Финская танковая дивизия
Поделись знанием:
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.
Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
| Финская танковая дивизия фин. Suomen panssaridivisioona | |
 Финские StuG III на марше, 1943 | |
| Годы существования |
1942—1944 |
|---|---|
| Страна | |
| Участие в | |
| Командиры | |
| Известные командиры | |
Финская танковая дивизия (фин. Suomen panssaridivisioona) — единственная танковая дивизия Финляндии, принимавшая участие во Второй мировой войне.
Содержание
История
В марте 1942 года было принято решение о создании танковой дивизии на базе 1-й егерской бригады. Сформирована 28 июня 1942[1] года в составе:[2]
- Командование
- Штаб дивизии (Ps.DE.)
- 2-й, 3-й, 4-й и 5-й егерские батальоны (JP2-JP5)
- батальон танковых егерей (Ps.JP)
- егерский батальон пополнения (Tayd. JP.)
- 2-й сапёрный батальон (Pion. Р2)
- 6-й батальон связи (VP.6)
- 27-я сапёрная колонна (27 Pion. Kol.)
- кавалерийская бригада (Rv. Pr.)
- бронезенитная рота (Ps. It. Рtr)
- 14-й тяжёлый артиллерийский полк (Rask. Rsto. 14)
- танковая бригада (Ps. Pr.)
- хозяйственные и технические подразделения
Командир дивизии — генерал-майор Эрнст Рубен Лагус. Дислоцировались в Петрозаводске в резерве главного командования. В течение 1942 года дивизия почти не принимала участия в боевых действиях. В апреле 1943 года в составе дивизии была сформирована школа танковых войск — бронеучебный батальон (Ps. Koul. P.)[2].
Весной 1943 года танковая дивизия участвовала в отражении наступления советских войск в районе реки Свирь. Остановив продвижение Красной Армии, финские танкисты захватили два средних танка Т-34 и два КВ-1[3]. 5 июня 1943 года танковая дивизию была передана группе «Олонец»[2]. Летом 1943 дивизия получила первые и единственные за всю войну самоходные артиллерийские установки, созданные в Финляндии — БТ-42[3].
13 февраля 1944 года основные силы дивизии были переброшены в район Лаппеенранта—Яаски, а отдельные части танковой бригады и батальон штурмовых орудий расположились в Энсо (ныне Светогорск). Дивизия вошла в состав группы «Перешеек»[2].
К середине 1944 года дивизия имела в своем составе следующие подразделения:[2]
- Танковая бригада:
- Пехотная бригада (Jaeger)
- 4 батальона (в том числе, в каждом — взвод из трёх или четырёх 45-мм орудий)
- Противотанковый батальон: 6 50-мм орудий (50 PstK/38) и 12 75-мм орудий (75 PstK/40), полученные в 1942—1943 из Германии. Полностью моторизован 18-ю тягачами Т-20 «Комсомолец», а также советскими шестиосными грузовиками и «Студебеккерами».
- Отдельная танковая рота (до 1944 г. батальон штурмовых орудий) — 14 БТ-42
- Учебная танковая рота: 16 Т-26.
- Штабная рота связи: 4 плавающих танка Т-38.
- Батальон штурмовых орудий: 23 StuG 40 G, 4 бронеавтомобиля БА-20.
- Танковый батальон ПВО: 6 Зенитно-самоходных установок Landsverk L-62 Anti II, приобретенных в Швеции.
- Разведывательный батальон
- Сапёрный батальон
- Батальон связи
- 14-й тяжёлый артиллерийский батальон: 12 германских 150-мм гаубиц sFH 18 (150 H 40)
9 июня 1944 года Красная армия начала Выборгскую наступательную операцию. Приняв на себя удар советских танковых клиньев, самоходчики финской танковой дивизии записали на свой счёт 87 подбитых танков и десятки уничтоженных противотанковых орудий. Самым результативным мастером танкового боя стал командир батальона штурмовых орудий StuG III лейтенант Берье Бротелл, подбивший со своим экипажем за месяц боёв с 12 июня по 13 июля 1944 года 11 советских танков и САУ[4], из них 6 Т-34-76, 4 Т-34-85 и 1 ИСУ-152[2].
15 июня 1944 года финские самоходчики контратаковали советские войска, прорвавшие финскую оборону Карельского вала в районе Куутерселкя (ныне посёлок Лебяжье, Выборгский район), затем 28 июня участвовали в сражении при Тали-Ихантана, а 11 июля вновь наступали на населённый пункт Вуосалми. Безвозвратные потери только одного батальона штурмовых орудий составили 8 StuG III[2].
После подписания мирного договора с СССР начались военные действия между Финляндией и Германией (Лапландская война). 12-13 октября 1944 года финская танковая дивизия совместно с 3-й финской дивизией приняли бой с частями 20-й горной армии вермахта в районе города Рованиеми, который в результате был разрушен до основания.
