Финстерархорн

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Финстераархорн»)
Перейти к: навигация, поиск
ФинстерархорнФинстерархорн

</tt> </tt> </tt>

Финстерархорн
нем. Finsteraarhorn
Вид на Финстерархорн с востока.
46°32′14″ с. ш. 8°07′33″ в. д. / 46.537472° с. ш. 8.126028° в. д. / 46.537472; 8.126028 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=46.537472&mlon=8.126028&zoom=9 (O)] (Я)Координаты: 46°32′14″ с. ш. 8°07′33″ в. д. / 46.537472° с. ш. 8.126028° в. д. / 46.537472; 8.126028 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=46.537472&mlon=8.126028&zoom=9 (O)] (Я)
СтранаШвейцария Швейцария
РегионыБерн, Вале
Горная системаАльпы
Хребет или массивБернские Альпы
Высота вершины4274[1] м
Относительная высота2280 м
Первое восхождение10 августа 1829 года
(Я. Лёйтхольд, И. Вэрен.)
Финстерархорн
Финстерархорн

Фи́нстера́рхорн, Финстераархорн (нем. Finsteraarhorn) — самая высокая гора в Бернских Альпах и в кантоне Берн, Швейцария. Она также является высшей точкой Альп за пределами главного хребта, её высота — 4 274 метра над уровнем моря.

С 2001 года Финстерархорн, в составе региона Юнгфрау-Алеч-Бичхорн, являющегося охраняемым природным объектом, внесён в Список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО.





География

Несмотря на то, что Финстерархорн является самой высокой вершиной Бернских Альп, он гораздо менее известен, чем вершины Юнгфрау и Эйгер. Это связано с тем, что он расположен в одной из наиболее труднодоступных частей Альп, полностью окружённой необитаемыми ледниками.

С запада от него лежит ледник Фишер, второй по длине ледник в Альпах, а с востока лежит Большой Арский ледник. Меньший по размерам Нижний Гриндельвальдский ледник расположен к северу от массива Финстерархорна.

Финстерархорн окружён вершинами Шрекхорн и Лаутерархорн с севера, Гросс-Фишерхорном, Грюнхорном и Большим Ванненхорном с запада и Оберархорном с востока.

Вершина Финстерархорна расположена на границе кантонов Берн и Вале, также являясь водоразделом бассейнов рек Рона (впадает в Средиземное море) и Рейн (впадает в Северное море).

Геология

Финстерархорн является высшей точкой массива Аар (нем. Aarmassiv). Массив сформирован в основном гранитами и гнейсами. Сама вершина Финстерархорна состоит из амфиболитов.

Тектонический подъём массива произошёл около 6 миллионов лет назад.

Альпинизм

Оспаривание первовосхождения

Имя первовосходителя на Финстерархорн долгое время оставалось предметом споров. Хотя Иоганн Рудольф Мейер (нем. Johann Rudolf Meyer) утверждал, что достиг вершины при попытке восхождения в 1812 году с проводниками Арнольдом Аббюлем (нем. Arnold Abbühl), Иосифом Бортесом (нем. Joseph Bortes) и Алоизом Фолкером (нем. Aloys Volker), в настоящее время считается (после исследований Джона Перси Феррера (англ. John Percy Farrar), опубликованных в Альпийском журнале (англ. Alpine Journal),[2] что первыми на вершину Финстерархорна взошли Якоб Лёйтхольд (нем. Jakob Leuthold) и Иоганн Вэрен (нем. Johann Währen) (проводники Франца Иосифа Хуги (нем. Franz Joseph Hugi) по северо-западному гребню 10 августа 1829 года (Хуги и остальные оставались немного ниже вершины).[3]

Хуги с Аббюлем (A. Abbühl), Дэндлером (A. Dändler), Лауенером (C. Lauener) и Вэренхадом (J. Währenhad) поднялись до седловины под вершиной (Хугисаттель, нем. Hugisattel) 19 августа 1828 года, но были вынуждены отступить из-за плохой погоды. Как отмечено в записках Хуги (Naturhistorische Alpenreise), Хуги и Дэндлер в тот день рисковали своими жизнями.[4]

Первая зарегистрированная попытка восхождения была предпринята 16 августа 1812 года Рудольфом Майером и его проводниками по юго-восточному гребню. Этот маршрут является более продолжительным и более сложным, чем классический маршрут. Франц Иосиф Хуги в 1928 году спросил Арнольда Аббюля, принимавшего участия в той попытке восхождения, взошли ли они на вершину, но тот не смог рассказать ничего, что подтверждало бы восхождения. Хуги также отметил, что в 1829 году не было найдено никаких следов предыдущего восхождения.[4]

