Фине Гэл
| Фине Гэл | |
| Fine Gael | |
| Лидер: | |
|---|---|
| Дата основания: |
3 сентября 1933 |
| Штаб-квартира: |
51 Upper Mount Street, Dublin 2 |
| Идеология: |
консерватизм, христианская демократия, либеральный консерватизм, консервативный либерализм, |
| Интернационал: | |
| Молодёжная организация: |
Молодая Фине Гэл |
| Количество членов: |
35 000 |
| Мест в Дойл Эрян: |
76 из 166 (2011) |
| Мест в Европарламенте: |
4 из 11 (2014) |
| Персоналии: |
члены партии в категории (11 чел.) |
Фине Гэл (ирл. Fine Gael, произносится [ˈfʲɪnʲə ˈɡeːl̪ˠ]) — либерально-консервативная партия в Ирландской республике.
Содержание
История
После того, как в 1926 году Имон де Валера основал либеральную партию «Фианна Файл», влияние раннее безоговорочно доминировавшей на ирландской политической сцене Гэльской лиги (Cumann na nGaedhael) начало стремительно уменьшаться. Новая партия в глазах избирателей не запятнала себя заключением договора с Великобританией, окончательно закрепившего разделение страны, поэтому де Валера удалось найти поддержку среди всех тех, кто был так или иначе недоволен политикой Ирландского Свободного государства — в том числе остатков ИРА, продолжавших подпольную борьбу против правительства. Все это привело к тому, что на парламентских выборах в феврале 1932 де Валера и его сторонники одержали убедительную победу, получив 72 места в парламенте (депутаты Гэльской лиги получили лишь 57).
Поражение было воспринято Гэльской лигой крайне болезненно. Представители двух партий ещё недавно сражались друг с другом в ходе Гражданской войны, и победа де Валера вполне могла привести к сведению старых счетов, что в итоге и случилось. Де Валера первым делом отменил запрет на деятельность ИРА и выпустил из тюрем многих видных республиканцев, митинги же Гэльской лиги стали подвергаться нападениям со стороны боевиков ИРА, имевшей определенные контакты с новым правительством. Для того чтобы как-то уравновесить ситуацию, лидеры Лиги начали переговоры о слиянии с праворадикальной организацией фашистского толка Ассоциация армейских товарищей (Army Comrades Association), известной также как «Синерубашечники».
ACA была создана бывшим генералом ирландской армии Оуэном О’Даффи, который позже возглавил Ирландскую бригаду, сражавшуюся в гражданской войне в Испании на стороне Франко. В 1932 О’Даффи занимал пост главного комиссара полиции, однако после прихода к власти партии «Фианна Файл» был отправлен в отставку. Причиной стало то, что по окончании выборов он предложил президенту Косгрейву устроить военный переворот с целью не допустить к власти вчерашних противников. После отставки он создал ACA, основой которой стали бывшие офицеры армии Свободного государства, крайне негативно относившиеся к ИРА, которая после снятия запрета на свою деятельность начала всё активней вмешиваться в ирландскую политику. Так, в частности, под лозунгом «Нет свободы слова для предателей» боевики ИРА врывались на митинги Гэльской лиги и избивали её активистов. Представители последней, как было уже сказано, обратились за помощью к ACA. Люди О’Даффи охраняли митинги лиги и неоднократно вступали в драки и перестрелки с ИРА.
Вскоре к договору о слиянии присоединились ещё несколько более мелких партий правоцентристской ориентации. Так была основана «Фине Гэл». О’Даффи стал её первым лидером. Строго говоря, новая партия являлась лишь расширенной версией «Гэльской лиги», и сохранила все идеологические установки предшественницы. «Фине Гэл» выступала за прекращение англо-ирландской торговой войны (начавшейся в 1933 с приходом к власти де Валера), улучшение отношений с Великобританией и создание объединённой Ирландии в рамках Содружества.
Однако довольно быстро стало понятно что наполеоновские амбиции О’Даффи, его преклонение перед Муссолини и страсть к непредсказуемым и рискованным политическим акциям (таким как попытка «похода на Дублин», предпринятая в августе 1933) явно не вяжутся с имиджем солидной «партии среднего класса», создаваемой заместителями О’Даффи — Косгрейвом и Джеймсом Диллоном (бывший лидер Национальной Центристской Партии, также объединившейся с Гэльской лигой). Поэтому уже в 1934 О’Даффи вышел из партии, продолжив политическую деятельность посредством создания различных более мелких фашистских организаций вроде «Национальной корпоративной партии» (стоит отметить, что большинство «Голубых рубашек» не последовало за своим вождем, а осталось активными функционерами «Фине Гэл»).
