Фиолетов, Николай Николаевич

Николай Николаевич Фиолетов
Дата рождения:	1 декабря 1891(1891-12-01)
Место рождения:	село Ерзовка, близ Царицына
Дата смерти:	8 марта 1943(1943-03-08) (51 год)
Место смерти:	станция Антибес Мариинского района Кемеровской области
Страна:	,
Научная сфера:	юриспруденция
Известен как:	российский юрист и богослов. Специалист в области канонического права и христианской апологетики.

Никола́й Никола́евич Фиоле́тов (1 декабря 1891, село Ерзовка, близ Царицына — 8 марта 1943, станция Антибес Мариинского района Кемеровской области) — российский юрист и богослов, профессор, декан юридического факультета Пермского университета (1918–1919). Специалист в области канонического права и христианской апологетики.

Семья и образование

Родился в семье священника Николая Константиновича Фиолетова. Жена — Надежда Юрьевна, получила образование на философском отделении Высших женских курсов, преподаватель русского языка, автор работы о кумранских рукописях, мемуарист.

Окончил Камышинское духовное училище, учился в Саратовской духовной семинарии, которую покинул в связи с революционными волнениями, в знак солидарности с исключёнными семинаристами. Окончил Царицынскую гимназию (1908), юридический факультет Московского университета (1913; удостоен золотой медали за сочинение о применении канонического права в Средние века), был учеником известного философа Евгения Трубецкого. Был оставлен при университете для подготовки к профессорскому званию (1913—1916), одновременно являясь помощником присяжного поверенного.

Учёный

• С января 1917 — приват-доцент кафедры церковного права юридического факультета Московского университета.
• С мая 1917 — и. д. экстраординарного профессора церковного права юридического факультета Пермского университета. Автор работ «Церковь в обновленной России», «Государство и Церковь».
• В 1917—1918 участвовал в Поместном соборе Русской православной церкви в Москве, самый молодой член собора. Секретарь отдела собора «Правовое положение Церкви в государстве». Член юридического отдела и отдела по урегулированию бракоразводного процесса.
• С 1918 — профессор теории права и истории политических учений Пермского университета (в период, когда преподавание церковного права было отменено).
• C 1 октября 1918 по март 1919 — декан юридического факультета Пермского университета.
• В 1919 был юрисконсультом при управлении делами Верховного правителя (А. В. Колчака) и Совета министров, затем директором Второго Департамента Главного Управления по делам вероисповеданий в составе Совета министров Российского правительства в 1919 году.
• В 1919—1920 вместе с университетом находился в эвакуации в Иркутске, в период реэвакуации в Пермь был избран преподавательским составом временно исполняющим обязанности ректора (затем передал полномочия ректору, назначенному народным комиссариатом просвещения).
• В 1921—1922 — профессор, заместитель декана факультета общественных наук Пермского университета.
• В 1922—1924 — профессор теории права и истории политических учений факультета общественных наук Саратовского университета, заместитель декана факультета. Вёл спецкурс по теории применения права. Участвовал в деятельности студенческого христианского кружка.
• В 1924—1931 — профессор Среднеазиатского государственного университета, участник работы университетского философского общества, где защищал православную точку зрения. Поддерживал связи с православными архиереями — владыками Арсением (Стадницким), Никандром (Феноменовым), Лукой (Войно-Ясенецким). Был близко знаком с архимандритом, будущим епископом Вениамином (Троицким).
• В 1931 был учёным секретарём Таджикского научно-исследовательского института.
• В апреле 1931 арестован, обвинён в голосовании против партийного кандидата на должность на факультете, в контрреволюционном влиянии на молодежь, в связях с церковными кругами. Находился в заключении в Сталинабаде, затем в Ташкенте. В октябре 1931 освобождён до вынесения приговора.
• В январе 1932 приговорён к трём годам ссылки в Новосибирск, где работал экономистом в планово-экономическом секторе Западно-Сибирского крайкомхоза.
• В 1933 был переведён в Томск, где в апреле-июле находился под арестом по обвинению в подготовке японской интервенции.
• В 1934 был освобождён их ссылки, работал преподавателем истории средних веков кафедры всеобщей истории Курского педагогического института. Посещал православный храм, был уволен из института без права на восстановление «за протаскивание на лекциях буржуазной идеологии» (за ношение православного крестика). Позднее формулировка была изменена, но преподавать в высших учебных заведениях Фиолетову на штатной основе так и не разрешили.
• С 1935 жил в Калинине, первоначально работал статистиком, затем зарабатывал статьями для журналов и Большой советской энциклопедии и преподавательской деятельностью по договорам, месяцами был без работы. В этот период трудился над богословским трудом «Очерки христианской апологетики».
• В 1939—1940 преподавал историю в техникуме в селении Высоковская (Московская область).
• В 1940—1941 преподавал историю в школе в Солнечногорске.
• 25 июня 1941 был арестован по обвинению «принадлежности к тайной церкви, симпатии к фашизму», отправлен в Омск, где в 1942 приговорён к 10 годам лишения свободы.
• В 1942—1943 находился в Мариинских лагерях, в конце жизни был переведён в инвалидный лагерь на станции Антибес, где скончался от пеллагры, развившейся на почве крайнего истощения.

