Выборгская губерния

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Финляндская губерния»)
Перейти к: навигация, поиск

Вы́боргская губе́рния (фин. Viipurin lääni, швед. Viborgs län) — административно-территориальная единица в составе Российской империи с 1744 по 1917 гг. В 1719—1744 годах существовала Выборгская провинция Санкт-Петербургской губернии. В 1802 году была переименована в Финляндскую губернию. В 1812 году губерния вошла в состав Великого княжества Финляндского, а затем входила в состав независимой Финляндии (19171940, 19411944).





География

В период вхождения в состав Финляндии, её крайняя юго-восточная часть простиралась приблизительно от 60°7' до 62°42’8" с.ш. (не считая принадлежащей к Выборгской губернии части Финского залива с её островами; эта часть простиралась на юг приблизительно до 59°45' и от 26°26' до 32°47' в.д. (от Гринвича).

В состав губернии входила большая часть так называемой Старой Финляндии (Vanha Suomi или Gamla Finland), а именно южная часть Карелии, самая южная оконечность Саволакса и менее значительные части Нюланда и Тавастланда.

Река Кюммене (фин. Kymijoki или швед. Kymmene älv) составляла большую часть западной границы губернии. На севере Выборгская губерния граничила с С.-Михельской и Куопиосской губерниями. Восточная граница Выборгской губернии с Олонецкой губернией (а вместе с тем и часть восточной границы Финляндии) проходит сначала вдоль хребта, принадлежащего к системе Манселькя, затем по озеру Унус-ярви (Unusjärvi) и реке Ирстаан-йоки (Irstaanjoki), притоку реки Суойоки (Suojoki); далее граница идет приблизительно на юг, делая неправильные изгибы, до Ладожского озера.

Юго-восточная граница губернии шла по Ладожскому озеру на юго-запад до западного берега озера, далее идет на запад, поворачивает на юг и следует течению реки и Сестра (фин. Rajajoki, швед. Systerbäck) до Финского залива, отделяя Выборгскую губернию от Петербургской. Южную границу Выборгской губернии составляет Финский залив.

Все пространство Выборгской губернии, по вычислению Стрельбицкого, равняется 43056 кв. км (37833 кв. версты), материк с внутренними водами занимает 42716,7 кв. км, озера с частью Ладожского, принадлежащего к этой губернии, — 12587,2 кв. км. По Игнациусу, пространство, занимаемое болотами и торфяниками, равно 8626,76 кв. км, что составляет 24,1% всей поверхности губернии, если не считать принадлежащей к ней части Ладожского озера; внутренние воды составляют 10,5%; таким образом, не считая Ладожского озера, воды и болота составляют 34,6% всей поверхности губернии. Только Куопиоская, Вазаская и С.-Михельская губернии представляют большую поверхность вод.

Острова в Финском заливе

К Выборгской губернии относились и острова, лежащие далеко от северного берега залива, в основном даже ближе к южному берегу: Гогланд (фин. Suursaari или швед. Hogland), Большой Тютерс (фин. Tytärsaari или швед. Tyterskär), Малый Тютерс (Sayvi, или Vähä-Tytärsaari), Лавенсаари (фин. Lavansaari или швед. Lövskär), Пенинсаари и Сешер (фин. Seiskari, Seitskaarto или швед. Seitskär).

До присоединения этих островов к СССР в 1940 году, население этих островов финского происхождения, занималось рыболовством, охотой на тюленей и лоцманством. Последнее было здесь особенно необходимо, так как упомянутые острова окружены множеством опасных скал, мелей и подводных камней, на которых ежегодно случаются кораблекрушения. Поэтому здесь устроено много морских знаков и маяков: три маяка на Гогланде, один на Сейтскаарто, два на скалах к северу от Лавенсаари и два на скалах к юго-западу от Гогланда; до революции все эти маяки содержались на средства русской казны и находились в ведении Санкт-Петербургского адмиралтейства.

Побережье Финского залива

Что касается собственно берегов Финского залива и прибрежной полосы его в пределах Выборгской губернии, то восточная часть берега до мыса Стюрсудд (швед. Styrsudd) низменная и песчаная и вовсе лишена островов; далее берег уклоняется более на северо-запад, характер его становится более типичным финляндским, очертания более изрезанными, и скоро встречается значительная группа островов, состоящая из четырёх больших: Бьёркё (фин. Koivisto или швед. Björkö), Бископсё (фин. Piispsaari или швед. Biskopsö), Туорсаари и Соукансаари и множества мелких; между этой группой и твердой землей тянется довольно узкий (2-4 версты), но длинный (около 25 вёрст) пролив Бьёркё-сунд (швед. Björkö sund), известный по войне 1790 года.

