кассовый успех «Дракулы» и «Франкенштейна» и предшествовавшая этому необычная рекламная кампания сподвигли кинематографистов попытаться повторить этот успех. Paramount выпустили «Доктор Джекил и мистер Хайд» (1931), один из немногих фильмов данного жанра, удостоенный высоких оценок критики, получивший премию «Оскар» в престижной номинации за лучшую мужскую роль, а также специальную оценку Венецианского кинофестиваля. Warner Brothers произвели «Свенгали» и «Безумный гений» (1931), а также полностью снятые с использованием одной из первых успешных систем получения цветного изображения цветные фильмы «Доктор Икс» (1932) и «Тайна музея восковых фигур» (1933), оба фильма имеют важное значение для жанра так же потому, что в них раскрывался образ «безумного ученного» и была использована ставшая классической детективная составляющая. За счет качественной сценарной проработки, хорошему подбору актёров и новаторским спецэффектам фильмы ужасов Paramount и Warner Brothers и по прошествии времени по ряду качеств выглядят выигрышей с художественной стороны в сравнении с однотипными «монстрами Universal».

В 1941 году Universal выпустили фильм «Человек-волк», тем самым в серии «классических фильмов ужасов» появился ещё один монстр. Фильм был не настолько успешным, как предыдущие фильмы ужасов компании, но стал самым значимым фильмом об оборотнях тех лет. К концу 1940-х годов Universal стали в одном фильме совмещать сразу несколько своих монстров, создав приём кроссовер. Например, это фильмы: «Франкенштейн встречает человека-волка» (1943), «Дом Дракулы» (1945) и другие. Чем дальше шёл такой подход к серии своих фильмов, тем больше стало чувствоваться, что компании уже не хватает сюжетов и они стали выпускать пародии на свои же фильмы, «Эббот и Костелло встречают Франкенштейна» (1948), «Эббот и Костелло встречают человека-невидимку» (1951) и другие.

В 1940-х годах на фоне ужасов Второй мировой войны жанр становится по-большей части ориентированными на внушение ужаса, а не на его изображение. В это время Вэл Льютон выпустил несколько малобюджетных фильмов для RKO Pictures, которые получились очень атмосферными: «Люди-кошки» (1942), «Я гуляла с зомби» (1943), и «Похитители тел» (1945), а Марк Робсон выпускает фильм «Седьмая жертва» (1943). Работавший помощником у Льютона режиссёр Роберт Уайз в интервью программе «100 лет ужаса» давал высокую оценку этим картинам, отметив, что Льютон компенсировал сковывающие инициативу требования продюсеров и цензуры умелым преподношением материала в эстетике экспрессионизма.

Первым фильмом ужасов, выпущенным в Индии, стал «Махал» (1949). Это был сверхъестественный триллер и самый ранний известный фильм на тему реинкарнации.

1950-е—1960-е годы

В 1950-е годы жанр фильмов ужасов стал немного отличаться от того, что было до этого. Новый виток научно-технического прогресса, травматический шок после Второй Мировой войны и ужасов нацистских концлагерей, немецких учёных работающих над чудо-оружием, атомные бомбардировки вышли за рамки даже самых смелых фантазий кинематографистов, и дали новые причины для страхов. Возрастающее влияние научной фантастики на фоне научно-технического прогресса, подстегиваемого гонкой вооружений, оказывало огромное влияние в том числе и на кинематограф и фильмы ужасов в частности. Понемногу из фильмов ужасов стала пропадать некогда единая готическая атмосфера, ужасы разделились на три основных категории: вышедшие из жанра нуар психологические фильмы ужасов (например «Психо» (1960) Альфреда Хичкока), питаемые страхами перед новыми технологиями фильмы с фантастической составляющей, особенно — о мутациях, пришельцах и монстрах (например «Нечто из иного мира» (1951) Кристиана Ниби) и касающиеся темы мистики картины на демонические темы (например «Ребёнок Розмари» (1968) Романа Полански). Тем не менее, появившийся элемент фантастики привнес в фильмы ужасов тему гигантских мутантов, тем самым породив поджанр «monster movie», в фильмах которого фигурировали гигантские монстры, атакующий человечество (например, богомолы, муравьи, пауки, зайцы и т. д.). Кинофильм «Зверь с глубины 20000 морских саженей», вышедший в 1953 году был первым образцом фильмов подобного поджанра, в котором фигурировал гигантский монстр, оживший после ядерного взрыва и напавший на Нью-Йорк. Также этот фильм стал предтечей фильмов про Годзиллу, первый из которых вышел в 1954 году, и целое множество подобных ему монстров, бывших популярными на экранах кинотеатров вплоть до начала 1960-х.