Взгляды на церковные проблемы

Н. Ю. Фиолетова вспоминала, что в период гражданской войны

дружеские отношения завязались у него с католиками и протестантами, обращавшимися к нему за содействием в том или ином деле. Н. Н. и тогда уже был чужд конфессиональной замкнутости; он полагал, что наступает время, когда все силы духа должны сплотиться перед угрозой надвигающегося атеизма, отрицательным началам противопоставить положительное мировоззрение. Для него таким мировоззрением было христианство, как религия, утверждающая жизнь.

Негативно относился в обновленческому движению в Русской церкви; в то же время его реакция на разделения внутри патриаршей церкви носила более сложный характер. В воспоминаниях Н. Ю. Фиолетовой приводится мнение её супруга о том, что в условиях советской власти для церкви

равноправомерны два пути: путь Церковной акривии, которым шел митрополит Петр, отвергнувший все компромиссы и принявший бремя мученичества, и путь икономии — приспособления к обстоятельствам ради сохранения целостности Церкви, ради возможности ежедневно совершать литургию, без чего народ одичает.

Однако позднее он уничтожил свою рукопись «Два пути», когда счёл, что митрополит Сергий (Страгородский), избравший путь икономии, зашёл слишком далеко в своих отношениях с властями.

Основным трудом профессора Фиолетова являются «Очерки христианской апологетики» (посмертно опубликованы в 1992), представляющие собой защиту и обоснование христианского вероучения. Считал, что православное вероучение согласуется с результатами научных исследований (в том числе с учением об эволюции), что

большая часть нападок на христианство основана на искаженных представлениях о нем, извращениях его, и восстановление истинного смысла христианского вероучения является лучшим ответом на них.

Данные о пребывании в лагере

В воспоминаниях Н. Ю. Фиолетовой содержатся данные о последнем периоде жизни её супруга, известном ей по его письмам из лагеря:

Он то и дело пишет в своих письмах о многообразных недугах, которые подтачивали его здоровье: о болезни ног — ноги распухли, на них появились раны, и он почти не мог ходить; о постоянном расстройстве желудка типа колита, о каких-то дефектах в деятельности сердца, о каком-то заболевании в бронхах. Слабость была такая, что не только сидеть, но и лежать было трудно. Внешне он сильно изменился, похудел, прежними остались только глаза. Стал совсем «старичком», как его называли товарищи по несчастью, и он долго не мог привыкнуть к обращению «дедушка» (ведь ему исполнился только 51 год). Но духом он был бодр, не унывал и еще больше укреплялся в своей вере и в своем мировоззрении. Каждое событие в своей жизни, как и само пребывание в лагере, он воспринимал не как случайность, а как совершающуюся над ним волю Божию. «Если думать глубже и объективнее, — пишет он в одном из своих писем, — а не с личной обывательской колокольни, то не приходится бесплодно роптать или жаловаться на свою судьбу. Все имеет свой смысл, и эта мысль облегчает все трудности».

Труды

• Рецепция (принятие) как источник церковного правообразования. Юридический вестник. 1917. № 1.
• Проблема отношений Церкви и государства в современном православном Церковном сознании // Сборник статей Пермского университета. Пермь, 1918.
• [www.krotov.info/libr_min/f/fio/filetov00.htm Очерки христианской апологетики. М., 1992]

Источники и ссылки

• [pilotchart.narod.ru/text/Fioletov/F_0.htm Каледа Г. Профессор Н. Н. Фиолетов и его книга «Очерки христианской апологетики»].
• Ошуркова Р. А. Фиолетов Николай Николаевич // [www.psu.ru/files/docs/ob-universitete/smi/knigi-ob-universitete/prof_psu.pdf Профессора Пермского государственного университета: (1916—2001)] / Гл. ред.: В. В. Маланин. Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 2001. 279 с. С. 193—194.
• Фиолетова Н. Ю. [www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/auth_book.xtmpl?id=86211&aid=500  История одной жизни] // Минувшее: Исторический альманах. Выпуск 9. — М., 1992. — С. 7-105.
• [lib.pravmir.ru/library/author/423 Фиолетов Николай Николаевич] // Pravmir.ru. Православная электронная библиотека.
• [www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?t=author&i=1057 Фиолетов Николай Николаевич] // Воспоминания о ГУЛАГе и их авторы.
• [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?5_9341 Фиолетов Николай Николаевич] // Русское православие.
• [enc.permculture.ru/showObject.do?object=1803915690 Фиолетов Николай Николаевич] // Энциклопедия "Пермский край".

Отрывок, характеризующий Фиолетов, Николай Николаевич

– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.