Вслед за ним, идя на запад, мы встречаем Выборгский залив (фин. Viipurinlahti или швед. Viborgska viken); вход в него перегорожен на ¾ ширины длинным и узким полуостровом Бьёркё. По ту сторону полуострова залив сильно расширяется по направлению к юго-востоку и покрыт множеством островов; в проливе Тронсунд (фин. Uuras или швед. Trångsund — узкий пролив) между островами Уурансаари и Суонионсаари останавливались на якоре для нагрузки и разгрузки большие суда, а менее значительные проходили до самого Выборга и далее, до входа в Сайменский канал. К западу от Выборгского залива начинается полоса настоящих шхер.

Ближе всего к Выборгскому заливу лежит группа Питкэпааси (фин. Pitkäpaasi) с хорошей якорной стоянкой; далее на запад берег образует залив Виролахти (фин. Virolahti) или Ведерлакс (швед. Vederlax). Множество отдельных островов и групп покрывает эту часть залива; благодаря этому, парусные суда находят здесь по временам более или менее безопасное убежище от бури; зато плавание здесь вообще весьма опасно от множества скал; без лоцмана здесь не идет никто.

На пути между Питкэпааси и Гогландом лежит хорошо известная морякам группа Аспёгаддар (швед. Aspögaddar или швед. Perkelskär), окружённая опасными подводными камнями; на ней находится маяк. К северу от этой группы лежит открытое пространство, ведущее в залив Веккелакс (фин. Vehkalahti или швед. Veckelax), у которого лежат Фредриксгам (фин. Hamina или швед. Fredrikshamn). Дальше на запад лежат 3 больших острова: Кирккомаа (фин. Kirkonmaa), Куутсало (фин. Kuutsalo или швед. Kutsalö) и Котка; пролив между двумя последними и есть замечательный в историческом отношении Свенсксунд (швед. Svensksund) или Руотсинсальми (фин. Ruotsinsalmi).

Побережье Ладожского озера

Большую часть юго-восточной границы Выборгской губернии составляет, как было уже сказано, Ладожское озеро. Почти с самой границы с Петербургской губернией берег начинает изменять характер, который он носит в южной части озера; уже близ устья Суванто мы встречаем высокие поросшие лесом песчаные холмы и озы, состоящие из эрратических валунов и булыжника и вытянутые по направлению к берегу Ладожского озера с северо-запада на юго-восток. К северу от Вуоксы, тотчас за рекой Хиитола обнажаются граниты, и здесь местность получает уже типический финляндский характер, представляя ту же изрезанность берегов и образование шхер, как и вдоль северного берега Финского залива.

Наиболее значительные острова вдоль западного берега: Коневец или Кононсаари и Кексгольм (швед. Kexholm) или Кякисалми (фин. Käkisalmi) с городом и крепостью того же имени, лежащий в устье Вуоксы. Наиболее развиты шхеры у северо-западного берега Ладожского озера. Здесь мы встречаем у берегов остров Тоуна или Кильпола, РиеккалансариСердоболя) и множество других островов. У северо-восточного берега наиболее значительны Ууксулахти, Мансинсаари и Лункулансаари. Из островов, лежащих дальше от берегов, особенно замечателен Валаамский архипелаг, отвесно поднимающаяся из самой глубокой части Ладожского озера (См. Валаам).

Рельеф

Поверхность Выборгской губернии является весьма неровной; наиболее значительные возвышенности представляют хребты Сальпауселькэ (фин. Salpausselkä), малый Сальпаусселькэ и Эйрепээнселькэ (фин. Äyräpäänselkä). Первый из них входит в северо-восточную часть Выборгской губернии и дает отрог, уходящий по направлению на юго-восток, в Олонецкую губернию, затем переходит в Куопиоскую губернию и снова входит в Выборгскую губернию у восточного берега озера Пюхэярви (фин. Pyhäjärvi) в уезде Сортавала; отсюда этот хребет идет на юго-запад, а потом на запад и переходит в Нюландскую губернию.

Сальпаусселькэ служит водоразделом между Ладожским озером и озером Сайма (фин. Saimaa или швед. Saimen), а далее к западу — между этим последним и Финским заливом. В восточной части он покрыт делювиальными наносами, и граниты обнажаются лишь местами; далее к западу гранит и гнейс всюду являются преобладающими; несколько западнее Сальпаусселькэ прорывается Вуоксой, образующей здесь знаменитый водопад Иматру, а ещё более на запад его прорезывает Сайменский канал. Начиная отсюда, хребет этот представляет уже песчаный, усеянный отдельными глыбами рапакиви и поросший редким лесом.