После ухода О’Даффи у руля встал Уильям Косгрейв — опытный политик, успевший за свою долгую политическую карьеру побывать и премьер-министром (в 1922—1932 годах) и партийным функционером. Однако за весь период его руководства «Фине Гэл» так и не удалось обойти конкурентов — период с 1932 по 1948 был временем тотального доминирования «Фианна Файл» на ирландской политической сцене. В итоге в 1944 Косгрейв ушёл со своего поста, оставив его бывшему командиру ирландской армии в годы гражданской войны Ричарду Мулкахи. Приход нового лидера принёс партии новые надежды, однако на выборах 1948 «Фианна Файл» вновь одержала победу. Но к тому времени главная политическая сила страны уже выдохлась. За 16 лет пребывания у власти «Фианна Файл», пришедшая к власти на волне антибританских чувств, так и не смогла как-либо кардинально решить североирландскую проблему.
Кроме того, в условиях начавшейся Второй мировой войны де Валера не мог позволить себе существование в стране вооруженной оппозиции, и поэтому с началом войны и введением в Ирландии чрезвычайного положения, боевики ИРА были отправлены в концлагерь Карра. Это рассорило Фианна Файл с радикальными республиканцами, имевшими прямые контакты с ИРА — такими как Кланн на Поблахта. Все это привело к тому что в 1948 Фине Гэл, лейбористы и левые республиканцы из Кланн на Поблахта сформировали коалиционное правительство. Мулкахи было отказано в посту премьер-министра из-за его роли в гражданской войне, крайне негативно оцениваемой республиканцами. Так что премьер-министром стал более нейтральный политик, чья фигура не вызывала каких-либо нареканий — Джон Костелло, также представлявший «Фине Гэл». Пост танаисте (заместителя) достался лейбористу Уильяму Нортону. Из оставшихся 12 министерских портфелей ещё 5 получили представители «Фине Гэл» (в том числе Мулкахи, ставший министром здравоохранения), по 2 — республиканцы из Кланн на Поблахта и лейбористы. Ещё два министра представляли соответственно Национальную партию труда (Джемс Эверетт, министр почт и телеграфов) и Клан на Талман (Джозеф Блоуик, министр природных ресурсов). Министром земледелия стал Джеймс Диллон, к тому времени уже независимый депутат, вышедший из «Фине Гэл» (стоит отметить что в 1951 он туда вернется).
Коалиционное правительство просуществовало три года — с февраля 1948 по июнь 1951. Учитывая то, сколь разные силы оно объединяло, нельзя не отдать должное Джону Костелло, проявившему себя действенным и эффективным руководителем. Оно развалилось из-за выбранной Костелло стратегии в отношении ИРА — она предполагала аресты её наиболее видных представителей и усиление борьбы с незаконными организациями. Все это привело к тому, что в конечном счете Кланн на Поблахта объявил о своем нежелании участвовать в коалиции и к власти вновь пришла «Фианна Файл». Однако парламентский выборы 1954 вновь изменили политический ландшафт — «Фианна Файл» получила 65 мест в парламенте (против 50 у «Фине Гэл»), однако значительный успех лейбористов (18 мест) и провал Кланн на Поблахта (3 места) позволил сформировать очередное коалиционное правительство. Костелло и Нортон вновь оказались на тех же позициях, но в этот раз позиции «Фине Гэл» в правительстве были значительно сильней — её депутаты получили 8 портфелей из 13. Четыре министра представляли лейбористов и один (все тот же Джозеф Блоуик) — Кланн на Талман. Впрочем, и это правительство продержалось всего лишь три года, будучи не в силах справиться с популярностью «Фианна Файл».
В середине 60-х пытаясь приспособить идеологию под требования избирателя, «Фине Гэл» начала постепенно дрейфовать влево. Была разработана программа «Справедливого общества», ставящая во главу угла принципы социальной справедливости и равенства. Отцом программы был Деклан Костелло, сын бывшего премьер-министра Джона Костелло. Несмотря на то что лидеры партии по-прежнему оставались на консервативных позициях, программа принесла в партию определенные элементы социал-демократии, что весьма положительно сказалось на её имидже. На президентских выборах в 1966 Томасу О’Хиггинсу не хватило всего одного процента чтобы занять место раннее непобедимого Имона де Валера. Это было довольно значительным достижением, учитывая то, что по предложению де Валера государственная телерадиокомпания РТЕ отказалась от освещения процесса выборов, сконцентрировав своё внимание на мероприятиях, посвященных пятидесятой годовщине Пасхального восстания, в которых сам де Валера играл одну из главных ролей. О’Хиггинс представлял социал-демократической крыло Фине Гэл.