Альфред Хичкок, большинство работ которого больше относятся к триллерам, чем собственно к фильмами ужасов, снимает в этот период знаковый для жанра фильм «Психо», в котором сюжет сосредоточен на маньяке-убийце, а не на его жертвах и попытках поймать преступника, а сам фильм развивает тему психологических триллеров о «женщинах в опасности».

В Голливуде фильмы ужасов становились все более популярными, режиссёры и продюсеры стали применять новую технику — стереоскопическое изображение и «Percepto» (техника имитирующая удар током). Фильмам «Нечто из иного мира (фильм)» (1951) и «Вторжение похитителей тел» (1956) удалось передать паранойю холодной войны в атмосферный, жуткий экранный образ пришельцев, пытающихся захватить мир.

Конец 1950-х — начало 60-х годов знаменательны для жанра ужасов прежде всего развитием и выходом в международный прокат британской компании Hammer Film Productions, которая специализировалась на выпуске фантастики и фильмов ужасов. Их фильмы пользовались огромным успехом и в настоящее время по праву считаются классикой, такие фильмы как «Проклятие Франкенштейна» (1957), «Дракула» (1958) и «Мумия» (1959) не только прославили компанию, но и вывели в звезды замечательных актёров Питера Кашинга и Кристофера Ли. Многие фильмы Hammer были вольными ремейками фильмов компании Universal и дали вторую жизнь персонажам, которых уже стали забывать, — Дракула и Франкенштейн, подчас во многом переосмыслив их и открыв с неожиданной стороны. В отличие от голливудских версии 1930-х годов, Hammer Film Productions делала ставку на динамичный сюжет и спецэффекты, любыми способами подчеркивая визуальные аспекты выпускаемых фильмов, что достигалось в т.ч. и переходом к использованию цветной пленки.

1970-е—1980-е годы

Маркетинговые исследования показали, что большое число любителей фильмов ужасов — это подростки и совсем молодые люди. Поэтому, начиная примерно с конца 1980-х годов, в США стало выходить много фильмов ужасов, специально рассчитанных на подростковую аудиторию.

1990-е годы

К началу 1990-х годов обширный поток снимаемых фильмов молодежного хоррора иссякает, и первая половина декады характеризуется для жанра довольно малым количеством кинокартин. Только лишь с середины 90-х годов, после внезапного успеха кинокартины «Крик» (1996) Уэса Крейвена, жанр вновь становится популярным, хотя и в «бескровной» версии. Фильмы ужасов этого периода всё чаще лишались большей части привычных визуальных средств воздействия на зрителя.

2000-е годы

В 2000-е в жанре фильмов ужасов четко отмечаются несколько ключевых тенденций. Первой тенденцией стало появление большого количества ремейков фильмов ужасов. Само по себе это явление не является новым в кинематографе (фильмы переснимались на протяжении всей истории кинематографа), но примечательны его масштабы. Так, если до этого новые версии старых кинофильмов преимущественно выходили довольно редко, то в этот временной промежуток «обновлению» подверглись не только классические образцы этого жанра, но и недавно снятые фильмы, либо выпущенные в других странах (в силу чего не всегда пригодные для прямого импорта). После успеха в прокате американского ремейка японского фильма ужасов «Звонок» (2002), стало появляться множество ремейков различных азиатских фильмов ужасов, такие как «Проклятие» (2004), «Тёмная вода» (2005), «Один пропущенный звонок» (2008), «Глаз» (2008) и другие. Второй тенденцией стало стремление создателей фильмов вернуться к большому количеству показываемого насилия на экране, отказавшись от «детских» рейтингов. Третьей тенденцией стало всё более широкое распространение формата «found footage», в котором весь фильм или существенная его часть представляются зрителю как материалы с найденных записей на кино- или видеокамеры, часто оставшиеся после пропавших или умерших героев фильма. Со временем он выделился в самостоятельный поджанр, эксплуатирующий очень широкий спектр сюжетов, от классических историй про паранормальные явления, ведьм и вампиров до современной тематики, связанной с интернетом, YouTube и Skype. Он был популяризован такими фильмами, как «Ведьма из Блэр» (1999), «Паранормальное явление» (2007), «Репортаж» (2007) и «Монстро» (2008).

