Фишер, Свен

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Свен Фишер 
Общая информация
Полное имя

Свен Фишер

Оригинальное имя

нем. Sven Fischer

Гражданство

ГДР ГДР
Германия Германия

Дата рождения

16 апреля 1971(1971-04-16) (52 года)

Место рождения

Шмалькальден, округ Зуль, ГДР

Титулы
Олимпийский чемпион

4 (1994, 1998, 2006)

Чемпион мира

7

Кубок мира

2 (1997 и 1999)

Кубок мира, спринтерские гонки

4

Кубок мира, гонки преследования

2

Кубок мира, массовый старт

2

Карьера (Кубок мира)
Побед

34

Медали

Зимние Олимпийские игры
Золото Лиллехаммер 1994 эстафета 4x7,5 км
Бронза Лиллехаммер 1994 индивидуальная гонка 20 км
Золото Нагано 1998 эстафета 4x7,5 км
Серебро Солт-Лейк-Сити 2002 спринт 10 км
Серебро Солт-Лейк-Сити 2002 эстафета 4x7,5 км
Золото Турин 2006 спринт 10 км
Бронза Турин 2006 преследование 12,5 км
Золото Турин 2006 эстафета 4x7,5 км
Чемпионаты мира
Золото Боровец 1993 командная гонка 10 км
Бронза Боровец 1993 эстафета 4x7,5 км
Золото Антерсельва 1995 эстафета 4x7,5 км
Серебро Рупольдинг 1996 эстафета 4x7,5 км
Золото Осрблье 1997 эстафета 4x7,5 км
Серебро Хохфильцен 1998 командная гонка 10 км
Бронза Контиолахти 1999 преследование 12,5 км
Золото Холменколлене 1999 индивидуальная гонка 20 км
Золото Холменколлене 1999 масс-старт 15 км
Бронза Лахти 2000 эстафета 4x7,5 км
Бронза Поклюка 2001 преследование 12,5 км
Бронза Поклюка 2001 масс-старт 15 км
Серебро Холменколлен 2002 масс-старт 15 км
Золото Ханты-Мансийск 2003 эстафета 4x7,5 км
Серебро Ханты-Мансийск 2003 масс-старт 15 км
Золото Обрехоф 2004 эстафета 4x7,5 км
Серебро Хохфильцен 2005 спринт 10 км
Бронза Хохфильцен 2005 преследование 12,5 км
Серебро Хохфильцен 2005 масс-старт 15 км
Бронза Антерсельва 2007 эстафета 4x7,5 км

Свен Фи́шер (нем. Sven Fischer; 16 апреля 1971, Шмалькальден, Зуль, ГДР) — немецкий биатлонист, четырёхкратный олимпийский чемпион и семикратный чемпион мира.





Карьера

Родился в Шмалькальдене. В раннем возрасте занимался легкой атлетикой и уже в третьем классе трижды в неделю ходил на тренировки.

В сентябре 1983 года был принят в ДЮСШ, где перешел в биатлон. После сдачи экзаменов шесть лет спустя присоединился к армии, однако падение Берлинской стены заставило Свена завершить военную карьеру.

Фишер начал активно тренироваться, но в 1989 году, когда Свену было 18 лет, у него возникли проблемы с надколенниками, связанные со слишком быстрым ростом в юношестве. В итоге ему пришлось пропустить весь сезон и даже задуматься о завершении карьеры. Тем не менее, в сезоне 1990 Фишер вернулся и уже в декабре отпраздновал первую победу на этапе Кубка Европы в Хохфильцене. Неделей позже дебютировал в эстафете на этапе Кубка мира. В 1992 году выступил в Поклюке, став членом основной сборной Германии.

В 1993 году одержал победу в спринте на чемпионате мира в Боровце, год спустя стал бронзовым призером в индивидуальной гонке на Олимпийских играх. В 1998 году победил в эстафете, на играх-2002 занял второе место в спринте и эстафете. Олимпиада в Турине принесла Фишеру две золотые (спринт, эстафета) и одну бронзовую (гонка преследования) медали.

