Финал Кубка Англии по футболу 1996

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Финал Кубка Англии 1996
1996 FA Cup Final
Турнир

Кубок Англии 1995/96

Дата

11 мая 1996 года

Стадион

Уэмбли, Лондон

Арбитр

Дермот Галлахер

Посещаемость

79 007

1995
1997

Финал Кубка Англии 1996 года — 51-й финал Кубка Англии по футболу после Второй мировой войны и 115-й финал с момента основания этого турнира. Матч прошёл на стадионе «Уэмбли» 11 мая 1996 года. В нём приняли участие футбольные клубы «Ливерпуль» и «Манчестер Юнайтед».

Незадолго до финала «Манчестер Юнайтед» выиграл свой третий чемпионский титул в Премьер-лиге за четыре сезона (выиграв чемпионат в сезонах 1992/93, 1993/94 и 1995/96). Этот финал также стал третьим финалом «Юнайтед» за три года: в 1994 году «красные дьяволы» выиграли у «Челси» со счётом 4:0, а в 1995 году проиграли «Эвертону» со счётом 1:0.

«Ливерпуль», с другой стороны, выступал в Премьер-лиге и Кубке Англии менее результативно, выиграв последний чемпионский титул в сезоне 1989/90, а последний Кубок Англии в 1992 году. Однако «красным» удалось выиграть Кубок Лиги в 1995 году.

Матч проходил достаточно спокойно без большого количества опасных моментов, оставляя без работы Петера Шмейхеля и Дэвида Джеймса большую часть матча. Однако, за пять минут до завершения основного времени матча, Дэвид Джеймс после подачи «Юнайтед» с углового попытался выбить мяч кулаком в поле. Мяч вылетел к линии штрафной, где его поджидал Эрик Кантона, отправивший кожаную сферу ударом правой ноги «парашютом» в сетку ворот «Ливерпуля». «Юнайтед» победил, а французский нападающий стал первым иностранным футболистом, поднявшим Кубок Англии в ранге капитана.

Этот Кубок Англии стал третьим, который «Юнайтед» выиграл под руководством Алекса Фергюсона (до этого «Юнайтед» выигрывал Кубок в 1990 и 1994 годах.

Когда команда «Манчестер Юнайтед» поднималась для получения приза в Королевскую ложу «Уэмбли», один из болельщиков «Ливерпуля» плюнул в Эрика Кантона, а другой попытался ударить Алекса Фергюсона[1].





Статистика матча

Ливерпуль 0:1 Манчестер Юнайтед
[www.fa-cupfinals.co.uk/1996.htm (отчёт)] Кантона  85'
Уэмбли, Лондон
Зрителей: 79 007
Судья: Дермот Галлахер (Оксфордшир)

Ливерпуль
Манчестер Юнайтед
Ливерпуль:
GK 1 Дэвид Джеймс
CB 12 Джон Скейлз
СВ 5 Марк Райт
СВ 6 Фил Бэбб  60'
RWB 4 Джейсон Макатир
LWB 2 Роб Джоунс 86'
CM 15 Джейми Реднапп  40'
СМ 10 Джон Барнс (к)
AM 11 Стив Макманаман
CF 23 Робби Фаулер
CF 8 Стэн Коллимор 74'
Запасные:
GK 26 Тони Уорнер
MF 16 Майкл Томас 86'
FW 9 Иан Раш 74'
Главный тренер:
Рой Эванс
Манчестер Юнайтед:
GK 1 Петер Шмейхель
RB 3 Денис Ирвин
CB 6 Гари Паллистер
CB 12 Дэвид Мэй
LB 23 Фил Невилл  69'
RM 24 Дэвид Бекхэм 90'
CM 16 Рой Кин
CM 19 Ники Батт
LM 11 Райан Гиггз
SS 7 Эрик Кантона (к)
CF 17 Энди Коул 64'
Запасные:
DF 20 Гари Невилл 90'
MF 5 Ли Шарп
MF 22 Пол Скоулз 64'
Главный тренер:
Алекс Фергюсон

Судейская бригада

Игрок матча

Регламент матча

  • 90 минут основного времени.
  • 30 минут овертайм в случае необходимости.
  • Послематчевые пенальти в случае необходимости.
  • Трое запасных игроков для каждой команды.
  • Максимум две замены для каждой команды.

Путь к финалу

Напишите отзыв о статье "Финал Кубка Англии по футболу 1996"

Примечания

  1. [www.independent.co.uk/sport/wembley-to-act-over-spitting-1346999.html Wembley to act over spitting] (англ.), The Independent (13.05.1996).

Ссылки

  • [www.lfchistory.net/viewgame.asp?game_id=2068 Отчёт о матче] на сайте LFC History  (англ.)


Отрывок, характеризующий Финал Кубка Англии по футболу 1996



На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.