После отставки в 1965 Джеймса Диллона с поста главы партии его место занял Лиам Косгрейв (сын Уильяма Косгрейва). Перед ним встала трудная задача примирить левое и правое крылья партии в условиях все набиравшего обороты кризиса в Северной Ирландии. На партийном съезде в 1972 (собранном по случаю пятидесятилетия независимой Ирландии) он обрушился с критикой на партийных либералов, мешавших процессу урегулирования на севере. Объединив партию, Косгрейв смог воспользоваться «Оружейным кризисом», свалившим правительство Чарльза Хоги, и в 1973 вновь сформировал коалиционное правительство с участием лейбористов. Косгрейв стал премьер-министром, пост танаисте достался главе лейбористской партии Брендану Коришу. Лейбористы получили 6 из 16 министерских постов.
Однако несмотря на то, что в целом деятельность этого правительства была достаточно эффективной, оно не смогло устоять перед целым рядом внешних и внутренних факторов, таких как резкий скачок цен на нефть и все набиравшая обороты война в Северной Ирландии. Кроме того, имиджу коалиции крайне повредил скандал между президентом страны О’Дэйли и министром обороны Патриком Донеганом. Известно, что Донеган крайне грубо отзывался о президенте, и нежелание Косгрейва урезонить своего подчиненного привело к отставке О’Дэйли в 1976. Кроме того, Косгрейв продолжал политику своего отца, придававшего особую важность незыблемости государственных институтов и их защите от экстремистов, в том числе и ИРА.
В решении ольстерской проблемы Косгрейв сделал ставку на Санниндейльское соглашение, которое должно было поделить власть между умеренными националистами из Социал-демократической и лейбористской партии (СДЛП) и умеренными юнионистами. Однако соглашение было сорвано масштабной лоялистской забастовкой, которую организовали радикалы из Ольстерских волонтерских сил и Ассоциации обороны Ольстера, что было очередным ударом по правительству Косгрейва. В итоге на выборах 1977 Фианна Файл получила беспрецедентное большинство в 20 мест, а Фине Гэл вновь перешла в оппозицию. После этого поражения Косгрейв ушёл в отставку.
На смену ему пришёл Гаррет Фицджеральд, в коалиционном правительстве занимавший пост министра иностранных дел. Он был сыном члена Гэльской лиги и также министра иностранных дел Десмонда Фицджеральда. Гаррета по праву можно было назвать одним из самых популярных ирландских политиков своего времени. Он изменил партию, уведя её программу влево, и создав автономную «Молодую Фине Гэл». Его усилия увенчались тем, что на выборах в нижнюю палату ирландского парламента 1982 Фине Гэл поставила своеобразный рекорд, отстав от Фианна Файл всего на 5 мест. Если же учитывать представительство в обеих палатах, то количество депутатов от Фине Гэл даже превышало Фианна Файл. Как и прежде, было вновь сформировано коалиционное правительство со старыми союзниками — лейбористами. Фицджеральд получил пост премьер-министра, его заместителем стал глава лейбористской партии Дик Спрингс, и помимо этого лейбористам также досталось ещё 5 из 17 министерских портфелей.
Именно Фицджеральд заключил в 1985 после длительных переговоров англо-ирландское соглашение, которое впервые предоставило Ирландии голос в решении североирландской проблемы. Но вместе с тем правительство не смогло справиться с растущим уровнем безработицы и эмиграции. Трения по социальным вопросам привели к развалу коалиции и поражению Фине Гэл на выборах в 1987, после которого Фицджеральд подал в отставку с поста лидера партии. Приход на его место бывшего министра финансов Алана Дюкса не оказал серьёзного влияния на идеологическую составляющую партии — в ней по-прежнему превалировали социал-демократические идеи. Но Дюкс ушёл в отставку уже через три года после того, как Остин Карри, кандидат от Фине Гэл потерпел поражение на президентских выборах в 1990 году, уступив не только победившей Мэри Робинсон (пользовавшейся поддержкой лейбористов) но и Брайану Ленихану из Фианна Файл.
Сменивший его Джон Братон столкнулся с очень сильным противником в лице коалиции лейбористов и Фианна Файл. Однако правительство развалилось в 1994 после серии скандалов повлекших выход из него лейбористов. Братон использовал свой шанс и в 1994 Фине Гэл возглавила новую коалицию, куда помимо лейбористов вошли и «Демократические левые» (социал-демократический откол от коммунистической Рабочей партии). Новая коалиция (прозванная «радужной») сформировала правительство, и Братон стал четвёртым за историю Фине Гэл премьер-министром. Конец правительству пришёл с поражением лейбористов на выборах 1997 — Фианна Файл вновь вернулась к власти, а Братона сменил Майкл Нунан, который, впрочем, уже через год ушёл в отставку, взяв на себя ответственность за полный провал Фине Гэл на парламентских выборах 2002 года (партия получила лишь 31 место в парламенте против имевшихся раннее 53).
