Финал Кубка Англии по футболу 1993 года стал 112-м финалом старейшего футбольного кубкового турнира в мире, Кубка Англии. Матч состоялся 15 мая 1993 года на стадионе «Уэмбли» в Лондоне и закончился со счетом 1:1. В переигровке финала 20 мая 1993 года верх одержал «Арсенал» со счётом 2:1
Отчёт о матче
Отчёт о переигровке
Напишите отзыв о статье "Финал Кубка Англии по футболу 1993"
Ссылки
- [www.sportingchronicle.com/FACUP/1993.html Составы команд]
- [www.fa-cupfinals.co.uk/1993prog.htm Программа матча] на fa-cupfinals.co.uk
 |
|---|
| | Финалы Кубка Англии | |
|---|
| | Финалы Кубка Футбольной лиги | |
|---|
| | Суперкубки Англии | |
|---|
| | Финалы Лиги чемпионов УЕФА | |
|---|
| | Финалы Кубка обладателей кубков УЕФА | |
|---|
| | Финалы Кубка УЕФА | |
|---|
| | Суперкубки УЕФА | |
|---|
| | Финалы Кубка ярмарок | |
|---|
| | Другие матчи | |
|---|
|
Отрывок, характеризующий Финал Кубка Англии по футболу 1993
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
