Финк, Фридрих Август

Фри́дрих А́вгуст фон Финк (нем. Friedrich August von Finck; 25 ноября 1718, Штрелиц — 22 февраля 1766, Копенгаген) — прусский генерал, получивший печальную известность своей капитуляцией при Максене.

Биография

Военную службу начал в 1734 году во время Войны за польское наследство, в свите герцога Антона Ульриха Брауншвейг-Вольфенбюттельского.

Вскоре перешел на австрийскую службу, принимал участие в войне с турками, с 1738 и до 1742 года находится на службе России. Падение Миниха, чьим протеже он являлся, вынуждает его оставить Россию и поступить в 1743 году на прусскую службу в чине майора.

Был флигель-адъютантом самого Фридриха, во Второй Силезской войне (1744—1748) командовал батальоном гренадеров.

Во время Семилетней войны быстро выдвигается: после сражения при Колине 18 июня 1757 года произведён в полковники, в том же году становится генерал-майором, в начале 1759 года — генерал-лейтенантом, служит под началом Генриха Прусского, брата короля. В сражении при Кунерсдорфе командует корпусом. В минуту слабости после понесённого разгрома король слагает с себя главное командование и передаёт его Финку. Финк отличается, собирая остатки разгромленной армии и формируя из них новые боеспособные войска. В сентябре того же 1759 года ему, совместно с генералом Вуншем, удалось одержать победу над австрийцами и Имперской армией в бою при Корбице. За эту победу был награждён орденом Черного Орла.

Капитуляция, подписанная при Максене, оборвала блестящую военную карьеру Финка. По возвращении из плена предстал перед трибуналом под председательством Цитена, который приговорил Финка к разжалованию и двум годам, по другим сведениям, к одному году, заключения в крепости. Согласно распространённому мнению, Фридрих обошёлся с Финком и другими генералами — соучастниками поражения при Максене чересчур жестоко: Финк попал под Максеном в безвыходное положение не по своей воле, но не решившись нарушить приказа самого короля.

Отбыв срок наказания, Финк переходит, по приглашению датского короля Фредерика V, на датскую службу в качестве генерала от инфантерии. В последние годы является первым депутатом Генеральной военной директории в Копенгагене. Оставил после себя труд под названием «Gedanken über militärische Gegenstände» («Размышления на военные темы»), опубликованный в Берлине в 1788 году в издательстве Унгера (считается утраченным). Сохранились его показания перед трибуналом.

Позор разжалования и заключения, сообщает его биограф, граф Липпе, сократил жизнь генерала, умершего в 47 летнем возрасте. Узнав о смерти Финка, Фридрих, для успокоения своей совести, произвёл в майоры его брата и взял на себя заботу о финансировании воспитания и образования осиротевших детей генерала.

Ссылки

• [syw-cwg.narod.ru/bgr_Fnk.html Биография и портрет Финка на сайте, посвящённом Семилетней войне]
• [mdz.bib-bvb.de/digbib/lexika/adb/images/adb007/@ebt-link?target=idmatch(entityref,adb0070014) Биография Финка в Allgemeine Deutsche Biographie]

Отрывок, характеризующий Финк, Фридрих Август

– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?