Нунана сменил старожил Дойла Энда Кенни (впервые Кенни стал членом парламента в 1975 в возрасте 24 лет, примечательно что до этого депутатом от округа Западное Мэйо был его отец Генри Кенни). Энде удалось добиться того, что на выборах 2007 Фине Гэл и лейбористы составили единый альянс. В сумме «Альянс перемен» получил 71 одно место в парламенте что давало шанс на формирование правительства. В первый же день работы новоизбранного парламента кандидатура Кенни была выдвинута на пост премьер-министра, однако ввиду того, что его партия отказалась вступать в альянс с Шин Фейн, что дало бы им большинство голосов, этот пост достался Берти Ахерну, представителю Фианна Файл, которая сформировала альянс с Партией зеленых и «Прогрессивными демократами» при поддержке ряда независимых депутатов (всего эта коалиция имела в парламенте 81 голос). Поэтому Фине Гэл до выборов 2011 года находилась в оппозиции.
По итогам февральских выборов 2011 года Фине Гэл стала крупнейшей партией Ирландии и сформировала правительство страны вместе с лейбористами. Лидер партии Энда Кенни занял в правительстве пост премьер-министра.
Идеология
Фине Гэл традиционно считается наследницей проправительственных сил ирландской гражданской войны. Одним из символов партии является Майкл Коллинз, мероприятия в честь которого регулярно проводятся представителями Фине Гэл. Её идеология традиционно считается близкой к христианским демократам. Кроме того, Фине Гэл особенно активно выступает за евроинтеграцию Ирландии (в частности её представители активно агитировали в пользу Лиссабонского соглашения). Депутаты Фине Гэл в европарламенте состоят в Европейской народной партии.
Лидеры партии
| Лидер | Период |
|---|---|
| Оуэн О'Даффи | 1933—1934 |
| Уильям Косгрейв | 1934—1944 |
| Ричард Мулкахи | 1944—1959 |
| Джеймс Диллон | 1959—1965 |
| Лиам Косгрейв | 1965—1977 |
| Гаррет Фицджеральд | 1977—1987 |
| Алан Дюкс | 1987—1990 |
| Джон Братон | 1990—2001 |
| Майкл Нунан | 2001—2002 |
| Энда Кенни | 2002-настоящее время |
Участие в выборах
| Год | Кол. мест | % голосов |
|---|---|---|
| 1937 | 48 | 34,8 |
| 1938 | 45 | 33,3 |
| 1943 | 32 | 23,1 |
| 1944 | 30 | 21,8 |
| 1948 | 31 | 19,8 |
| 1951 | 40 | 25,7 |
| 1954 | 50 | 32,0 |
| 1957 | 40 | 26,6 |
| 1961 | 47 | 32,0 |
| 1965 | 47 | 33,9 |
| 1969 | 50 | 33,3 |
| 1973 | 54 | 35,1 |
| 1977 | 43 | 30,6 |
| 1981 | 65 | 39,2 |
| 1982 (Февраль) | 63 | 37,3 |
| 1982 (Ноябрь) | 70 | 39,2 |
| 1987 | 50 | 27,1 |
| 1989 | 55 | 29,3 |
| 1992 | 45 | 24,5 |
| 1997 | 54 | 27,9 |
| 2002 | 31 | 22,5 |
| 2007 | 51 | 27,3 |
| 2011 | 76 | 36,1 |
Молодая Фине Гэл
Молодая Фине Гэл — молодёжное крыло партии основанное в 1976 году, в ходе партийных реформ, проводимых Гарретом Фицджеральдом. Оно предназначено для молодых людей до тридцати лет, поддерживающих идеологические установки партии. По заявлениям представителей движения, оно насчитывает 4,000 человек и является крупнейшей организацией такого рода в Ирландии. Территориальная структура организации разбита на округа в соответствии с избирательными округами для выборов в Европаламент — Дублин, Лейнстер, Манстер, Коннахт/Ольстер. Каждый округ имеет своего представителя в исполнительном комитете движения. Прочие члены исполнительного комитета, а также президент движения избираются на национальном съезде который должен проводиться как минимум один раз в 18 месяцев. В настоящий момент пост президента занимает Барри Уолш, вице-президента — Лиам Куинн. Стоит отметить что конституция организации позволяет ей проводить собственную политику подчас независимо от Фине Гэл. В настоящий момент два депутата ирландского парламента от Фине Гэл — Лео Варадкар и Люсинда Крейтон — являются также и членами Молодой Фине Гэл.
