Фицрой, Огастес, 3-й герцог Графтон
| Огастес Фицрой, 3-й герцог Графтон англ. Augustus FitzRoy, 3rd Duke of Grafton<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1757 — 1811 | |||
| Предшественник: | Чарльз ФицРой | ||
| Преемник: | Джордж ФицРой | ||
| |||
| 14 октября 1768 — 28 января 1770 | |||
| Предшественник: | Граф Четэм | ||
| Преемник: | Лорд Норт | ||
| Рождение: | 28 сентября 1735 | ||
| Смерть: | 14 марта 1811 (75 лет) Юстон Холл, Саффолк | ||
| Отец: | Лорд Фицрой | ||
| Мать: | Елизвета Косби | ||
| Супруга: | Анна Лидделл Елизавета Ротсли | ||
| Автограф: | 
| ||
| Награды: |
| ||
Огастес Генри Фицрой 3-й герцог Графтон (англ. Augustus FitzRoy, 3rd Duke of Grafton; 28 сентября 1735 — 14 марта 1811) — 11-й премьер-министр Великобритании с 14 октября 1768 по 28 января 1770 года.
Между 1747 и 1757 годами Огастас Фицрой был известен как граф Юстон и был британским государственным деятелем партии вигов Георгианской эры. Он был одним из немногих герцогов, которые были премьер-министрами.
Содержание
Биография
Семья
Он был сыном лорда Огастеса Фицроя и Элизабет Косби, дочери полковника Уильяма Косби, который служил губернатором колонии Нью-Йорк. Отец Огастеса был третьим сыном 2-го герцога Графтона и леди Генриетты Сомерсет, по которой Фицрой был правнуком и 1-го герцога Графтона и маркиза Вустера. Огастес был также потомком короля Карла II и 1-й Герцогини Кливленд. Его младший брат был 1-м бароном Саутхемптоном. После смерти дяди в 1747 году, он стал графом Юстоном как прямой наследник дедушки.
Лорд Юстон был образован в Вестминстерской Школе и получил степень в Питерхаусе, Кембридж..
29 января 1756, он женился на Анне Лидделл (1737—1804), дочери 1-го Барона Рейвенсуорта. Они имели трех детей:
- Леди Джорджиана ФицРой (8 мая 1757-18 января 1799), вышла замуж за Джона Смита (12 февраля 1748- 12 февраля 1811) 4 июня 1778.
- Джордж Генри ФицРой, 4-й герцог Графтон (1760—1844)
- Генерал Лорд Чарльз ФицРой (14 июля 1764-20 декабря 1829), женился в первый раз на Франциске Манди (1773-9 августа 1797) 20 июня 1795 и имел одного сына. Он женился во второй раз на Леди Франциске Стюарт (24 июня 1777- 9 февраля 1810) 10 марта 1799 и имел трех детей. Его сыновья сэр Чарльз ФицРой (1796—1858), губернатор Нового Южного Уэльса и Роберт ФицРой. Они были известны своими достижениями.
Герцог и герцогиня Графтон развелись согласно парламентскому акту в 1769 году. 24 июня 1769 года герцог женился второй раз на Элизабет Ротсли (1 ноября 1745- 25 мая 1822), дочери сэра Ричарда Ротсли. Они имели следующих детей:
- Лорд Генри ФицРой (9 апреля 1770-7 июня 1828), священнослужитель; он женился на Каролине Пигот (умерла 1 января 1835), 10 сентября 1800, и имел пять детей.
- Леди Августа ФицРой (1779-29 июней 1839), которая вышла замуж за Джорджа Тавела (умер 1829) 19 ноября 1811.
- Леди Франциска ФицРой (1 июня 1780 — 7 января 1866), вышла замуж за барона Черчилля 25 ноября 1801.
- Адмирал Лорд Уильям ФицРой (1 июня 1782-13 мая 1857), который женился на Джорджиане Райкес (умерла 2 декабря 1861) в 1816 и имел с ней двух детей.
- Леди Элизабет ФицРой (умерла 13 марта 1839), которая вышла замуж за её кузена генерал-лейтенанта Уильяма ФицРоя (1773—1837), 1-го Барона Саутхемптон, 4 июля 1811.
Политическая карьера
В 1756 году Огастес Фицрой стал членом парламента от "карманного местечка" Боробридж. Несколько месяцев спустя он был избран в палату общин от Бери-Сент-Эдмундс, которым управляла его семья. Однако через год его дедушка умер, и Огастес стал 3-м герцогом Графтоном и вошёл в палату лордов.
Он стал известным в качестве противника лорда Бьюта, фаворита короля Георга III. Графтон вступил в союз с герцогом Ньюкасла против Бьюта, который недолго был в должности премьер-министра.