Он представляет чрезвычайные удобства для проведения дороги, которая и тянется по хребту на протяжении более 200 вёрст; на протяжении многих десятков вёрст тянется по нему и Финляндская железная дорога (на участке, лежащем к востоку от станции Рихимяки). Высота хребта в пределах Выборгской губернии достигает 100 м. Параллельно описанному хребту к северу от него на расстоянии 20-40 вёрст тянется Малый Салпаусселькэ, который начинается у западного берега озера Пюхэ-ярви и идет к юго-западу, пересекая озеро Сайму. Хребет этот можно рассматривать как отрог Большого Сальпаусселькэ.

Другой важный отрог представляет Эйрэпээнселькэ, отделяющийся от главного хребта к северу от Сайминского канала и направляющийся к юго-востоку вдоль западного берега реки Вуоксы; у истоков реки Раяйоки (фин. Rajajoki или швед. Systerbäck) он переходит в Санкт-Петербургскую губернию. Пространство между Сальпаусселькэ и берегом Ладожского озера представляет местность наиболее важную по минеральным богатствам во всей Финляндии; здесь в уезде Сортавала находится и мраморная гора Рускеала, около 2 вёрст длиной, ½ версты шириной и до 150 футов высотой (см. ниже). Прибрежная полоса Финского залива является в восточной части более ровной; далее к западу она покрыта многочисленными возвышенностями, состоящими из раппакиви (гнилой, рассыпающийся камень); этот же род гранита, но только менее выветривающийся, добывается в ломках Пютерлахти (фин. Pyterlahti или швед. Pyterlaks).

Острова Финского залива вообще не высоки; исключение составляет остров Гогланд, на котором возвышаются приблизительно до 180 метров три вершины, далеко видные с моря; преобладающая порода — порфир. Преобладающая горная порода Выборгской губернии есть гнейсо-гранит, менее развит раппакиви; настоящий гнейс находится лишь на ограниченном пространстве у северо-западного берега Ладожского озера, сланцы и зеленокаменные породы лишь на небольших протяжениях у северного берега Ладожского озера и далее на север.

Гидрология

Что касается орошения Выборгской губернии, то она занимает часть бассейна Финского залива и часть бассейна Ладожского озера. Из рек первого особенно замечательна пограничная с Нюландской губернией река Кюммене (фин. Kymi или швед. Kymmene) с озёрами Пюхэ-ярви (Pyhäjärvi) (через которое она протекает) и Вуохи-ярви; с востока в Кюммене вливаются воды системы большого озера Киви-ярви, лежащего между Большим и Малым Сальпаусселькэ. Далее к востоку в Финский залив впадает ряд небольших рек, в том числе Сиестарйоки или Систербек (фин. Rajajoki или швед. Systerbäck) — пограничная с Россией. Из рек Ладожского бассейна особенно замечательна Вуокса (фин. Vuoksi или швед. Vuoksen), впадающая в Ладожское озеро около Кексгольма. В пределах Выборгской губернии находится и большая часть озера Саймы, покрытого множеством островов. Верстах в 30 к западу от истока Вуоксы начинается Сайменский канал, идущий приблизительно по направлению на юго-восток до Выборгского залива. Наконец, отчасти принадлежит Выборгской губернии и большая река Суойоки или Шуя, вытекающая из озера Суоярви (фин. Suojärvi).

Все пространство Выборгской губернии, по вычислению Стрельбицкого, равняется 43056 кв. км (37833 кв. версты), материк с внутренними водами занимает 42716,7 кв. км, озера с частью Ладожского, принадлежащего к этой губернии, — 12587,2 кв. км. По Игнациусу, пространство, занимаемое болотами и торфяниками, равно 8626,76 кв. км, что составляет 24,1 % всей поверхности губернии, если не считать принадлежащей к ней части Ладожского озера; внутренние воды составляют 10,5 %; таким образом, не считая Ладожского озера, воды и болота составляют 34,6 % всей поверхности Выборгской губернии. Только Куопиоская, Вазаская и С.-Михельская губернии представляют большую поверхность вод.

История

Выборгская губерния с давних пор служила полем битв между шведами и русскими; большая часть её вместе с Выборгом была присоединена к России по Ништадскому миру, западная же часть её — при Елизавете Петровне. В состав Великого княжества Финляндского Выборгская губерния вошла в 1811 году.