21 ноября 1944 года все финские танковые части были сведены в бронебатальон, а приказом от 5 декабря 1944 года танковая дивизия по требованию СССР была расформирована[2].
- Sotka.jpg
Средний танк Т-34, состоявший на вооружении финской танковой дивизии.
- Klimi.jpg
Трофейный КВ-1, один из полученных в январе и апреле 1942 года.
Командиры
- Эрнст Рубен Лагус, генерал-майор (28.06.1942 — 30.12.1944)
Мастера танкового боя
| Фамилия, Имя, воинское звание |
Подразделение финской танковой дивизии |
Победы личные (танки и САУ) |
Типы танков | Примечания |
|---|---|---|---|---|
| Бротелл, Берье фин. Börje Brotell, лейтенант |
Батальон штурмовых орудий | 11 | StuG III Ps.531-10 «Bubi» | Из них 6 Т-34-76, 4 Т-34-85 и 1 ИСУ-152.[2] В боях 12 июня — 13 июля 1944. Стрелок — ефрейтор Олли Соимала (фин. Olli Soimala).[4] |
| С. Карукка фин. S. Karukka, ефрейтор |
Батальон штурмовых орудий | 9 | StuG III Ps.531-12 «Lea» | Из них 5 Т-34, 2 «лёгких танка» и 2 ИСУ-152. В боях 12 июня — 13 июля 1944. Стрелок — ефрейтор Маури Кокконен (фин. Mauri Kokkonen).[4] |
| О. Ауланко фин. O. Aulanko, лейтенант |
Батальон штурмовых орудий | 8 | StuG III Ps.531-6 «Liisa» | Из них 7 Т-34 и 1 ИСУ-152. В боях 12 июня — 13 июля 1944. Стрелок — младший сержант Олави Тапонен (фин. Olavi Taponen).[4] |
| М. Киуаспера фин. M. Kiuaspera, лейтенант |
Батальон штурмовых орудий | 7 | StuG III Ps.531-9 «Toini» | Из них 6 Т-34 и 1 ИСУ-152. В боях 12 июня — 13 июля 1944. Стрелок — ефрейтор Калле Муона (фин. Kalle Muona).[4] |
| М. Сартио фин. M. Sartio, лейтенант |
Батальон штурмовых орудий | 7 | StuG III Ps.531-19 «Marjatta» | Из них 6 Т-34 и 1 ИСУ-152. В боях 12 июня — 13 июля 1944. Стрелок — ефрейтор Рейно Антилла (фин. Reino Anttila).[4] |
| Халонен, Эркки фин. Erkki Halonen, сержант |
Батальон штурмовых орудий | 7 | StuG III Ps.531-24 и Ps.531-25 «Kyllikki» | Из них 3 Т-34, 2 КВ-1 и 2 ИСУ-152. В боях 12 июня — 13 июля 1944. Стрелок — танкист Суло Вуорела (фин. Sulo Vuorela).[4] |
| Лехвеслайхо, Рейно фин. Reino Lehväslaiho, сержант |
Танковая бригада | 7 (по другим данным — 5) | Т-34-76 Ps.231-3[5] | Из них Т-34 и ИСУ-152. В качестве стрелка[6]. Орден Креста Свободы IV класса |
| А. Пелтонен фин. A. Peltonen, лейтенант |
Батальон штурмовых орудий | 6 | StuG III Ps.531-4 «Lisbeth» и Ps.531-8 «Aili» | Из них 6 Т-34. В боях 12 июня — 13 июля 1944. Стрелок — ефрейтор Хейкки Кауханен (фин. Heikki Kauhanen).[4] |
| И. Коскиниеми фин. I. Koskiniemi, капрал |
Батальон штурмовых орудий | 5 | StuG III Ps.531-5 | Из них 4 Т-34 и 1 КВ-1. В боях 12 июня — 13 июля 1944. Стрелок — ефрейтор Лаури Леппенен (фин. Lauri Leppänen).[4] |
| А. Меривирта фин. A. Merivirta, сержант |
Батальон штурмовых орудий | 5 | StuG III Ps.531-14 «Vappu» | Из них 5 Т-34. В боях 12 июня — 13 июля 1944. Стрелок — танкист Ейно Пааккинен (фин. Eino Paakkinen).[4] |
| К. Б. Квикант фин. C. B. Kvikant, капитан |
Батальон штурмовых орудий | 3 | StuG III Ps.531-29 | Из них 2 Т-34 и 1 ИСУ-152. В боях 12 июня — 13 июля 1944. Стрелок — младший сержант Вейкко Хаапамеки (фин. Veikko Haapamäki).[4] |
См. также: Список танкистов-асов Второй мировой войны
Память
 Внешние изображения
| |
|---|---|
|
[www.andreaslarka.net/ps531010/ps531010.html Ps.531-10 «Bubi»]. [www.webcitation.org/6EEzh6Dk6 Архивировано из первоисточника 7 февраля 2013]. |
Штурмовое орудие StuG III Ps.531-10 «Bubi» Берье Бротелла установлено в военном городке финской танковой бригады в Пароле, около казармы 1-го танкового взвода. Там же расположен танковый музей, часть экспозиции которого посвящена финской танковой дивизии[7].