Библиография
- Nealon’s Guide to the 29th Dáil and Seanad (Gill and Macmillan, 2002) (ISBN 0-7171-3288-9)
- Stephen Collins, «The Cosgrave Legacy» (Blackwater, 1996) (ISBN 0-86121-658-X)
- Garret FitzGerald, «Garret FitzGerald: An Autobiography» (Gill and Macmillan, 1991) (ISBN 0-7171-1600-X)
- Jack Jones, In Your Opinion: Political and Social Trends in Ireland through the Eyes of the Electorate (Townhouse, 2001) (ISBN 1-86059-149-3)
- Maurice Manning, James Dillon: A Biography (Wolfhound, 1999/2000) (ISBN 0-86327-823-X)
- Stephen O’Byrnes, Hiding Behind a Face: Fine Gael under FitzGerald (Gill and Macmillan: 1986) (ISBN 0-7171-1448-1)
- Raymond Smith, Garret: The Enigma (Aherlow, 1985) (no ISBN)
Напишите отзыв о статье "Фине Гэл"
Ссылки
- [www.finegael2011.com/ Официальный сайт партии]
- [www.yfg.ie/ Сайт её молодёжного крыла]
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Фине Гэл
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
– Vous changerez, n'est ce pas? [Вы перемените, не правда ли?] – сказала Лиза, и когда княжна Марья ничего не ответила, Лиза вышла из комнаты.
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.
– Пожалуйте к чаю. Князь сейчас выйдут, – сказал из за двери голос горничной.
Она очнулась и ужаснулась тому, о чем она думала. И прежде чем итти вниз, она встала, вошла в образную и, устремив на освещенный лампадой черный лик большого образа Спасителя, простояла перед ним с сложенными несколько минут руками. В душе княжны Марьи было мучительное сомненье. Возможна ли для нее радость любви, земной любви к мужчине? В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие, и дети, но главною, сильнейшею и затаенною ее мечтою была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. Боже мой, – говорила она, – как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять Твою волю? И едва она сделала этот вопрос, как Бог уже отвечал ей в ее собственном сердце: «Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если Богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить Его волю». С этой успокоительной мыслью (но всё таки с надеждой на исполнение своей запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о том, как она войдет и что скажет. Что могло всё это значить в сравнении с предопределением Бога, без воли Которого не падет ни один волос с головы человеческой.
Когда княжна Марья взошла в комнату, князь Василий с сыном уже были в гостиной, разговаривая с маленькой княгиней и m lle Bourienne. Когда она вошла своей тяжелой походкой, ступая на пятки, мужчины и m lle Bourienne приподнялись, и маленькая княгиня, указывая на нее мужчинам, сказала: Voila Marie! [Вот Мари!] Княжна Марья видела всех и подробно видела. Она видела лицо князя Василья, на мгновенье серьезно остановившееся при виде княжны и тотчас же улыбнувшееся, и лицо маленькой княгини, читавшей с любопытством на лицах гостей впечатление, которое произведет на них Marie. Она видела и m lle Bourienne с ее лентой и красивым лицом и оживленным, как никогда, взглядом, устремленным на него; но она не могла видеть его, она видела только что то большое, яркое и прекрасное, подвинувшееся к ней, когда она вошла в комнату. Сначала к ней подошел князь Василий, и она поцеловала плешивую голову, наклонившуюся над ее рукою, и отвечала на его слова, что она, напротив, очень хорошо помнит его. Потом к ней подошел Анатоль. Она всё еще не видала его. Она только почувствовала нежную руку, твердо взявшую ее, и чуть дотронулась до белого лба, над которым были припомажены прекрасные русые волосы. Когда она взглянула на него, красота его поразила ее. Анатопь, заложив большой палец правой руки за застегнутую пуговицу мундира, с выгнутой вперед грудью, а назад – спиною, покачивая одной отставленной ногой и слегка склонив голову, молча, весело глядел на княжну, видимо совершенно о ней не думая. Анатоль был не находчив, не быстр и не красноречив в разговорах, но у него зато была драгоценная для света способность спокойствия и ничем не изменяемая уверенность. Замолчи при первом знакомстве несамоуверенный человек и выкажи сознание неприличности этого молчания и желание найти что нибудь, и будет нехорошо; но Анатоль молчал, покачивал ногой, весело наблюдая прическу княжны. Видно было, что он так спокойно мог молчать очень долго. «Ежели кому неловко это молчание, так разговаривайте, а мне не хочется», как будто говорил его вид. Кроме того в обращении с женщинами у Анатоля была та манера, которая