Финикиянки (Еврипид)
Финикиянки (Еврипид) |
«Финикия́нки» (др.-греч. Φοίνισσαι, Phoinissai) — трагедия древнегреческого драматурга Еврипида, поставленная около 411 года до н. э.
Содержание
Действующие лица
Сюжет
Трагедия написана на материале мифов из фиванского цикла, ранее использовавшемся Эсхилом («Семеро против Фив») и Софоклом («Царь Эдип», «Эдип в Колоне», «Антигона»). Действие происходит во время похода Семерых против Фив. Заглавные персонажи — хор финикийских женщин, ехавших в Дельфы, но задержанных в Фивах войной.
Особенности
Еврипид использует в Финикиянках нетрадиционную версию мифа. Иокаста здесь покончила с собой не после того, как открылась правда о её втором браке, а над телами своих сыновей, убивших друг друга. Эдип после самоослепления не отправился в изгнание, а содержался в заключении.
Трагедия даёт новую трактовку образов Полиника и Этеокла. Первый оказывается не изменником, а борцом за правое дело; Этеокл же изображён не героем и защитником родины, а властолюбцем, готовым на всё, чтобы удержать престол.
Финикиянки — одна из самых длинных греческих трагедий[1]. Она отличается усложнённым действием, введением эпизодов, не связанных непосредственно с драматическим конфликтом, разнообразием музыкальных и сценических эффектов.
Влияние
Цицерон пишет, что Цезарь любил повторять две строки из Финикиянок, оправдывая ими своё стремление к власти: "Коль преступить закон - то ради царства; а в остальном его ты должен чтить"[2][3].
Издание на русском языке
- Еврипид. Финикиянки. Перевод с древнегреческого Иннокентия Анненского // Еврипид. Трагедии. М., 1980. Т.2. С.145-224.
Напишите отзыв о статье "Финикиянки (Еврипид)"
Примечания
|
Отрывок, характеризующий Финикиянки (Еврипид)
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.