В 1765 году герцог Графтон был назначен тайным советником; затем он стал секретарём Северного департамента в первом кабинете маркиза Рокингема. Однако он покинул его в следующем году, и Питт (к тому времени граф Четэм) сформировал министерство, в котором Графтон был Первым лордом казначейства.
Болезнь Четэма в конце 1767 года привела к тому, что Графтон стал подлинным лидером правительства, но политические раздоры и нападки в «Письмах Юниуса» привели к его отставке в январе 1770 года. В 1768 году герцог Графтон стал Канцлером Кембриджского Университета. Он стал Лордом-хранителем Малой печати в кабинете лорда Норта (1771), но ушёл в отставку в 1775 году, будучи сторонником примирительной политики по отношению к американским колониям. Во втором кабинете Рокингема в 1782 году Графтон снова был Лордом-хранителем Малой печати.
Память
Округ Графтон в Нью-Гэмпшире, США, назван в его честь, как и город Графтон в Новом Южном Уэльсе, Австралия.
Напишите отзыв о статье "Фицрой, Огастес, 3-й герцог Графтон"
Ссылки
- [www.historyhome.co.uk/pms/grafton.htm Historyhome]
- [everything2.com/title/Augustus%2520Henry%2520Fitzroy%252C%25203rd%2520Duke%2520of%2520Grafton Everything2.com]
- [www.victorianweb.org/history/pms/grafton.htm Victorianweb.orgl]
- [www.thepeerage.com/p10762.htm The Peerage.com]
| ||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Фицрой, Огастес, 3-й герцог Графтон
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.
После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.
Этот фланговый марш не только не мог бы принести какие нибудь выгоды, но мог бы погубить русскую армию, ежели бы при том не было совпадения других условий. Что бы было, если бы не сгорела Москва? Если бы Мюрат не потерял из виду русских? Если бы Наполеон не находился в бездействии? Если бы под Красной Пахрой русская армия, по совету Бенигсена и Барклая, дала бы сражение? Что бы было, если бы французы атаковали русских, когда они шли за Пахрой? Что бы было, если бы впоследствии Наполеон, подойдя к Тарутину, атаковал бы русских хотя бы с одной десятой долей той энергии, с которой он атаковал в Смоленске? Что бы было, если бы французы пошли на Петербург?.. При всех этих предположениях спасительность флангового марша могла перейти в пагубность.
В третьих, и самое непонятное, состоит в том, что люди, изучающие историю, умышленно не хотят видеть того, что фланговый марш нельзя приписывать никакому одному человеку, что никто никогда его не предвидел, что маневр этот, точно так же как и отступление в Филях, в настоящем никогда никому не представлялся в его цельности, а шаг за шагом, событие за событием, мгновение за мгновением вытекал из бесчисленного количества самых разнообразных условий, и только тогда представился во всей своей цельности, когда он совершился и стал прошедшим.
На совете в Филях у русского начальства преобладающею мыслью было само собой разумевшееся отступление по прямому направлению назад, то есть по Нижегородской дороге. Доказательствами тому служит то, что большинство голосов на совете было подано в этом смысле, и, главное, известный разговор после совета главнокомандующего с Ланским, заведовавшим провиантскою частью. Ланской донес главнокомандующему, что продовольствие для армии собрано преимущественно по Оке, в Тульской и Калужской губерниях и что в случае отступления на Нижний запасы провианта будут отделены от армии большою рекою Окой, через которую перевоз в первозимье бывает невозможен. Это был первый признак необходимости уклонения от прежде представлявшегося самым естественным прямого направления на Нижний. Армия подержалась южнее, по Рязанской дороге, и ближе к запасам. Впоследствии бездействие французов, потерявших даже из виду русскую армию, заботы о защите Тульского завода и, главное, выгоды приближения к своим запасам заставили армию отклониться еще южнее, на Тульскую дорогу. Перейдя отчаянным движением за Пахрой на Тульскую дорогу, военачальники русской армии думали оставаться у Подольска, и не было мысли о Тарутинской позиции; но бесчисленное количество обстоятельств и появление опять французских войск, прежде потерявших из виду русских, и проекты сражения, и, главное, обилие провианта в Калуге заставили нашу армию еще более отклониться к югу и перейти в середину путей своего продовольствия, с Тульской на Калужскую дорогу, к Тарутину. Точно так же, как нельзя отвечать на тот вопрос, когда оставлена была Москва, нельзя отвечать и на то, когда именно и кем решено было перейти к Тарутину. Только тогда, когда войска пришли уже к Тарутину вследствие бесчисленных дифференциальных сил, тогда только стали люди уверять себя, что они этого хотели и давно предвидели.
