Финик канарский

</td>

   </tr>

Финиковая пальма канарская
Научная классификация
Царство: Растения Отдел: Покрытосеменные Класс: Однодольные Порядок: Пальмоцветные Семейство: Пальмы Род: Финиковая пальма Вид: Финиковая пальма канарская
Латинское название
Phoenix canariensis Chabaud, 1882

Финиковая пальма канарская (лат. Phoenix canariensis) — растение семейства Пальмы, вид рода Финиковая пальма.

Распространение и экология

Родина растения — Канарские острова. Оно было распространено человеком и натурализовалось во многих субтропических районах планеты. В настоящее время эта пальма произрастает от Франции на севере до южного Чили на юге. Растение особенно популярно в Испании, Португалии, Аргентине, Италии, Хорватии, Греции, Турции, на севере Ирана (см. Шомаль), на юге и западе Франции, в США (в основном в Калифорнии и Флориде), на юге Бразилии (штат Риу-Гранди-ду-Сул) в Уругвае, Австралии, Новой Зеландии и Южной Африке. В странах бывшего СССР растёт на Черноморском побережье Кавказа (в Сочи, Абхазии и Грузии), Южном берегу Крыма и на юге Азербайджана и Туркменистана. В некоторых странах, в частности в Новой Зеландии, растение стало агрессивным сорняком.

Биологическое описание

Дерево высотой 10—40 м.

Листья сложноперистые 4—6 м длиной с 80—100 листочками по бокам главного рахиса.

Плоды собраны в кисти. Они оранжевой окраски, овальной формы, 2 см длиной и 1 см шириной, внутри содержат одно крупное семя.

Использование

Сок из плодов пальмы идёт на получение сиропа.

Плоды финиковой пальмы канарской

Ссылки

• [www.palms.org/principes/1998/canariensis.htm Phoenix canariensis in the wild]

Отрывок, характеризующий Финик канарский

Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.