Фильмы ужасов в СССР и России

Первым российским фильмом ужасов считается «Вий» (1909), немой художественный короткометражный фильм Василия Гончарова. До наших дней фильм не сохранился. Одними из первых фильмов жанра в России также считаются такие немые мистические фильмы, как «В полночь на кладбище» (1910), «Загробная скиталица» (1915), «Женщина-вампир» (1915) и «Вий» (1916). Все эти фильмы также не сохранились до наших дней. Некоторые исследователи относят к фильмам ужасов и картину «Портрет» (1915), снятую режиссёром Владиславом Старевичем по мотивам произведения Гоголя.

В СССР такой жанр как «фильмы ужасов» долгое время практически полностью отсутствовал. «Медвежья свадьба» (1926) — считается первым советским фильмом, который можно назвать в какой-то степени фильмом ужасов. Утвердившаяся в советском искусстве начиная с 1930-х годов традиция была подчеркнуто реалистической и целиком исключала какие-либо сверхъестественные элементы в сюжете. В результате этого в рамках социалистического реализма возможной была научная фантастика, но не жанр хоррора. Эти обстоятельства предопределили основные черты жанра в СССР. Многие фильмы, имевшие хоррор-компонент в своём сюжете, подражали научно-фантастическому кино, а те немногие фильмы ужасов, имеющие чистый жанровый характер, как правило, помещали сюжет в исторический контекст, обращаясь к произведениям литературной классики. Подобная ситуация в СССР сохранялась до второй половины 1980-х годов, когда начавшаяся «перестройка» открыла новые возможности для послабления в сфере культуры. Одноимённая экранизация повести Н. В. Гоголя «Вий» (1967) долгое время оставался жанровым фильмом-одиночкой, хотя и приобрел культовый статус. В очень короткий период с конца 1980-х и до начала 1990-х предпринимались попытки создать жанровые фильмы подобной тематики. На экраны вышло сразу несколько примечательных жанровых картин — «Господин оформитель» (1988), «Псы» (1989) и «Час оборотня» (1990). Этот же период характеризуется множеством экспериментов на поприще жанра: в 1986 году вышла анимационная экранизация рассказа Стивена Кинга «Поле боя», в 1991 году разные режиссёры независимо друг от друга экранизировали повесть А. Толстого «Семья вурдалаков»; в одном случае фильм получился модернизированным пересказом исходного произведения, а в другом — ироническо-сюрреалистическим фильмом-ужасов «Папа, умер Дед мороз».

В 1992 году выходит фильм «Прикосновение» в которой чувство страха достигается за счет моментов внезапности и неожиданности. Фильм стал толчком к развитию российского сегмента фильмов данного жанра.

Разновидности и поджанры

Слэшер

Слэшер представляет собой поджанр фильмов ужасов (иногда называемых «фильмы отсчёта тел» или «фильмы мёртвых подростков»), для которого характерно, как правило, наличие убийцы-психопата (иногда носящего маску), который преследует и поочерёдно убивает группу жертв-подростков в типично случайной неспровоцированной манере, убивая многих за один день. Показ действия зачастую происходит сквозь призму восприятия убийцы. Характерно преобладание прямолинейных общих планов; клиповый монтаж; изображение, предельно приближенное к реальности.