Годом позже, 10 августа 1829 года, Хуги вместе с Лёйтхольдом и Вэреном снова предпринял попытку покорить вершину. К сожалению, хотя восхождение и было успешным в этот раз, Хуги из-за травмы был вынужден остаться на седловине, пока остальные поднимались на вершину.[4]

Другие восхождения

Следующая попытка была предпринята 13 августа 1857 года. Это была первая британская попытка восхождения, совершённая Джоном Фредериком Харди (англ. John Frederick Hardy), Уильямом Мэтьюзом (англ. William Mathews), Бенджамином Эттвудом-Мэттьюзом (англ. Benjamin St John Attwood-Mathews), Эллисом (англ. J.C.W. Ellis) и Эдвардом Ширли Кеннеди (англ. Edward Shirley Kennedy), сопровождавшимися проводниками Августом Симодом (Auguste Simond) и Жаном Батистом Кроцем (Jean Baptiste Croz) из Шамони (фр. Chamonix), Иоганном Яуном (Johann Jaun) и Элдером (Elder) из Майрингена (нем. Meiringen), Аллоизом Бортисом (Aloys Bortis) из Фиша (нем. Fiesch) и носильщиком Александром Гунтерном (Alexander Guntern) из Биль-ин-Гомс (Biel in Goms).

Они вышли от стоянки на Конкордиаплац (нем. Konkordiaplatz) в 14:30, и достигли вершины в 23:53. Перед подъёмом на гору Мэтьюз уже обсуждал идею создания альпинистского клуба. На вершине Финстерархорна восходители приняли решение основать такой клуб и назвать его Alpine Club.[5]

Наиболее сложный маршрут подъёма на вершину, по северо-восточной стене, был пройден 16 июля 1904 года Хаслером (G. Hasler) с проводником Амматером (F. Amatter).

Этот маршрут положил начало эпопее покорения Великих северных стен (таких как Северная стена Эйгера) в Бернских Альпах. Фактически, в промежуток времени между 1904 и 1977 годами северо-восточная стена была пройдена только 11 раз.

Третье восхождение было совершено 3 сентября 1930 года Мириам О’Брайен Андерхилл (Miriam O’Brien Underhill) с проводниками братьями Руби (Rubi). Она описала это опасное восхождение в своей книге Give me the Hills.[4]

Маршруты восхождений

Классический маршрут начинается от горного приюта Финстерархорнхютте (3 046 м) и идёт по юго-восточному склону горы до седловины Хугисаттель, откуда идёт подъём на северо-западный скальный гребень к вершине.

Маршруты Начальная точка Время подъёма Сложность
Классический маршрут Горный приют Финстерархорнхютте 4-5 часов AD-
Северо-западный гребень (Гребень Агассица) Горный приют Финстерархорнхютте 3-4 часа от седловины Агассицйох AD
Юго-восточный гребень Горный приют Оберархютте 14-15 часов D
Восточная стена Горный приют Оберархютте 8-10 часов от седловины Студерйох TD



Панорама

См. также

Напишите отзыв о статье "Финстерархорн"

Примечания

  1. [peakbagger.com/peak.aspx?pid=9967 Peakbagger.com]
  2. J. P. Farrar. The First Ascent of the Finsteraarhorn: A Re-examination. — Alpine Journal, XXVII. — С. 263–300.
  3. Helmut Dumler, Willi P. Burkhardt. The High Mountains of the Alps. — London: Diadem, 1994. — С. 50.
  4. 1 2 3 4 Helmut Dumler, Willi P. Burkhardt. Les 4000 des Alpes. — ISBN 2-7003-1305-4.
  5. [www.stnet.ch/st/alpin150/txt/erst_finsteraarhorn_en.doc Finsteraarhorn an Stnet.ch] (нем.). [www.webcitation.org/66rvwzaDg Архивировано из первоисточника 12 апреля 2012].

Ссылки

  • [www.summitpost.org/mountain/rock/150587/finsteraarhorn.html Финстерархорн на SummitPost.org]  (англ.)
  • [www.peakware.com/peaks.html?pk=1091 Финстерархорн на peakware.com]  (англ.)
  • [www.jungfraualetsch.ch/ Сайт Всемирного наследия ЮНЕСКО — региона Юнгфрау-Алеч] (нем.) (англ.)
  • Смоделированные на компьютере панорамы вершины Финстерархорн: [www.viewfinderpanoramas.org/panoramas/EUR/Finsteraarhorn-N.gif вид с севера], [www.viewfinderpanoramas.org/panoramas/EUR/Finsteraarhorn-S.gif вид с юга], [www.viewfinderpanoramas.org/panoramas.html Содержание].

Отрывок, характеризующий Финстерархорн

– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.


Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.


После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.