Фирсов, Сергей Владимирович
| Сергей Фирсов (Фирик) | |
| Полное имя |
Сергей Владимирович Фирсов |
|---|---|
| Дата рождения |
28 августа 1958 (65 лет) |
| Место рождения | |
| Страна | |
| Профессии | |
| [www.clubkamchatka.ru bkamchatka.ru] | |
Серге́й Влади́мирович Фи́рсов — заведующий фонотекой Ленинградского рок-клуба, музыкальный продюсер, директор клуба «Камчатка». Активно участвовал в спасении «Камчатки» от сноса, транслировал общественное мнение относительно клуба в СМИ.
Был первым продюсером Александра Башлачёва, работал с Гражданской Обороной в 1989—1990; записывал альбомы Янки и Гражданской Обороны[1].
Биография
 Внешние изображения
| |
|---|---|
|
[yahha.com/myegallery.php?&do=showpic&pid=1731&orderby=dateD Фирсов поёт] на концерте 20-летия смерти Цоя |
При советской власти
Сергей Фирсов попал в Ленинградский рок-клуб в 1979 году, в тот момент он только вернулся со службы в армии. Его привёл Игорь Леонов; Сергей нашёл своё место в команде рок-клуба, записывал концерты групп на собственный магнитофон Aiwa-210. По предложению Николая Михайлова стал отвечать за фонотеку клуба и находится в этой должности до настоящего времени[1].
В 1984 году записывает альбом Бориса Гребенщикова «Стихи, песни». Запись проводилась на квартире Александра Сенина (барабанщика группы «Кофе») на 17-й линии Васильевского острова. Сергей Фирсов выполнил запись совместно с Виктором Исаковым на кассетную деку HITACHI.
В 1985 году знакомится с Александром Башлачёвым. В мае этого года организовывает запись первого студийного альбома СашБаша «Третья Столица», запись производилась в домашней студии Алексея Вишни. С этого момента Фирсов считает себя директором Башлачёва[1].
Кроме работы в рок-клубе Сергей приобрёл известность как создатель и организатор сообщества рок-музыкантов в котельной «Камчатка». Он работал в этой котельной с 1986 (??) года и стал заместителем директора, в результате он пригласил в котельную работать Виктора Цоя, Святослава Задерия, Александра Башлачёва и других музыкантов. Необходимость иметь официальную работу была связана с тем, что в то время существовала Статья 209 УК РСФСР. Систематическое занятие бродяжничеством или попрошайничеством. Статья была отменена в 1991 году и вопрос об обязательном трудоустройстве отпал.
Летом была возможность подработать в другом месте и Фирсов устраивался проводником на железнодорожное направление Ленинград—Симферополь. Используя своё служебное положение, он отправлял на лето практически всех известных рокеров на отдых в Крым. Кроме того, что Фирсов работал в кочегарке, в тот период он организовывал концерты этих исполнителей (в основном — квартирники). Стал организатором одного из первых концертов А. Башлачёва, который прошёл в «Камчатке»[2].
После 1990 года
В 1989—1990 году Сергей работал с группой Гражданская оборона в качестве продюсера. Фирсов принимал их в Ленинграде, организовывал концерты, записи, гастроли. На тот момент он уже был знаком с Летовым, поэтому удалось организовать достаточно много выступлений в различных концертных залах[3].
Одним из самых впечатляющих мероприятий стал концерт в театральном зале «Время» в Автове. Для групп Вопли Видоплясова, ГрОб, Янка, Не ждали это был первый концерт в Ленинграде, пятым участником концерта стал «АукцЫон»[1].
После выступлений в Ленинградском рок-клубе удалось завязать отношения с группой «АукцЫон», в их студии НЧ/ВЧ были записаны болванки к альбомам «Здорово и вечно», «Армагеддон-Попс», «Война», «Русское поле экспериментов».
Одновременно дома у Фирсова записывается Янка («Продано!»). Кроме этого он организовал съёмки концерта французской киногруппой, когда концерт отсняли, потребовалась демозапись в акустике. Треки для съёмочной группы записывались также дома у Фирсова на два магнитофона, потом сводились; акустику записывала Янка совместно с Егором Летовым[1].
После этого Сергей организовал поездки ГрОб в Таллин, в Симферополь, где они в марте выступили с концертами в ДК МВД, в Ялту, в Гурзуф. Оттуда они отбыли на поезде в Тюмень[4].
В 1990 году по возвращении из Тюмени записывает альбом Андрея Машнина «Утилизация». В 1994 году снова записывает Машнина, на этот раз работает саунд-продюсером на альбоме «МашнинБэнд» «Тихо в лесу»[1].
В 1996 году Фирсов вместе с Олегом Грабко способствовали появлению группы Полковник и Однополчане, когда пригласили на запись в Санкт-Петербург Алексея «Полковника» Хрынова. Результатом сотрудничества стала запись альбома «Волга да Ока»[1], после этого группа активно выступала более 10 лет.
В 2007 году над «Камчаткой» нависла угроза закрытия, по проекту строительства нового дома от клуба должна была остаться одна мемориальная доска. Фирсов активно выступал против этого проекта, подключал прессу[5]. В итоге клуб был оставлен под давлением общественного мнения[6]. «Камчатку» в 2007 году посетила губернатор Санкт-Петербурга, которая пообещала сохранить это место. В качестве представителей «Камчатки» на этой встрече были Дмитрий Шагин и Олег Гаркуша[7]. После принятия положительного решения по оставлению клуба здесь под руководством Сергея Фирсова проходят концерты молодых групп и памятные мероприятия по увековечиванию памяти Виктора Цоя.
См. также
Напишите отзыв о статье "Фирсов, Сергей Владимирович"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Екатерина Борисова [www.bashlachev.spb.ru/archive/pubs/pertinent/Borisova%20-%20Drug%20naroda.pdf Друг народа] // FUZZ : Журнал. — 2003. — Вып. № 11.
- ↑ Ирина Боброва РОКовая котельная // Московский комсомолец : Газета. — М., 2003. — Вып. 5 июля.
- ↑ Валерий Посиделов, Галина Пилипенко Фирсология // Ура Бум-Бум! : Журнал. — Ростов-на-Дону: Самиздат, 1990. — Вып. 6.
- ↑ Сергей Фирсов [yanka.lenin.ru/stat/firsov.htm Сергей Фирсов - воспоминания о Янке]. — yanka.lenin.ru/.
- ↑ Никита Зея [www.gazeta.ru/culture/2007/04/24/a_1616307.shtml «Камчатка» Цоя пойдет под снос] // Газета.ру : Электронное СМИ. — 2007. — Вып. 24 апреля.
- ↑ Старый Пионэр [www.nneformat.ru/texts/?id=3773 Сергей Фирсов - последний начальник Камчатки?] // Наш Неформат : Интервью с С. Фирсовым. — 2007. — Вып. 22 мая.
- ↑ Александра Медведева [www.fontanka.ru/2007/06/18/065/ Губернатор призналась в любви к творчеству Цоя] // Фонтанка.ру : Электронное СМИ. — СПб., 2007. — Вып. 18 июня.
Ссылки
- [www.clubkamchatka.ru/content/historyarticle/vospominaniya-sergeya-firsova-chast-pervaya-nachalo-kamchatki/124 Воспоминания Сергея Фирсова. Часть первая. Начало «Камчатки»]
Отрывок, характеризующий Фирсов, Сергей Владимирович
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..
Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