Фильмы о людоедах

Первым фильмом, в определённой степени посвящённом проявлениям людоедства, является фильм 1963 года «Кровавое пиршество» («Blood Feast»). В свою очередь, этот своеобразный поджанр фильмов ужасов отделился от фильмов про зомби. Проявление каннибализма в фильмах ужасов имеет много общего с подобным проявлением таких персонажей, как зомби. Одним из отличительных признаков первого является то, что каннибалы в фильмах ужасов являются живыми существами, в отличие от зомби. Фильм Уэса Крэйвена «У холмов есть глаза» (1977) и его ремейк «У холмов есть глаза» (2006) режиссёра Александра Ажа и серию фильмов «Поворот не туда»

Особняком стоит снятый в псевдодокументальной манере цикл приключенческих фильмов итальянских режиссёров Руджеро Деодато и Умберто Ленци «Ад каннибалов», «Ад каннибалов 2», «Каннибалы» (1981), в основе сюжета которых — трагические истории современных белых людей, случайно попавших в руки примитивных племен Южной Америки, Новой Гвинеи и пр.

Фильмы об оборотнях

Первым фильмом, который посвящён оборотням, является немой фильм «Оборотень», вышедший в 1913 году. После него последовало ещё несколько немых фильмов про оборотней. Первым фильмом с озвучкой был немецкий фильм «Le Loup Garou». В 1935 году студия Universal Pictures выпустила фильм «Лондонский оборотень», а в 1941 году — «Человек-волк». Спустя почти семьдесят лет вышел ремейк последнего фильма (снял Джо Джонстон). Эти фильмы обозначили многие стереотипы кинематографических оборотней.

Фильмы о вампирах

Разновидность фильма ужасов, где в качестве основной враждебной людям стороны фигурируют бессмертные существа, которые нуждаются в чужой крови - вампиры. Первой кинокартиной, дошедшей до наших дней полностью, в котором непосредственное участие принимает вампир, является фильм «Носферату. Симфония ужаса» (1922) режиссёра Фридриха Мурнау. В 1927 году вышел первый американский фильм ужасов с участием вампира «Лондон после полуночи». Одним из самых значимых фильмов явилась кинокартина Дракула (1931) с Белой Лугоши в роли Дракулы. Попытки снимать фильмы о вампирах были и до Дракулы, но именно появление на экране этого персонажа способствовало популяризации жанра.

Фильмы о зомби

Разновидность фильма ужасов, где в качестве основной враждебной людям стороны фигурируют воскресшие мертвецы, которые в произведениях современного кино называются словом «зомби». Причину подобного переосмысления можно возвести к фильмам «Ночь живых мертвецов» и «Рассвет мертвецов» Джорджа Ромеро, которые положили основу популяризации и активного использования живых мертвецов в кино. Первым же фильмом, в котором прямо отождествляются ожившие покойники и вудуистское понимание зомби, стал готический фильм ужасов «Чума зомби» (1966) студии Hammer, несмотря на свою малую известность у зрителей, оказавший заметное влияние на жанр фильмов о зомби.

В различных фильмах зомби показаны по-разному, от еле передвигающихся и разлагающихся на ходу, до существ, превосходящих людей в скорости, силе, ловкости и т. п. Есть также фильмы, в которых зомби фигурируют в образе добрых и положительных персонажей, но такой образ зомби больше характерен для комедий.

Готический фильм

Первые известные готические фильмы (или «фильмы ужасов») создал немецкий кинорежиссёр Фридрих Вильгельм Мурнау. Выдающиеся готические фильмы созданы режиссёрами Фрэнсисом Фордом Копполой («Дракула Брэма Стокера»), Вернером Херцогом («Носферату — призрак ночи»).

Комедийные фильмы ужасов

Комедийный фильм ужасов — фильм ужасов с преобладанием чёрного юмора и пародии, комичностью персонажей и, как правило, хэппи-эндом. Зачастую, жертвы в данных фильмах менее симпатичны зрителям, чем сам источники зла. Значительное и парадоксальное влияние на жанр комедии оказали казалось бы драматические сюжеты фильмов ужасов, основанные на убийствах. Чёрный юмор как бы стал оружием героев и зрителей в борьбе с экранным злом и, конечно, с самими собой, со своими слабостями и пороками. Основными источниками юмора, темами для шуток являются «ляпы» низкокачественных кинокартин, «штампы» и основные черты жанра, постоянные актёры или герои фильмов данного жанра (например, Брюс Кемпбелл, Дракула), основные черты и недостатки злодеев и слабости их жертв (слабости человека — страхи, сексуальность, вредные привычки). Примеры комедийных фильмов ужасов: «Комедия ужасов» (1963), «Зловещие мертвецы 3: Армия тьмы», «Бабба Хо-Теп», «Зомби по имени Шон», «Добро пожаловать в Зомбилэнд», «Зубастики» (тетралогия), «Убойные каникулы».

