Фишер, Джон Арбетнот
Поделись знанием:
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
(перенаправлено с «Фишер, Джон Арбутнот»)
| Джон Арбетнот Фишер | ||||
| John Arbuthnot Jacky Fisher | ||||
 адмирал Джон Арбетнот Фишер | ||||
| Прозвище |
"Джеки" | |||
|---|---|---|---|---|
| Дата рождения | ||||
| Место рождения | ||||
| Дата смерти | ||||
| Место смерти | ||||
| Принадлежность | ||||
| Род войск | ||||
| Звание | ||||
| Командовал |
HMS Coromandel | |||
| Награды и премии |
| |||
Сэр Джон Арбетнот «Джеки» Фишер, 1-й барон Фишер оф Кильверстоун (англ. John Arbuthnot 'Jacky' Fisher), GCB, OM, GCVO (25 января 1841 года, Цейлон — 10 июля 1920 года, Лондон) — адмирал Королевского Британского военно-морского флота, оказывавший огромное влияние на тактику, стратегию, развитие и материально-техническое оснащение Королевского военно-морского флота Великобритании.
Содержание
Биография
Сын плантатора: рыцарь (1894), барон (1909). В службе (1854), офицер (1860), контр-адмирал (1890), вице-адмирал (1896), адмирал (1902) и адмирал флота Великобритании (1905).
Участвовал в Крымской (1853-1856) и англо-китайской (1859-1860) войнах, египетской экспедиции (1882). Директор Департамента морской артиллерии (1886-1891). Адмирал-суперинтендант Портсмутских доков (1891). 3-й лорд Адмиралтейства (1892-1897).
Главнокомандующий Североамериканской и Вест-Индской станцией (1897—1899). Главнокомандующий Средиземноморским флотом (1899—1902). Главнокомандующий в Портсмуте (1903−1904). Первый морской лорд c 20 октября 1904 года по 25 января 1910 года и в 1914—1915 годах. Явился основоположником концепции проектирования и боевого применения дредноутов, линейных крейсеров, он был сторонником развития подводных и авианесущих боевых кораблей.
Впервые определил и ввел в геостратегию и стратегическую географию понятие «геостратегическая точка или объект», применительно к геополитическим интересам Британской империи.
Отчетливо понимал значение природных ресурсов в глобальной стратегии: «Кто владеет нефтью, тот правит миром».
Звания
- Лейтенант (4.11.1860)
- Коммандер (2.8.1869)
- Кэптен (30.10.1874)
- Контр-адмирал (2.8.1890)
- Вице-адмирал (8.5.1896)
- Адмирал (2.11.1901)
- Адмирал флота (4.12.1905)
Награды
- Кавалер ордена Бани (14.8.1882)
- Рыцарь-командор ордена Бани (26.5.1894)
- Рыцарь большого креста ордена Бани (26.6.1902)
- Кавалер ордена Заслуг (27.6.1905)
- Рыцарь большого креста Королевского Викторианского ордена (10.6.1908)
- Орден святого Александра Невского (23.11. 1908)[1]
Интересные факты
- Фишер был яростным сторонником технических новшеств на британском военно-морском флоте. В том числе перехода на жидкое топливо, понимая, что в результате можно будет добиться большей скорости, эффективности и маневренности. «Жидкое топливо, — писал он в 1901 году, — произведет настоящую революцию в военно-морской стратегии. Это дело чрезвычайной государственной важности». Фишер обеспечил поддержку адмиралтейства персидским нефтяным концессиям. Фишеру удалось убедить в этом и своего преемника на посту первого лорда адмиралтейства — Уинстона Черчилля. К лету 1914 года британский военно-морской флот был полностью переведен на жидкое топливо, а британское правительство стало владельцем контрольного пакета акций Англо-персидской компании[2].
- Фишер полностью разделял геополитические взгляды А. Мэхэна и Ф. Коломба, базирующиеся на завоевании господства на море, как главного условия победы в войне, достигаемое полным уничтожением неприятельского флота в генеральном сражении линейных кораблей. Это проявилось в его влиянии на разработку военно-морской доктрины и программы военного кораблестроения Англии.
- В 1904÷1905 годах Фишер умело использовал японский флот в целях ослабления геополитического влияния России на Тихоокеанском театре. По инициативе Фишера английские военные советники в Японии способствовали реализации японским флотом тактики блокирования русской военно-морской базы Порт-Артур. Японский флот, заблаговременно пополнился новейшими кораблями английской постройки. Во время решающего исход русско-японской войны Цусимского сражения на всех боевых кораблях эскадры адмирала Того английской постройки находились английские наблюдатели. Англия первая обобщила опыт русско-японской морской войны в плане особенностей боевого применения боевых кораблей различных классов и использовала его в своём военном кораблестроении.
Труды
- Fisher, John Arbuthnot Fisher, Baron. Records, by the Admiral of the Fleet, Lord Fisher London, New York [etc.]: Hodder and Stoughton, 1919.
Напишите отзыв о статье "Фишер, Джон Арбетнот"
Примечания
- ↑ Кавалеры Императорского ордена Святого Александра Невского (1725—1917). Биобиблиографический словарь в трех томах. Т.3. — М., 2009. — С.968.
- ↑ Ергин, 2011, с. 169-174.
Источники и литература
- Российский государственный исторический архив. Ф.496, оп.3, д.38-б.
- Залесский К. А. Кто был кто в Первой мировой войне. М., 2003. — С.616-617. .Heathcote, T. A. (2002). The British Admirals of the Fleet 1734—1995. Pen & Sword Ltd. ISBN 0-85052-835-6
- Lambert, Nicholas A. Sir John Fisher’s Naval Revolution. Columbia: University of South Carolina Press, 1999.
- Massie, Robert K. Castles of Steel: Britain, Germany, and the Winning of the Great War at Sea. Great Britain: Jonathon Cape, 2004.
- Murfett, Malcolm H. The First Sea Lords from Fisher to Mountbatten. Westport, 1995.
- Sumida, Jon Tetsuro. In Defence of Naval Supremacy: Finance, Technology, and British Naval Policy 1889—1914. Paperback ed. London and New York: Routledge, 1993.
- Дэниел Ергин. Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть = The Prize: The Epic Quest for Oil, Money, and Power. — М.: Альпина Паблишер, 2011. — 960 с. — ISBN 978-5-9614-1252-9.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи о флоте желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Фишер, Джон Арбетнот
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Категории:
- Родившиеся 25 января
- Родившиеся в 1841 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся на Шри-Ланке
- Умершие 10 июля
- Умершие в 1920 году
- Умершие в Лондоне
- Кавалеры ордена Бани
- Кавалеры британского ордена Заслуг
- Рыцари Большого Креста Королевского Викторианского ордена
- Рыцари Большого креста ордена Бани
- Адмиралы флота (Великобритания)