Выборгский лен и Выборгская провинция

В 1700 году началась Великая Северная война. Во время кампании 1703 года в сражениях с армией Швеции русские войска захватили Ниеншанц и заняли побережье реки Невы, а в её устье царь Пётр I повелел основать город Санкт-Петербург.

Осенью 1706 года, воспользовавшись удалением Карла XII в Саксонию, Пётр I с 20-тысячным войском предпринял атаку на Выборг, однако шведский гарнизон отстоял крепость.

В 1708 году Петром I была учреждена Ингерманландская губерния с центром в Шлиссельбурге.

В 1710 году, после разгрома шведской армии под Полтавой, Пётр I решил предпринять новую попытку овладеть Выборгом. После осады город был взят русскими войсками 9 июня. Через три месяца, 8 сентября, русскими войсками была взята Кексгольмская крепость — центр Кексгольмского лена.

В 1710 году в Российской империи на основе Ингерманландской губернии была создана Санкт-Петербургская губерния.

В 1719 году Петром I к России были присоединены завоёванные на западе земли, в том числе и Выборг. Административно новые территории вошли в состав Санкт-Петербургской губернии как Выборгская провинция.

По завершении в 1721 году Северной войны согласно условиям Ништадтского мирного договора Швеция признала присоединение к России Ингерманландии, Кексгольмского лена и части Карелии с дистриктом Выборгского лена.[1]

Выборгская провинция существовала до 1744 года.

Выборгская губерния Российской империи

Выборгская губерния
Губерния Российской империи 
Герб
Страна

Российская империя Российская империя

Адм. центр

Выборг

Население (1887)

330 823 чел. 

Дата образования

1744

Преемственность
← Выборгская провинция Губерния Кюми →
Карело-Финская ССР →
Ленинградская область →

После русско-шведской войны 1741—1743 годов между Швецией и Россией 17 августа 1743 года был заключен Абоский мирный трактат, по которому Швеция уступила России юго-восточную финскую провинцию Кименегерд с крепостями Фридрихсгамом и Вильманстрандом, равно как город и крепость Нейшлот.

14 (25) января 1744 года императрица Елизавета Петровна утвердила доклад Сената об образовании Выборгской губернии. В губернию включили часть Санкт-Петербургской губернии (Выборгская и Кексгольмская провинции) и присоединённые земли Финляндии (юго-восточная часть лена Кюмменегорд-Нейшлот (швед.).

Выборгское наместничество (1783—1797)

7 ноября 1775 года Екатерина II подписала закон «Учреждения для управления губерний», в соответствии с которым размеры губерний были уменьшены, их число увеличено вдвое, ликвидированы провинции (в ряде губерний внутри них были выделены области) и изменена нарезка уездов. Процесс замены старых губерний новыми, которые стали называться «наместничествами», растянулся на 10 лет (1775—1785). В ходе этой реформы летом 1783 года Выборгская губерния была преобразована в Выборгское наместничество, без изменения территории (ранее в составе губернии существовала Выборгская провинция).[3] 25 июля 1783 года был издан указ Екатерины II «Именный, данный Сенату. — О составлении Выборгского наместничества из шести уездов и о переименовании местечка Сердоболь городом». Были образованы Выборгский, Сердобольский, Кексгольмский, Нейшлотский, Вильманстрандский и Фридрихсгамский уезды.[4] Центральным административно-судебным органом для наместничества была Юстиц-коллегия Лифляндских, Эстляндских и Финляндских дел.

В конце 1796 года, сразу после воцарения Павла I, Выборгское наместнечество было вновь преобразовано в губернию.

Финляндская губерния (1802—1811)

С вступлением на престол Александра I в 1801 году была восстановлена прежняя сетка губерний. 13 (25) декабря 1802 года Выборгская губерния была переименована в Финляндскую[5] с центром в Выборге (т. наз. «Старая Финляндия»).

После победы России в Русско-шведской войне 1808—1809 годов Шведское королевство уступило земли Финляндии, Аландские острова и восточную часть Остроботнии (Похьянмаа) до рек Торнео и Муонио, в «вечное» владение Российской империи. Вновь завоёванная область перешла по Фридрихсгамскому мирному договору «в собственность и державное обладание империи Российской» как Великое княжество Финляндское.

Выборгская губерния. В составе Великого княжества Финляндского (1811—1917)

23 декабря 1811 года император Александр I издал указ[6] о присоединении Финляндской губернии (так называемой Старой Финляндии) в которую входил и Кексгольмский уезд, к Великому княжеству Финляндскому («Новой Финляндии»). Это произошло благодаря личной инициативе Густава Морица Армфельта[7].