Ужасы в сериалах

Одним из первых сериалов, который носил черты фильма ужасов, был сериал «Сумеречная зона», шедший в период с 1959 по 1964 года в США. Сериал состоял из серий, сюжет которых не был связан друг с другом. Также стоит выделить такие сериалы, как «Dracula: The Series» (сериал шёл с 1990 по 1991 год и состоял из 21 серии), «Дом ужасов Хаммера» (Hammer House of Horror), «Сказки тёмной стороны» (Tales from the Darkside), «Кошмары Фредди» (шёл с 1988 по 1990 год в течение двух сезонов), «Оборотень» (Werewolf) и «Кафе кошмаров» (Nightmare Cafe).

Особое место занимает популярный в своё время телесериал «Байки из склепа», шедший с 1989 по по 1996 год в течение 7 сезонов и насчитывающий 93 серии. Сериал состоит из отдельных не связанных между собой серий. Также с 1995 по 1996 год шёл сериал «Американская готика» («Шериф из преисподней»), в основе которого лежит правоохранительная деятельность шерифа небольшого города, шериф же обладает некой сверхъестественной силой, которую он получил от сил зла. Сериал состоит из 22 серий. Немаловажное значение имеет заслуживший внимание многих телезрителей мистический сериал «Твин Пикс», в основе сюжета которого лежит история расследования специальным агентом ФБР Дейлом Купером (Dale Cooper) шокирующего убийства юной школьницы Лоры Палмер. По мотивам телесериала также было выпущено несколько книг.

С 1996 по 1998 год на экраны выходил сериал «Полтергейст: Наследие». Сюжет сериала сводится к деятельности паранормальной группы «Наследие» по обнаружению проявления потусторонней силы в материальном мире. Сериал шёл в течение 4-х сезонов и насчитывает 88 серий. В некоторой степени к проявлениям фильмов ужасов в сериалах имеет и такой известный сериал, как «Секретные материалы», многие серии которого носят напряжённый характер.

Из других сериалов можно выделить: «Баффи — истребительница вампиров» (сериал носит ярко выраженный молодёжный характер), «Пятница, 13-е» (сериал не имеет ничего общего с оригинальным фильмом). Некоторые сериалы лишь содержат некоторые элементы ужасного, но не являются полностью таковыми: «Профиль убийцы» повествует о работе агента ФБР по раскрытию особо тяжкие убийств; «Тысячелетие» Криса Картера схож с прошлым сериалом, но расследование подобных преступлений ведётся с использованием сверхъестественных способностей одного из сотрудников ФБР — он видит то, что происходило на месте преступления; сериал «Вечный рыцарь» рассказывает о вампире, который работает в полиции Торонто, очень схож с ним и сериал «Ангел», главным героем которого тоже является вампир, к которому также периодически приходят воспоминания из вампирского прошлого; «Серный камень» повествует о полицейском, который ловит 113 сбежавших из ада проклятых душ (однако сериал насчитывает только 13 серий); сериал «Клан» основан на настольной игре Vampire: The Masquerade; сериал «Сверхъестественное» рассказывает о приключениях братьев Сэма и Дина Винчестеров, которые путешествуют по Соединённым Штатам на чёрном автомобиле Chevrolet Impala 1967 года, расследуют паранормальные явления, многие из которых основаны на американских городских легендах и фольклоре, и сражаются с порождениями зла, такими, как демоны и призраки.