более всего внушает в женщинах любопытство, страх и даже любовь, – манера презрительного сознания своего превосходства. Как будто он говорил им своим видом: «Знаю вас, знаю, да что с вами возиться? А уж вы бы рады!» Может быть, что он этого не думал, встречаясь с женщинами (и даже вероятно, что нет, потому что он вообще мало думал), но такой у него был вид и такая манера. Княжна почувствовала это и, как будто желая ему показать, что она и не смеет думать об том, чтобы занять его, обратилась к старому князю. Разговор шел общий и оживленный, благодаря голоску и губке с усиками, поднимавшейся над белыми зубами маленькой княгини. Она встретила князя Василья с тем приемом шуточки, который часто употребляется болтливо веселыми людьми и который состоит в том, что между человеком, с которым так обращаются, и собой предполагают какие то давно установившиеся шуточки и веселые, отчасти не всем известные, забавные воспоминания, тогда как никаких таких воспоминаний нет, как их и не было между маленькой княгиней и князем Васильем. Князь Василий охотно поддался этому тону; маленькая княгиня вовлекла в это воспоминание никогда не бывших смешных происшествий и Анатоля, которого она почти не знала. M lle Bourienne тоже разделяла эти общие воспоминания, и даже княжна Марья с удовольствием почувствовала и себя втянутою в это веселое воспоминание.
– Вот, по крайней мере, мы вами теперь вполне воспользуемся, милый князь, – говорила маленькая княгиня, разумеется по французски, князю Василью, – это не так, как на наших вечерах у Annette, где вы всегда убежите; помните cette chere Annette? [милую Аннет?]
– А, да вы мне не подите говорить про политику, как Annette!
– А наш чайный столик?
– О, да!
– Отчего вы никогда не бывали у Annette? – спросила маленькая княгиня у Анатоля. – А я знаю, знаю, – сказала она, подмигнув, – ваш брат Ипполит мне рассказывал про ваши дела. – О! – Она погрозила ему пальчиком. – Еще в Париже ваши проказы знаю!
– А он, Ипполит, тебе не говорил? – сказал князь Василий (обращаясь к сыну и схватив за руку княгиню, как будто она хотела убежать, а он едва успел удержать ее), – а он тебе не говорил, как он сам, Ипполит, иссыхал по милой княгине и как она le mettait a la porte? [выгнала его из дома?]
– Oh! C'est la perle des femmes, princesse! [Ах! это перл женщин, княжна!] – обратился он к княжне.
С своей стороны m lle Bourienne не упустила случая при слове Париж вступить тоже в общий разговор воспоминаний. Она позволила себе спросить, давно ли Анатоль оставил Париж, и как понравился ему этот город. Анатоль весьма охотно отвечал француженке и, улыбаясь, глядя на нее, разговаривал с нею про ее отечество. Увидав хорошенькую Bourienne, Анатоль решил, что и здесь, в Лысых Горах, будет нескучно. «Очень недурна! – думал он, оглядывая ее, – очень недурна эта demoiselle de compagn. [компаньонка.] Надеюсь, что она возьмет ее с собой, когда выйдет за меня, – подумал он, – la petite est gentille». [малютка – мила.]
Старый князь неторопливо одевался в кабинете, хмурясь и обдумывая то, что ему делать. Приезд этих гостей сердил его. «Что мне князь Василий и его сынок? Князь Василий хвастунишка, пустой, ну и сын хорош должен быть», ворчал он про себя. Его сердило то, что приезд этих гостей поднимал в его душе нерешенный, постоянно заглушаемый вопрос, – вопрос, насчет которого старый князь всегда сам себя обманывал. Вопрос состоял в том, решится ли он когда либо расстаться с княжной Марьей и отдать ее мужу. Князь никогда прямо не решался задавать себе этот вопрос, зная вперед, что он ответил бы по справедливости, а справедливость противоречила больше чем чувству, а всей возможности его жизни. Жизнь без княжны Марьи князю Николаю Андреевичу, несмотря на то, что он, казалось, мало дорожил ею, была немыслима. «И к чему ей выходить замуж? – думал он, – наверно, быть несчастной. Вон Лиза за Андреем (лучше мужа теперь, кажется, трудно найти), а разве она довольна своей судьбой? И кто ее возьмет из любви? Дурна, неловка. Возьмут за связи, за богатство. И разве не живут в девках? Еще счастливее!» Так думал, одеваясь, князь Николай Андреевич, а вместе с тем всё откладываемый вопрос требовал немедленного решения. Князь Василий привез своего сына, очевидно, с намерением сделать предложение и, вероятно, нынче или завтра потребует прямого ответа. Имя, положение в свете приличное. «Что ж, я не прочь, – говорил сам себе князь, – но пусть он будет стоить ее. Вот это то мы и посмотрим».
