Фильхнер, Вильгельм

Вильгельм Фильхнер
нем. Wilhelm Filchner
Род деятельности:	путешественник, писатель, исследователь
Дата рождения:	13 сентября 1877(1877-09-13)
Место рождения:	Мюнхен, Германская империя
Дата смерти:	7 мая 1957(1957-05-07) (79 лет)
Место смерти:	Цюрих, Швейцария

Вильгельм Фильхнер (нем. Wilhelm Filchner; 13 сентября 1877, Мюнхен — 7 мая 1957, Цюрих) — немецкий путешественник и писатель, исследователь Центральной Азии, арктических и антарктических областей.

Биография

Вильгельм Фильхнер окончил Прусскую военную академию. Для путешествия в Россию выучил русский язык. В 1898 г. посетил Санкт-Петербург, Москву, Нижний Новгород, Казань, Самару, Крым.

В 1900 году отправился через Москву в Туркестан, верхом преодолел Памир.

В 1903—1905 годах, совместно с Альбертом Тафелем, осуществил экспедицию в Западный Китай, исследовав район от Синина до Тибета.

В 1910 году работал на Шпицбергене.

В 1911—1912 годах возглавил 2-ю Германскую Южнополярную экспедицию, отплывшую на корабле «Дойчланд» к Антарктиде. «Дойчланд» вышел в мае 1911 г. из Бремерхафена, в октябре достиг Буэнос-Айреса, откуда двинулся на юг, в восточную часть моря Уэддела. В течение лета (декабрь-март) 1911—1912 гг. экспедиция преодолела зону айсбергов и 30 января 1912 г. открыла и исследовала в шельфовых водах Антарктики Землю Принца Луитпольда (28 — 35º з.д.). Здесь была обнаружена гигантская ледяная долина площадью в 542 000 км². Она в 1912 году была названа в его честь — Шельфовый ледник Фильхнера. На краю шельфового ледника был открыт залив Ваксель, где было принято решение построить полярную станцию. Но во время строительства часть ледника откололась — и возведение станции было остановлено. Осенью корабль двинулся на север, но 9 марта 1912 г., на 75°43′ ю. ш. 32°19′ з. д., попал в ледовый плен и вынужден был остаться на зимовку (которая прошла благополучно). Во время зимовки проводились комплексные научные исследования по океанографии, гляциологии, гидрографии и метеорологии. Прослежено движение льдов в центральной части моря, измерены температуры на поверхности и в придонном слое, получены первые данные по донному рельефу в той части моря Уэддела.

Весной 1923 года в Москве состоялось знакомство Фильхнера с его коллегой по центральноазиатским исследованиям П. К. Козловым. Между учёными завязалась длительная переписка.

В 1926—1928 годы Фильхнер осуществил ряд новых экспедиций в Центральную Азию, посетил знаменитый монастырь Пелкор Чёде и солёное озеро Кукунор. На территории между Таримской котловиной и Кашмиром, а также в районах между Синином, болотами Цайдама и Тибетом Фильхнер провёл электромагнитные и метеорологические исследования. Для продолжения подобных научных работ, Фильхнер в 1939 году выехал в Непал. Во время Второй мировой войны, в 1940 г. исследователь был интернирован англичанами в Индию, некоторое время содержался в тюремном госпитале города Патна. С 13 сентября 1941 г. до ноября 1946-го находился в концлагерях штата Махараштра. Вернулся в Европу в 1951 году. Поселился в Цюрихе, где и умер 7 мая 1957 года.

Библиография

• 1903 — «Скачка через Памир» (нем. Ein Ritt über den Pamir)
• 1906—1914 — «Научные результаты экспедиции Фильхнера в Китай и Тибет 1903—1905», 2 тома
• 1922 — «К шестой части света» (нем. Zum sechsten Erdteil. Die zweite deutsche Südpolar-Expedition.)
• 1929 — роман «Ом мани падме хум» (нем. Om mani padme hum)
• 1940 — «Бисмилла! От Хуанхэ к Инду» (нем. Bismillah! – Vom Huang-ho zum Indus)
• 1950 — автобиография «Жизнь исследователя» (нем. Ein Forscherleben)

Литература

• Трешников А. Ф. История открытия и исследования Антарктиды. — М.: Географгиз, 1963. — 431 с.

Отрывок, характеризующий Фильхнер, Вильгельм

– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.


Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
– Так ты понял все расположение войск? – перебил его князь Андрей.
– Да, то есть как? – сказал Пьер. – Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все таки понял общее расположение.
– Eh bien, vous etes plus avance que qui cela soit, [Ну, так ты больше знаешь, чем кто бы то ни было.] – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Пьер с недоуменьем, через очки глядя на князя Андрея. – Ну, как вы скажете насчет назначения Кутузова? – сказал он.
– Я очень рад был этому назначению, вот все, что я знаю, – сказал князь Андрей.
– Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…