Дважды выигрывал Кубок мира (1996/97, 1998/99), был вторым (1993/94, 2004/05) и третьим (1995/96, 1997/98, 1999/2000) в общем зачете.

На чемпионатах мира Фишер выиграл семь золотых медалей, из которых одну он добыл в 1993 году в ныне не проводящейся командной гонке, четыре в эстафете (1995, 1997, 2003, 2004) и по одной в индивидуальной гонке и в масс-старте (обе в 1999 г.). Шесть раз он становился вице-чемпионом и семь раз – бронзовым призёром.

На этапах Кубка мира он выигрывал 34 раза и дважды становился победителем в общем зачёте (в 1997 и 1999).

На протяжении 1990-х и первой половины 2000-х годов немецкое трио Фишер, Рикко Гросс и Франк Люк были лидерами как немецкого, так и мирового биатлона, неоднократно побеждая как в личных соревнованиях, так и в эстафетах на всех крупнейших турнирах.

Отличительным знаком Свена Фишера являлось то, что он всегда, даже в самый лютый мороз бегал без перчаток. В результате чего на Финале Кубка мира в Ханты-Мансийске в 2005 году обморозил руки и не смог принять участие в последнем старте сезона.

По окончании сезона 2006-2007 заявил о завершении спортивной карьеры. В настоящее время Свен Фишер работает на немецком телеканале ZDF.

Женат (2007), двое детей. Кроме немецкого языка владеет норвежским и английским. Немного говорит и по-русски.

Статистика выступлений

В таблице отражены места, занятые спортсменом на гонках биатлонного сезона.

Инд — индивидуальная гонка
Пр — гонка преследования
Спр — спринт
МС — масс-старт
Эст — эстафета
См — смешанная эстафета
Ком — командная гонка
н/с — спортсмен был заявлен, но не стартовал
н/ф — спортсмен стартовал, но не финишировал
круг — спортсмен по ходу гонки (для гонок преследования и масс-стартов) отстал от лидера более чем на круг и был снят с трассы
− спортсмен не участвовал в этой гонке

2006—2007
Эстерсунд

Хохфильцен

Хохфильцен

Оберхоф

Рупольдинг

Поклюка

ЧМ Антерсельва

Лахти

Холменколлен

Ханты-Мансийск
Итоги
Инд Спр Пр Спр Пр Эст Инд Спр Эст Эст Спр Прл Эст Спр МС Спр Пр МС Спр Пр Инд См МС Эст Инд Спр Пр Спр Пр МС Спр Пр МС Очков Место
11 8 16 17 6 2 6 3 3 2 62 43 18 6 7 43 17 20 См 5 3 12 6 3 19 9 3 6 11 3 618 6
2005—2006
Эстерсунд

Хохфильцен

Осрблье

Оберхоф

Рупольдинг

Антерсельва

ОИ Турин

Поклюка

Контиолахти

Холменколлен
Итоги
Спр Пр Эст Инд Спр Эст Инд Спр Пр Эст Спр МС Эст Спр Пр Спр Пр МС Инд Спр Пр Эст МС Спр Пр См Спр Пр МС Спр Пр МС Очков Место
18 3 1 1 3 1 1 10 2 1 12 11 39 13 8 17 1 3 1 17 35 9 ? 3 4 6 26 11 19 674 3
2004—2005
Бейтостолен

Холменколлен

Эстерсунд

Оберхоф

Рупольдинг

Антерсельва

Турин

Поклюка

ЧМ Хохфильцен

Ханты-Мансийск
Итоги
Спр Пр Эст Инд Спр Пр Спр Пр МС Эст Спр Пр Эст Спр Пр Инд Спр Пр Инд Спр Эст Спр Пр МС Спр Пр Инд Эст МС Спр Пр МС Очков Место
4 1 2 1 10 1 23 13 4 2 1 2 2 13 4 18 3 23 5 11 3 11 5 5 2 3 4 6 2 1 4 912 2
2003—2004
Контиолахти

