Финал Кубка СССР по футболу 1948
Финал Кубка СССР 1948 | |||||||
Турнир | |||||||
---|---|---|---|---|---|---|---|
| |||||||
Дата | |||||||
Стадион | |||||||
Арбитр | |||||||
Посещаемость |
75 000 | ||||||
← 1947 1949 → |
Финал Кубка СССР по футболу 1948 состоялся 24 октября 1948 года. ЦДКА разгромил московский «Спартак» со счётом 3:0 и стал обладателем Кубка СССР.
Путь к финалу
ЦДКА | Этап | Спартак Москва | ||||
---|---|---|---|---|---|---|
Соперник | Место | Счёт | Соперник | Место | Счёт | |
Динамо Минск | Дома | 3:0 | 1/8 финала | Дзержинец Челябинск | Дома | 3:0 |
Торпедо Москва | Дома | 3:1 | 1/4 финала | Динамо Киев | Дома | 1:0 |
Динамо Москва | Дома | 0:0 | 1/2 финала | Динамо Тбилиси | Дома | 1:0 |
Дома | 1:0 |
Ход финального матча
Московские ЦДСА и «Спартак» впервые встречались между собой в финале Кубка СССР по футболу. Для армейцев это финал был третьим (в 1944 году они уступили ленинградскому «Зениту», а в 1945 году победили московское «Динамо»), а для «Спартака» — пятым (во всех предыдущих он побеждал). А на других стадиях ЦДСА и «Спартак» ранее сходились лишь однажды: в 1/8 финала Кубка СССР 1937 года армейцы победили лишь в дополнительное время 1:0 (гол забил Михаил Киреев) и вышли в четвертьфинал турнира[1].
«Спартак» за весь финальный матч провёл больше атак, чем армейцы. Лишь за первый тайм его футболисты разыграли 6 угловых ударов (при 3-х у соперника). Но на 20-й минуте матча защитник красно-белых Анатолий Сеглин сыграл рукой и был назначен штрафной удар. В результате разыгранной армейцами комбинации при исполнения этого удара мяч оказался у нападающего Вячеслава Соловьёва, который с 20 метров носком отправил снаряд в ворота противника[2].
После перерыва пошёл проливной дождь. На 48-й минуте шанс сравнять счёт появился у нападающего Бориса Чучелова, но тот промедлил и упустил его. А спустя 3 минуты армейцы забили второй мяч: сильный удар Соловьёва мог отразить в прыжке голкипер «Спартака» Алексей Леонтьев, но мяч, изменив траекторию после касания о защитника красно-белых Василия Соколова, залетел в сетку ворот «Спартака». Через несколько минут у футболистов проигрывающей команды был шанс сократить отставание, но вышедший один на один с голкипером форвард Сергей Сальников растерялся и ударил слабо. Вратарь ЦДСА Владимир Никаноров забрал мяч. А на 71-й минуте армейцы довели счёт до крупного: головой в прыжке забил Николаев после передачи от Владимира Дёмина. ЦДСА во второй раз стал обладателем Кубка СССР по футболу[3].
Финал
ЦДСА | 3:0 | Спартак Москва |
---|---|---|
Вяч. Соловьёв 20' 51' Николаев 71' |
[fc-dynamo.ru/cup/prot.php?id=74400 Отчёт] |
|
|
Напишите отзыв о статье "Финал Кубка СССР по футболу 1948"
Примечания
- ↑ [fc-dynamo.ru/cup/rezult.php?vk=%D6%D1%CA%C0+%28%CC%EE%F1%EA%E2%E0%29&vs=%D1%EF%E0%F0%F2%E0%EA+%28%CC%EE%F1%EA%E2%E0%29&qq=&gd=&ch=&ms=&dn=&dv=&zb=&pr=&vy=on&ny=on&po=on Протоколы кубка ЦСКА (Москва) - Спартак (Москва)]. Проверено 29 июля 2015.
- ↑ [www.redwhite.ru/1948.html История Футбольного Клуба Спартак Москва. 1948 год.]. Проверено 29 июля 2015.
- ↑ [www.cska-games.ru/ Последний матч.]. Проверено 29 июля 2015.
Ссылки
- [fc-dynamo.ru/cup/prot.php?id=74400 Протокол матча на сайте ФК «Динамо»]
Отрывок, характеризующий Финал Кубка СССР по футболу 1948
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.