Известные режиссёры фильмов ужасов

Дарио Ардженто Марио Бава Ламберто Бава Клайв Баркер Дэвид Линч Стюарт Гордон Джон Карпентер Рюхэй Китамура Джэймс Ван Стивен Кинг

Дон Коскарелли Уэс Крэйвен Лаки Макки Нил Маршалл Фридрих Мурнау Умберто Ленци Джон Лэндис Роман Полански

Джордж Ромеро Элай Рот Сэм Рэйми Жорж Франжю Лючио Фульчи Альфред Хичкок Тоуб Хупер Брайан Юзна Роджер Корман Тим Бёртон

Известные актеры фильмов ужасов

Бела Лугоши Борис Карлофф Лон Чейни Лон Чейни мл. Фредрик Марч Клод Рейнс

Макс Шрек Эдвард Вуд Кристофер Ли Питер Кашинг Винсент Прайс Джон Кэррадайн Лэнс Хенриксен

Том Савини Сид Хэйг Даг Брэдли Роберт Инглунд Тони Тодд Брюс Кэмпбелл Джейми Ли Кёртис Брэд Дуриф

Известные персонажи фильмов ужасов

Норман Бейтс	Маньяк из фильма Альфреда Хичкока "Психо", в конце фильма выясняется что Норман психически нездоров с момента смерти матери, её тело он долго сохранял. Норман надевал её одежду и говорил её голосом.
Фредди Крюгер	Маньяк из серии фильмов «Кошмар на улице Вязов», которого сожгли при жизни и который стал приходить к детям во снах. Смерть во сне вела за собой смерть в реальности.
Верзила	Хранитель Врат, вооружённый летающей серебряной сферой, которая буравит головы незваных гостей (фильм «Фантазм» и его последующие четыре продолжения).
Майкл Майерс	Маньяк из фильма «Хэллоуин». С самого детства имеет садистские наклонности и интерес к смерти, большую часть жизни пробыл в психиатрической лечебнице, но сбежал и начал убивать подростков.
Томас Хьюитт (Кожаное лицо)	Главный отрицательный персонаж серии фильмов «Техасская резня бензопилой».
Граф Дракула	Вампир, придуманный Брэмом Стокером в романе «Дракула», после многочисленных экранизаций книги стал одним из самых известных вампиров.
Елизавета Батори	Венгерская графиня, известная также как Кровавая Графиня, согласно «Книге Рекордов Гиннеса», является самым «массовым» серийным убийцей среди женщин.
Чудовище Франкенштейна	Одно из главных действующих лиц романа Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей» (1818), а также персонаж множества книжных, драматических и кинематографических адаптаций его сюжета. Живое существо, собранное из фрагментов тел трупов.
Крипер	Монстр из фильма «Джиперс Криперс», который просыпается каждые 23 года на 23 дня и всё это время убивает людей, поедая у них части, которых сам лишён, тем самым самогенерируясь. После чего он прячет тела в различных заброшенных местах, сшивая их вместе и делая оружие из человеческих фрагментов.
Джейсон Вурхиз	Персонаж фильмов серии «Пятница 13-е», маньяк-убийца, известный своими кровавыми способами расправ над жертвами.
Дэмиен Торн	Антихрист, главный персонаж серии фильмов и книг «Омен».
Чаки	Кукла Чаки, в которую вселился дух умершего маньяка Чарльза Ли Рэя.
Пинхэд	Человекоподобный демон, предводитель компании сенобитов, демонов-хранителей врат ада, вызываемых при помощи шкатулки Лемаршана (фильм «Восставший из ада»).
Самара Морган (Садако Ямамура)	Девочка-убийца, умершая в колодце, убивающая с помощью смертоносной кассеты в фильме «Звонок».
Пеннивайз (Оно)	Жестокий клоун-убийца, также он призрак и демон, герой одного из самых известных романов Стивена Кинга — знаменитого мастера ужасов.
Лунный маньяк или Насильник	Маньяк из фильма «Доктор Икс».
Каяко Саэки	Мстительный дух убитой девушки из фильма ужасов Проклятие (2004)
Дедайт	Агрессивные, злые, одержимые демоном, вызванным благодаря «Книге мёртвых» в фильме Зловещие мертвецы.
Призрачное лицо	Маньяк из серии молодёжных фильмов-ужасов Крик.
Нечто	Инопланетный организм, пытающийся прорваться на материк, ассимилируя учёных с антарктической станции.
Джек Торренс	Главный герой (позже злодей) романа Стивена Кинга Сияние, а также его последующих экранизаций.
Джон Крамер	Маньяк из серии "Пила", имеет прозвище "конструктор", он одержим идеей научить людей ценить жизнь, сам лично он своих жертв не убивает, а подстраивает так чтобы жертвы сами себя убивали.
Пазузу	Демон из фильма "Изгоняющий дьявола".
Кристина	Плимут фурия 1958 года выпуска, эта машина живет как женщина, она очень ревнива к своему хозяину, Кристина убивает всех кто мешает ей и её хозяину. Кристина появляется в одноименном романе Стивена Кинга и в фильме Джона Карпентера.
Кэрри Уайт	Главная героиня книги Стивена Кинга и фильма Брайана Де Пальмы, Кэрри страдает в школе от издевок одноклассников, и дома от жестокости матери религиозной фанатички. Кэрри обнаруживает в себе дар телекинеза, на школьном, выпускном балу она своим даром убивает всех, когда она приходит домой её убивает мать.
Энни Уилкс