По состоянию на 2013 год, продолжателем традиций финской танковой дивизии является финская танковая бригада, которая ежегодно отмечает свой день рождения в день формирования дивизии — 28 июня[1].
Напишите отзыв о статье "Финская танковая дивизия"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.puolustusvoimat.fi/portal/puolustusvoimat.fi/!ut/p/c5/vZHJbrNAEISfxQ8Qz8CwzZFlgMFshgEDFwu8_D8YDEmMiXn6WMotUnyy3KU-lao_qRoU4K5zea3_lZe6P5ctyEAhbS1eUmwHcjhYeRqkgQtT2Q05fc2DDcigsI2b20Dn0xw185qPk9bzGjp5Brlv5MaN7zDDpOzEf3lGzHmG7_vMD7kd5lJzTVS3NCg8Le63ikc0Cz72IffjS4isiG8JnBXqAqSxkWCWyMhKpIf5IJJ_fPjHqBDkoJD_yvMrHrAntvGYxb2OpcMXsl7Yof7KDtHzWdo6ZRZBAbTcFENKdNvAhIkUvfBf8XNZDijqqltOu24Jl5KAJSgpUJERwoIogk2Vy77-SSdCo-PA0CfcVGHY09ok8YQuOV92N2bsW_-I5UNv7q_KxCmz0wR7fZuO6o5kTtnusuMRB5OWzoqp5jdHU3SttWPX_DDOvVH2Y4aM9zFfHVwxqQ75UPNlwWfnWByJukXJuf-vaHZTh_QN57Gzdi9fEVm5XY5IfXJbVosjnVl18mzcssQe2Lsfd3wlWR_7aYZyMIZyIGqusAC-3XcHMHTXgUT2nP3SQV0svgEkJGMv/dl3/d3/L2dBISEvZ0FBIS9nQSEh/?pcid=34dab20040016bf4ad0ced815865e67e Panssariprikaatin komentajan tervehdys] (фин.). Puolustusvoimat, Försvarsmakten, The Finnish Defence Forces (11.01.2013). Проверено 2 февраля 2013. [www.webcitation.org/6EFBP4Ghz Архивировано из первоисточника 7 февраля 2013].
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 [tankfront.ru/finland/ps_d.html Броне-дивизия]. Танковый фронт. Проверено 31 января 2013. [www.webcitation.org/6E8SxT5IZ Архивировано из первоисточника 2 февраля 2013].
- ↑ 1 2 Алексей Елисеенко. [armor.kiev.ua/Tanks/WWII/fin/ Боевое применение финской БТТ]. Броне-сайт (февраль 2006). Проверено 31 января 2013. [www.webcitation.org/6EEzfL3Th Архивировано из первоисточника 7 февраля 2013].
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 Erkki Käkelä, 1996.
- ↑ [andreaslarka.net/ps231003/ps231003.html Т-34 m1941 # Ps. 231-3, Фотографии]. [www.webcitation.org/6E8SyJS1y Архивировано из первоисточника 2 февраля 2013].
- ↑ [tankfront.ru/snipers/axis_tank-snipers.html Танкисты-снайперы стран Оси]. [www.webcitation.org/6E8T0Rhnn Архивировано из первоисточника 2 февраля 2013].
- ↑ [www.panssarimuseo.ru/index/paakirj.htm Танковый музей в Парола]. Panssarimuseo. Проверено 31 января 2013. [www.webcitation.org/6EEziVpvc Архивировано из первоисточника 7 февраля 2013].
Литература
- Erkki Käkelä. Штурмовые орудия Лагуса = Laguksen rynnäkkötykit. — WSOY, 1996. — P. 360—362. — 384 p. — ISBN 951-0-21291-1.
- Jäntti, Lauri: Kannaksen suurtaisteluissa kesällä 1944 — «Kesäsodan» taustaa, tapahtumia ja lähikuvia patterinpäällikön näkökulmasta, 3. painos, WSOY, 1956
Ссылки
- [tankfront.ru/finland/ps_d.html Броне-дивизия]. Танковый фронт. Проверено 31 января 2013. [www.webcitation.org/6E8SxT5IZ Архивировано из первоисточника 2 февраля 2013].
|
Эта статья входит в число добротных статей русскоязычного раздела Википедии. |
Отрывок, характеризующий Финская танковая дивизия
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.
Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