За счёт этого преобразования территория Великого княжества Финляндского заметно увеличилась: от Кюмийоки до Райяйоки на Карельском перешейке и на востоке до Ладожского озера. Граница княжества Финляндского отодвинулась до реки Сестры. В финляндское управление перешли также города и крепости Выборг, Фридрихсгам (Хамина), Вильманстранд (Лаппеэнранта), Нейшлот (Савонлинна) и Кексгольм.

При этом губерния получила прежнее название — Выборгская губерния. Губерния была разбита на семь уездов: Выборгский, Кюми, Лапее, Яяски, Ряйсяля, Куркиёки и Сортавальский[8].

Административно-правовое положение Выборгской губернии, в том числе статус крестьянства и иных сословий, статус шведского языка, были приведены в соответствие с сохранённым со шведского времени законодательством Великого княжества Финляндского. В этих условиях часть русского населения, формировавшегося с начала XVIII века, переселилась во внутренние губернии России.

После упразднения Юстиц-коллегии Лифляндских, Эстляндских и Финляндских дел в юридическом отношении губерния с 1839 года находилась в ведении Выборгского гофгерихта (фин. hovioikeus, швед. hovrätt), а в церковном отношении лютеране находились в юрисдикции епископа Боргоской епархии. Основанная в 1554 году Выборгская епархия была перенесена в 1723 году в Порвоо, так как в 1721 году по Ништадтскому миру Швеция лишилась Выборга и части юго-восточной Финляндии.

Для православных в Выборге имелось духовное правление, подчинённое митрополиту Новгородской и Санкт-Петербургской епархии (1775—1799). В 1859 году было учреждено Выборгское викариатство Санкт-Петербургской епархии. А в 1892 году викариатство было преобразовано в самостоятельную Выборгскую и Финляндскую епархию Русской православной церкви.

Подавляющее большинство населения были лютеранами; православного вероисповедания были русские и часть финнов в восточных частях губернии (в приходах Сальмис, Суйстамо и Суоярви, а также в деревне Кителя (фин. Kitelä) прихода Импилахти. Имелась также небольшая еврейская община.

В начале XX века Выборгская губерния состояла из девяти уездов[9] (фин. kihlakunta, швед. härad):

Герб

В 1812 году комитетом по устройству Выборгской губернии было решено сделать герб города Выборга губернским гербом. Этот герб представлял собой: щит пересечённый: в верхней части три золотые короны: 1 и 2; в нижней лазуревой части золотая литера W, щит увенчан золотой короной. В таком виде герб считался эмблемой города с 1403 года, тогда корона символизировала Швецию, а литера W — шведское название Выборга (швед. Wiborg)[10].

После обретения Финляндией независимости, гербом Выборгской губернии становится исторический герб Карелии. Композиция герба следующая: в червлёном поле две выходящие снизу руки: справа в серебряных латах с золотыми сочленениями и налокотником, держащая серебряный меч; слева в серебряной кольчуге, держащая кривую саблю; в верхней части золотая корона. Над щитом герцогская корона.

Самое раннее известное изображение этого герба в гербовнике датировано 1562 годом. Символика герба отражает борьбу Швеции и России за обладание регионом; рука в латах символизирует Швецию, а рука в кольчуге — Россию[11].

Губерния Финляндии (1918—1940)

Входила в состав Финляндии с 1918 по 1940 и в годы войны с 1941 по 1944.

К 1939 году в состав губернии входило 6 городов: Хамина, Котка, Кексгольм, Лаппеэнранта, Сортавала и Выборг и ещё 4 населённых пункта, имевших статус kauppala: Коувола, Койвисто, Лахденпохья и Лауритсала. В состав губернии также входило 66 волостей:

Раздел губернии (1940)

После Зимней войны согласно Московскому договору бо́льшая часть Выборгской губернии была передана СССР.

В СССР полученная территория была разделена сразу же, весной 1940 года.

VI сессия Верховного Совета СССР постановила передать бо́льшую, северную, часть новых территорий Карельской Автономной ССР и приняла 31 марта 1940 года закон о преобразовании Карельской АССР в Карело-Финскую ССР. Указами Верховного Совета Карело-Финская ССР от 9 и 27 июля 1940 года на новой территории образовано семь административных районов: Выборгский район, Кексгольмский, Куркийокский, Питкярантский, Сортавальский, Суоярвский и Яскинский[12]. Южную часть присоединили к Ленинградской области — были образованы Каннельярвский, Койвистовский, Раутовский районы.

Губерния в годы войны (1941—1944)

После завершения 19 сентября 1944 года Советско-финской войны 1941—1944 годов согласно заключённому Московскому перемирию было восстановлено действие Московского договора 1940 года — к СССР отошла та же территория Выборгской губернии, что была определена Московским договором в 1940 году.