– Это то мы и посмотрим, – проговорил он вслух. – Это то мы и посмотрим.
И он, как всегда, бодрыми шагами вошел в гостиную, быстро окинул глазами всех, заметил и перемену платья маленькой княгини, и ленточку Bourienne, и уродливую прическу княжны Марьи, и улыбки Bourienne и Анатоля, и одиночество своей княжны в общем разговоре. «Убралась, как дура! – подумал он, злобно взглянув на дочь. – Стыда нет: а он ее и знать не хочет!»
Он подошел к князю Василью.
– Ну, здравствуй, здравствуй; рад видеть.
– Для мила дружка семь верст не околица, – заговорил князь Василий, как всегда, быстро, самоуверенно и фамильярно. – Вот мой второй, прошу любить и жаловать.
Князь Николай Андреевич оглядел Анатоля. – Молодец, молодец! – сказал он, – ну, поди поцелуй, – и он подставил ему щеку.
Анатоль поцеловал старика и любопытно и совершенно спокойно смотрел на него, ожидая, скоро ли произойдет от него обещанное отцом чудацкое.
Князь Николай Андреевич сел на свое обычное место в угол дивана, подвинул к себе кресло для князя Василья, указал на него и стал расспрашивать о политических делах и новостях. Он слушал как будто со вниманием рассказ князя Василья, но беспрестанно взглядывал на княжну Марью.
– Так уж из Потсдама пишут? – повторил он последние слова князя Василья и вдруг, встав, подошел к дочери.
– Это ты для гостей так убралась, а? – сказал он. – Хороша, очень хороша. Ты при гостях причесана по новому, а я при гостях тебе говорю, что вперед не смей ты переодеваться без моего спроса.
– Это я, mon pиre, [батюшка,] виновата, – краснея, заступилась маленькая княгиня.
– Вам полная воля с, – сказал князь Николай Андреевич, расшаркиваясь перед невесткой, – а ей уродовать себя нечего – и так дурна.
И он опять сел на место, не обращая более внимания на до слез доведенную дочь.
– Напротив, эта прическа очень идет княжне, – сказал князь Василий.
– Ну, батюшка, молодой князь, как его зовут? – сказал князь Николай Андреевич, обращаясь к Анатолию, – поди сюда, поговорим, познакомимся.
«Вот когда начинается потеха», подумал Анатоль и с улыбкой подсел к старому князю.
– Ну, вот что: вы, мой милый, говорят, за границей воспитывались. Не так, как нас с твоим отцом дьячок грамоте учил. Скажите мне, мой милый, вы теперь служите в конной гвардии? – спросил старик, близко и пристально глядя на Анатоля.
– Нет, я перешел в армию, – отвечал Анатоль, едва удерживаясь от смеха.
– А! хорошее дело. Что ж, хотите, мой милый, послужить царю и отечеству? Время военное. Такому молодцу служить надо, служить надо. Что ж, во фронте?
– Нет, князь. Полк наш выступил. А я числюсь. При чем я числюсь, папа? – обратился Анатоль со смехом к отцу.
– Славно служит, славно. При чем я числюсь! Ха ха ха! – засмеялся князь Николай Андреевич.
И Анатоль засмеялся еще громче. Вдруг князь Николай Андреевич нахмурился.
– Ну, ступай, – сказал он Анатолю.
Анатоль с улыбкой подошел опять к дамам.
– Ведь ты их там за границей воспитывал, князь Василий? А? – обратился старый князь к князю Василью.
– Я делал, что мог; и я вам скажу, что тамошнее воспитание гораздо лучше нашего.
– Да, нынче всё другое, всё по новому. Молодец малый! молодец! Ну, пойдем ко мне.
Он взял князя Василья под руку и повел в кабинет.
Князь Василий, оставшись один на один с князем, тотчас же объявил ему о своем желании и надеждах.
– Что ж ты думаешь, – сердито сказал старый князь, – что я ее держу, не могу расстаться? Вообразят себе! – проговорил он сердито. – Мне хоть завтра! Только скажу тебе, что я своего зятя знать хочу лучше. Ты знаешь мои правила: всё открыто! Я завтра при тебе спрошу: хочет она, тогда пусть он поживет. Пускай поживет, я посмотрю. – Князь фыркнул.