См. также

• Триллер
• Страшилки (детские)

Литература

• Барканов С., Гуров А., Власенко А., Терехин В. [www.magister.msk.ru/library/sf/biblio/fvwiw009.htm Ужас: Аннотированный каталог зарубежных фильмов ужасов и мистики]. — М.: НПКЦ «ИНТЕХ», 1994. — С. 608.
• Корнев В. [ec-dejavu.net/h/Horror_films.html Фильмы ужасов] // Философские дескрипты: сб. науч. статей. — Вып.6. — Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2007. — С. 68-77.
• Янина Маркулан. Киномелодрама. Фильм ужасов. — Л.: Издательство «Искусство», 1978.
• Скал Дэвид Дж. Книга ужаса. История хоррора в кино. — М.: Амфора, 2009. — ISBN 978-5-367-00860-9.
• Дмитрий Комм. Формулы страха. Введение в историю и теорию фильма ужасов. — СПб.: БХВ-Петербург, 2012. — ISBN 978-5-9775-0656-4.

Ссылки

• [www.imdb.com/Sections/Genres/Horror/ Раздел фильмов ужасов в IMDb]

Кино   Хоррор

Отрывок, характеризующий Фильм ужасов

По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.
Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.
Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Все ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до ста четвертей, тоже был вывезен; сено и яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен – войсками. Мужики разорены, некоторый ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.
Князь Андрей, не дослушав его, спросил, когда уехали отец и сестра, разумея, когда уехали в Москву. Алпатыч отвечал, полагая, что спрашивают об отъезде в Богучарово, что уехали седьмого, и опять распространился о долах хозяйства, спрашивая распоряжении.
– Прикажете ли отпускать под расписку командам овес? У нас еще шестьсот четвертей осталось, – спрашивал Алпатыч.
«Что отвечать ему? – думал князь Андрей, глядя на лоснеющуюся на солнце плешивую голову старика и в выражении лица его читая сознание того, что он сам понимает несвоевременность этих вопросов, но спрашивает только так, чтобы заглушить и свое горе.
– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!
Никто не возражал на это.
24 го июля это было совершенно справедливо. Но 29 июля Кутузову пожаловано княжеское достоинство. Княжеское достоинство могло означать и то, что от него хотели отделаться, – и потому суждение князя Василья продолжало быть справедливо, хотя он и не торопился ого высказывать теперь. Но 8 августа был собран комитет из генерал фельдмаршала Салтыкова, Аракчеева, Вязьмитинова, Лопухина и Кочубея для обсуждения дел войны. Комитет решил, что неудачи происходили от разноначалий, и, несмотря на то, что лица, составлявшие комитет, знали нерасположение государя к Кутузову, комитет, после короткого совещания, предложил назначить Кутузова главнокомандующим. И в тот же день Кутузов был назначен полномочным главнокомандующим армий и всего края, занимаемого войсками.
9 го августа князь Василий встретился опять у Анны Павловны с l'homme de beaucoup de merite [человеком с большими достоинствами]. L'homme de beaucoup de merite ухаживал за Анной Павловной по случаю желания назначения попечителем женского учебного заведения императрицы Марии Федоровны. Князь Василий вошел в комнату с видом счастливого победителя, человека, достигшего цели своих желаний.
– Eh bien, vous savez la grande nouvelle? Le prince Koutouzoff est marechal. [Ну с, вы знаете великую новость? Кутузов – фельдмаршал.] Все разногласия кончены. Я так счастлив, так рад! – говорил князь Василий. – Enfin voila un homme, [Наконец, вот это человек.] – проговорил он, значительно и строго оглядывая всех находившихся в гостиной. L'homme de beaucoup de merite, несмотря на свое желание получить место, не мог удержаться, чтобы не напомнить князю Василью его прежнее суждение. (Это было неучтиво и перед князем Василием в гостиной Анны Павловны, и перед Анной Павловной, которая так же радостно приняла эту весть; но он не мог удержаться.)