В ноябре 1944 года Выборгский, Кексгольмский и Яскинский районы, определённые в 1940 году в Карело-Финскую ССР отошли к Ленинградской области.

Упразднение (1945)

Из оставшейся в составе Финляндии части губернии в 1945 году была образована губерния Кюми, за исключением общины Корписелькя (Korpiselkä), остатки которой были присоединены к общине Тууповаара (Tuupovaara) губернии Куопио.

Неоднократные эвакуации местного населения, проводимые со стороны финских властей, выселения и депортации, осуществляемые советской стороной, в том числе переселение на территорию Карельского перешейка жителей из центральных областей России, привели к полному уничтожению хуторного хозяйства и традиционной для этих мест системы землепользования, а также ликвидации остатков материальной и духовной культуры карельского этноса на Карельском перешейке[13]

Население

Население Выборгской губернии в 1887 г. исчислялось в 330823 человека (мужчин 162858, женщин 167965); из них в городах 26518, в деревенских общинах 304305; плотность населения — 10,5 человек на кв. километр. Большинство населения — финского происхождения; по данным 1880 г., из 301975 человек населения считали родным языком финский 291490 человек, шведский — 7382; местами среди коренного финского населения встречаются русские семьи, а в приходе Моула несколько деревень населено русскими, а именно Красное Село (фин. Kyyrölä), Кангаспельта (Kangaspelto), Сувенойя (Suvenoja) и Паркина. В городах, кроме русских, есть и немцы. Шведское население, кроме городов, сосредоточивается в самой западной части губернии. Большая часть финского населения принадлежит к восточно-финской или саволакс-карельской ветви и говорит на соответственном наречии; западная часть губернии населена финнами западной или тавастландской ветви. Число городов Выборгской губернии 6, местечек 1, сельских общин 49, деревень 1819; среднее население деревни 171 человек (6-е место в Финляндии).

В Выборгской губернии к 1903 г. было 438060 жит. В 1901 г. в Выборгской губернии говорящих по-фински было 407817, по-шведски — 8821, по-русски — 3960, на др. яз. — 1012. Городское население — 49184 чел., из них в г. Выборге 33210. Учебных заведений в 1901 г. было 402, с 20895 учащимися об. пола; из них средних учебных зав. (лицеев) 8, с 1080 уч., низших и народных 383, с 19172 уч., профессиональных 11, с 643 уч., в том числе 1 смеш. для об. пола учительская семинария с 277 учащ.

Экономика

Как земледелие, так и кустарная промышленность находятся здесь на довольно низком уровне. По причине обилия воды, болот и трясин, а также песчаной и каменистой почвы, земледелие развито мало; в 1885 г. обработанная земля составляла лишь 3,38 % всей поверхности губернии. По величине урожаев Выборгской губерния, вместе с С.-Михельской, занимает последнее место; обработка полей принадлежит к худшим в Финляндии. В 1887 г. собрано гектолитров: пшеницы 3766 (урожай сам −7,69), ржи 597885 (урожай сам — 7,07), ячменя 179345 (урожай сам — 5,93), овса 781665 (урожай сам — 5,76), овса с ячменем 11326 (урожай сам — 5,78), гречихи 6833 (урожай сам — 8,33), гороха 13870 (урожай сам — 5,64), картофеля 626163 (урожай сам — 5,95); кроме того, репы и т. п. 55710, льна 302709 килограммов, конопли 115246 килограммов. На человека приходилось 1,83 гектолитра ржи и пшеницы, 0,55 гектолитра ячменя, 2,41 гектолитра овса и смешанного посева, 0,06 гектолитра гороха и гречихи, 1,91 гектолитра картофеля и 0,17 репы и т. п.

По количеству ржи и пшеницы, овса и смешанного посева, гороха и гречихи, приходящемуся на человека, Выборгская губерния занимает 5-е место среди губерний Финляндии; по количеству ячменя и картофеля — 7-е, репы и проч. — 3-е. Относительно много разводится здесь гречихи; в этом отношении Выборгская губерния превосходит лишь С.-Михельская. Как и вообще в Финляндии, в Выборгской губернии сильно преобладает мелкое землевладение и притом в гораздо большей степени, чем в других губерниях Финляндии. По данным 1887 г. из 29387 землевладельцев губернии было: имеющих более 100 гектаров обработанной земли — 87, от 25 до 100 гектаров — 1940, от 5 до 25 гектаров — 10718, менее 5 гектаров −16642. Количество скота в Выборгской губернии довольно значительно; в 1887 г. содержалось в течение зимы лошадей и жеребят 41433, коров, быков и телят 167028, овец 125455, свиней 44903, коз 298, домашней птицы 48578. Значительный вред приносят здесь хищные животные; в 1887 г. в Выборгской губернии было уплачено охотникам 4036 марок премии за убитых хищников.