– Пускай выходит, мне всё равно, – закричал он тем пронзительным голосом, которым он кричал при прощаньи с сыном.
– Я вам прямо скажу, – сказал князь Василий тоном хитрого человека, убедившегося в ненужности хитрить перед проницательностью собеседника. – Вы ведь насквозь людей видите. Анатоль не гений, но честный, добрый малый, прекрасный сын и родной.
– Ну, ну, хорошо, увидим.
Как оно всегда бывает для одиноких женщин, долго проживших без мужского общества, при появлении Анатоля все три женщины в доме князя Николая Андреевича одинаково почувствовали, что жизнь их была не жизнью до этого времени. Сила мыслить, чувствовать, наблюдать мгновенно удесятерилась во всех их, и как будто до сих пор происходившая во мраке, их жизнь вдруг осветилась новым, полным значения светом.
Княжна Марья вовсе не думала и не помнила о своем лице и прическе. Красивое, открытое лицо человека, который, может быть, будет ее мужем, поглощало всё ее внимание. Он ей казался добр, храбр, решителен, мужествен и великодушен. Она была убеждена в этом. Тысячи мечтаний о будущей семейной жизни беспрестанно возникали в ее воображении. Она отгоняла и старалась скрыть их.
«Но не слишком ли я холодна с ним? – думала княжна Марья. – Я стараюсь сдерживать себя, потому что в глубине души чувствую себя к нему уже слишком близкою; но ведь он не знает всего того, что я о нем думаю, и может вообразить себе, что он мне неприятен».
И княжна Марья старалась и не умела быть любезной с новым гостем. «La pauvre fille! Elle est diablement laide», [Бедная девушка, она дьявольски дурна собою,] думал про нее Анатоль.
M lle Bourienne, взведенная тоже приездом Анатоля на высокую степень возбуждения, думала в другом роде. Конечно, красивая молодая девушка без определенного положения в свете, без родных и друзей и даже родины не думала посвятить свою жизнь услугам князю Николаю Андреевичу, чтению ему книг и дружбе к княжне Марье. M lle Bourienne давно ждала того русского князя, который сразу сумеет оценить ее превосходство над русскими, дурными, дурно одетыми, неловкими княжнами, влюбится в нее и увезет ее; и вот этот русский князь, наконец, приехал. У m lle Bourienne была история, слышанная ею от тетки, доконченная ею самой, которую она любила повторять в своем воображении. Это была история о том, как соблазненной девушке представлялась ее бедная мать, sa pauvre mere, и упрекала ее за то, что она без брака отдалась мужчине. M lle Bourienne часто трогалась до слез, в воображении своем рассказывая ему , соблазнителю, эту историю. Теперь этот он , настоящий русский князь, явился. Он увезет ее, потом явится ma pauvre mere, и он женится на ней. Так складывалась в голове m lle Bourienne вся ее будущая история, в самое то время как она разговаривала с ним о Париже. Не расчеты руководили m lle Bourienne (она даже ни минуты не обдумывала того, что ей делать), но всё это уже давно было готово в ней и теперь только сгруппировалось около появившегося Анатоля, которому она желала и старалась, как можно больше, нравиться.
Маленькая княгиня, как старая полковая лошадь, услыхав звук трубы, бессознательно и забывая свое положение, готовилась к привычному галопу кокетства, без всякой задней мысли или борьбы, а с наивным, легкомысленным весельем.
Несмотря на то, что Анатоль в женском обществе ставил себя обыкновенно в положение человека, которому надоедала беготня за ним женщин, он чувствовал тщеславное удовольствие, видя свое влияние на этих трех женщин. Кроме того он начинал испытывать к хорошенькой и вызывающей Bourienne то страстное, зверское чувство, которое на него находило с чрезвычайной быстротой и побуждало его к самым грубым и смелым поступкам.
Общество после чаю перешло в диванную, и княжну попросили поиграть на клавикордах. Анатоль облокотился перед ней подле m lle Bourienne, и глаза его, смеясь и радуясь, смотрели на княжну Марью. Княжна Марья с мучительным и радостным волнением чувствовала на себе его взгляд. Любимая соната переносила ее в самый задушевно поэтический мир, а чувствуемый на себе взгляд придавал этому миру еще большую поэтичность. Взгляд же Анатоля, хотя и был устремлен на нее, относился не к ней, а к движениям ножки m lle Bourienne, которую он в это время трогал своею ногою под фортепиано. M lle Bourienne смотрела тоже на княжну, и в ее прекрасных глазах было тоже новое для княжны Марьи выражение испуганной радости и надежды.