– Mais on dit qu'il est aveugle, mon prince? [Но говорят, он слеп?] – сказал он, напоминая князю Василью его же слова.
– Allez donc, il y voit assez, [Э, вздор, он достаточно видит, поверьте.] – сказал князь Василий своим басистым, быстрым голосом с покашливанием, тем голосом и с покашливанием, которым он разрешал все трудности. – Allez, il y voit assez, – повторил он. – И чему я рад, – продолжал он, – это то, что государь дал ему полную власть над всеми армиями, над всем краем, – власть, которой никогда не было ни у какого главнокомандующего. Это другой самодержец, – заключил он с победоносной улыбкой.
– Дай бог, дай бог, – сказала Анна Павловна. L'homme de beaucoup de merite, еще новичок в придворном обществе, желая польстить Анне Павловне, выгораживая ее прежнее мнение из этого суждения, сказал.
– Говорят, что государь неохотно передал эту власть Кутузову. On dit qu'il rougit comme une demoiselle a laquelle on lirait Joconde, en lui disant: «Le souverain et la patrie vous decernent cet honneur». [Говорят, что он покраснел, как барышня, которой бы прочли Жоконду, в то время как говорил ему: «Государь и отечество награждают вас этой честью».]
– Peut etre que la c?ur n'etait pas de la partie, [Может быть, сердце не вполне участвовало,] – сказала Анна Павловна.
– О нет, нет, – горячо заступился князь Василий. Теперь уже он не мог никому уступить Кутузова. По мнению князя Василья, не только Кутузов был сам хорош, но и все обожали его. – Нет, это не может быть, потому что государь так умел прежде ценить его, – сказал он.
– Дай бог только, чтобы князь Кутузов, – сказала Анпа Павловна, – взял действительную власть и не позволял бы никому вставлять себе палки в колеса – des batons dans les roues.
Князь Василий тотчас понял, кто был этот никому. Он шепотом сказал:
– Я верно знаю, что Кутузов, как непременное условие, выговорил, чтобы наследник цесаревич не был при армии: Vous savez ce qu'il a dit a l'Empereur? [Вы знаете, что он сказал государю?] – И князь Василий повторил слова, будто бы сказанные Кутузовым государю: «Я не могу наказать его, ежели он сделает дурно, и наградить, ежели он сделает хорошо». О! это умнейший человек, князь Кутузов, et quel caractere. Oh je le connais de longue date. [и какой характер. О, я его давно знаю.]
– Говорят даже, – сказал l'homme de beaucoup de merite, не имевший еще придворного такта, – что светлейший непременным условием поставил, чтобы сам государь не приезжал к армии.
Как только он сказал это, в одно мгновение князь Василий и Анна Павловна отвернулись от него и грустно, со вздохом о его наивности, посмотрели друг на друга.


В то время как это происходило в Петербурге, французы уже прошли Смоленск и все ближе и ближе подвигались к Москве. Историк Наполеона Тьер, так же, как и другие историки Наполеона, говорит, стараясь оправдать своего героя, что Наполеон был привлечен к стенам Москвы невольно. Он прав, как и правы все историки, ищущие объяснения событий исторических в воле одного человека; он прав так же, как и русские историки, утверждающие, что Наполеон был привлечен к Москве искусством русских полководцев. Здесь, кроме закона ретроспективности (возвратности), представляющего все прошедшее приготовлением к совершившемуся факту, есть еще взаимность, путающая все дело. Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею. Насколько же сложнее этого игра войны, происходящая в известных условиях времени, и где не одна воля руководит безжизненными машинами, а где все вытекает из бесчисленного столкновения различных произволов?