Выборгская губерния довольно богата лесом. Общая поверхность лесов равна 2191521 гектару; из них частным лицам принадлежит 2070820 гектаров, казне 120701 гектар; по пространству лесов, принадлежащих частным лицам, Выборгская губерния занимает 2-е место в Финляндии. Лучшие леса лежат к северо-востоку от Ладожского озера; здесь сильно развит лесной промысел и много лесопильных заводов (в 1887 году лесопильных заводов было 34, из них 26 паровых; рабочих при них 1343 человека; бревен распилено 1141634 штуки). Благородные породы деревьев и фруктовые деревья встречаются лишь в южной части губернии; в приходе Нючюрка (фин. Uusikirkko или швед. Nykyrka — Новая кирка) есть насажанный лес лиственниц. В лесах восточной части губернии попадаются дикие или одичавшие северные олени; изредка попадаются в Выборгской губернии и лоси. Количество хищных животных и в частности медведей, как было уже сказано, весьма значительно.

В Финском заливе производится важный лов салаки; зимой подо льдом ловится много корюшки (около 400000 килограммов); в озёрах ловится муйкку (ряпушка — Coregonus albula); в Кюммене много лососей, лов которых производится также в Вуоксе.

Довольно важное значение для Выборгской губернии имеют её минеральные богатства; из всей Финляндии наиболее богаты в этом отношении местности, лежащие у северного берега Ладожского озера. Выборгская губерния доставляет значительное количество различного камня для построек. Наиболее важны следующие ломки: ломки раппакиви в Пютерлахти (Pyterlahti или Pyterlax), в приходе Виролахти (фин. Virolahti) или Ведерлаксе (швед. Vederlax) (отсюда был доставлен гранит для Александровской колонны); ломки гранита в Туппурансаари, около Выборга; мраморные ломки Рускеала в уезде Сордавала (голубовато-серый, испещрённый белыми и тёмными жилками мрамор, добываемый в рускеальских ломках, послужил для постройки Исаакиевского собора, Мраморного дворца и других зданий Петербурга); далее, около Сердоболя существуют ломки серого сиенито-гранита, большие глыбы которого ежегодно вывозятся в Россию (из них сделан памятник в Новгороде, памятник императору Николаю и Николаевский мост в Петербурге).

В Импилаксе и других местах производится ломка полевого шпата и кварца, которые ежегодно вывозятся в количестве около 2400 тонн на фарфоровый завод в С.-Петербург. Через Сердоболь вывозится ежегодно камня приблизительно на 100000 марок. В Питкэранта (фин. Pitkäranta) на берегу Ладожского озера находится единственный разрабатываемый в настоящее время медный рудник; ежегодно добывается меди более чем на 300000 марок; здесь же добывается и олово; этого металла за 1884-87 гг. было добыто приблизительно на 163000 марок. В некоторых озёрах (в 1887 г. — в шести) добывается озерная железная руда; добывается также и болотная. В 1886 г. было добыто 3060000 килограммов железной руды, из которой изготовлено 1192000 килограммов кровельного железа, 4,6 тысяч килограммов железа для кузнечных изделий и 12 3,3 тысячи килограммов гвоздей.

Общее количество фабрик и мастерских в 1886 г. равнялось 835, с 6143 рабочими и валовой ценностью производства в 16325724 марки. Из числа заведений 368, с 2126 рабочими и 6907855 марками валовой ценности производства, находятся в городах и местечках; остальные 467, с 4017 рабочими и производством в 9417869 марок, приходятся на деревни. Винокурение развито слабо. Наиболее значительные заводы и фабрики следующие: в Выборге — мыловаренный завод и механическая мастерская, около Выборга, в Нурмисе — фабрика слесарных изделий, в Перо — завод гвоздей, в Роккола — стеклянный завод, в Питкэранта — завод для выделывания красной железной краски, в Райвола — железный завод, в Суотниеми, около Кексгольма, — фаянсовый завод, в Куусанкоски — бумажная фабрика, в Турппа, около Фридрихсгама, — пороховой завод, в Ингероис — бумажная фабрика.

Торговый флот Выборгской губернии состоял к 1 января 1888 г. из 625 парусных судов, вместимостью в 43713 регистровых тонн, и 64 паровых судов в 1685 тонн. Выборгская губерния производила значительную торговлю, особенно лесом.

Важна в этом отношении Котка, которая соперничает по лесной торговле с Бьернеборгом, Выборгом и Фридрихсгамом. Другие предметы вывоза: масло, скот, мясо, рыба, кровельное железо, железные и стальные изделия, камень. Главные предметы ввоза — мука и кустарные изделия (из России). Кроме Выборга, Котки и Фридрихсгама, важные торговые пункты: Кексгольм, Сердоболь, Вильманстранд (фин. Lappeenranta или швед. Villmanstrand), Кроноборг (фин. Kurkijoki или швед. Kronoborg).

Вдоль Выборгской губернии проходит Петербургско-Гельсингфорсская железная дорога; от неё отделяются ветви к Котке (от станции Коувола) и к Вильманстранду (от станции Симола). Кроме того, строится дорога от Выборга на Сердоболь и далее до Йоэнсу. Огромное значение для Выборгской губернии имеет Сайминский канал, соединяющий озеро Сайму с Выборгским заливом (подробности см. Сайма и Сайминский канал). Обыкновенных дорог в Выборгской губернии в 1880 г. считалось 7905 км, то есть 25 км дороги на 100 кв. км.

Образование

Народных школ в 1887-88 гг. в Выборгской губернии было 155 (118 в деревнях и 37 в городах); из них 71 для детей обоего пола, 43 для мальчиков, 41 для девочек; число учащихся в них было 9509. Из числа школ 142 финских, 6 шведских, 2 финско-шведских, 1 финско-немецкая, 1 финско-русская и 3 русских. Средние учебные заведения в городах Выборге, Вильманстранде, Фридрихсгаме, Сердоболе и Кексгольме.

Источник

Напишите отзыв о статье "Выборгская губерния"

Примечания

  1. [ru.wikisource.org/wiki/Ништадтский мирный договор Ништадтский мирный договор]
  2. [gallica.bnf.fr/ark:/12148/btv1b8490739t/f1.zoom Tabula geographica Gubernii Wiburgensis in suas Provincias divisi, componente Schmidio]
  3. [www.rusempire.ru/administrativno-territorialnoe-delenie/administrativno-territorialnoe-delenie-rossiyskoy-imperii.html Административно-территориальное деление Российской империи]
  4. [vivaldi.nlr.ru/lk000004517/view Указ ея императорскаго величества самодержицы всероссийской]
  5. [www.nlr.ru/e-res/law_r/search.php?part=123&regim=3 О переименовании Выборгской губернии Финляндскою] // Полное собрание законов Российской империи с 1649 года. — СПб.: Типография II отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, 1830. — Т. XXVII, 1802—1803, № 20552. — С. 397.
  6. Манифест об именовании старой и новой Финляндии совокупно Финляндией
  7. [www.uusikotimaa.org/10/012.htm М. М. Бородкин. Краткая история Финляндии Часть 6. Время Александра I. Отторжение Выборгской губернии]
  8. [www.kirjazh.spb.ru/l_hist/l_hist7.htm Лахденпохский район. В составе Великого княжества Финляндского.] Кирьяж
  9. [enclo.lenobl.ru/showObject.do?object=1803553507&viewMode=B_1803401805&language=1 Культура Ленинградской области. Энциклопедия.]
  10. [www.hrono.ru/heraldicum/russia/gubernia/vyborg.htm Сайт «Геральдикум»]
  11. [www.hrono.ru/heraldicum/russia/subjects/karelia.htm Сайт "Геральдикум]
  12. [www.nadvoicy.su/index.files/Page1528.htm Административно-территориальное устройство Республики Карелия]
  13. Карельский перешеек-земля неизведанная. Части 5 и 6.Юго-Западный сектор: Койвисто-Иоханнес ( Приморск - Советский) -СПб.:ИПК "Нова".2006 -208 с. ISBN 5-86456-102-9

Ссылки

  • ЭСБЕ:Выборгская губерния
  • [new.runivers.ru/maps/eiler/12 Карта Выборгского наместничества 1792 г] на сайте Руниверс
  • [www.familytree.ru/ru/maps/state-ru2.htm Карта Выборгского наместничества]
  • [www.luovutettukarjala.fi/kartat/viipurinlaani.htm Карта губернии с границами общин и обозначением территории, переданной СССР]
  • [rodmurmana.narod.ru/maps/Guberniya-Vyborgskaya.htm Карты уездов Выборгской губернии, 1903 год]


Отрывок, характеризующий Выборгская губерния

– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…


Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.