Хохфильцен

Осрблье

Поклюка

Рупольдинг

Антхольц

ЧМ Оберхоф

Лэйк-Плэсид

Форт-Кент

Холменколлен
Итоги
Спр Эст Пр Спр Эст Пр Инд Спр Пр Спр Пр МС Эст Спр Пр Инд Спр МС Спр Пр Инд Эст МС Спр Пр Спр Пр МС Спр Пр МС Очков Место
29 1 26 27 10 10 7 18 16 10 7 5 12 21 1 16 8 23 1 11 57 29 14 4 1 8 7 ? 512 9
2002—2003
Эстерсунд

Поклюка

Осрблье

Оберхоф

Рупольдинг

Антхольц

Лахти

Холменколлен

Эстерсунд

ЧМ Ханты-Мансийск
Итоги
Спр Эст Пр Эст Спр Пр Спр Эст Пр Спр Эст МС Эст Спр Пр Инд Эст МС Спр МС Эст Спр Пр Спр Инд Пр Спр Пр Инд Эст МС Очков Место
6 3 27 5 9 12 9 2 8 23 6 15 2 нс 46 11 7 3 2 1 30 26 12 11 22 1 2 440 10
2001—2002
Хохфильцен

Поклюка

Осрблье

Оберхоф

Рупольдинг

Антхольц

ОИ Солт-Лейк-Сити

Эстерсунд

Лахти

Холменколлен
Итоги
Спр Эст Пр Инд Эст Пр Инд Спр МС Спр Пр МС Эст Спр Пр Инд Эст Пр Инд Спр Пр Эст Спр Пр Спр Эст Пр Спр Пр МС Очков Место
64 н/ф 2 7 15 2 3 10 1 9 1 29 2 12 2 1 2 3 1 3 2 1 2 681 4
2000—2001
Хохфильцен

Поклюка

Осрблье

Оберхоф

Рупольдинг

Антхольц

ЧМ Поклюка

Солт-Лейк-Сити

Л-П

Холменколлен
Итоги
Инд Спр Эст Спр Пр Эст Инд Спр Пр Спр Пр МС Эст Спр Пр Спр Эст МС Спр Пр Инд МС Эст Инд Спр Пр Спр Пр Спр Пр МС Очков Место
22 3 3 8 13 6 5 5 3 37 14 1 16 15 н/с 1 5 3 11 3 12 2 11 7 41 ? 11 6 1 675 5
1999—2000
Хохфильцен

Поклюка

Осрблье

Оберхоф

Рупольдинг

Антхольц

Эстерсунд

ЧМ Холменколлен

Лахти

Ханты-Мансийск
Итоги
Инд Пр Эст Спр Пр Эст Инд Спр МС Спр Пр Эст МС Эст Спр Пр Спр Пр Эст Спр Пр Спр Пр Инд МС Инд Эст Пр Спр Пр МС Очков Место
15 3 3 5 5 3 9 2 3 15 11 2 3 1 12 8 5 4 2 9 10 40 13 19 13 3 3 1 3 1 6 434 3
1998—1999
Хохфильцен

Осрблье

Оберхоф

Рупольдинг

Антхольц

ЧМ Контиолахти

Лэйк-Плэсид

Вал-Картье

Холменколлен
Итоги
Спр Пр Инд Инд Эст Спр Пр Спр Пр Эст МС Эст Спр Пр Спр Пр Эст Спр Пр Эст Спр Пр Эст Спр Пр Инд Спр МС Пр Очков Место
8 3 9 11 1 1 1 18 5 1 8 1 10 3 1 7 3 4 1 3 2 7 3 1[1] 1[2] 1[1] 13 443 1
1997—1998
Лиллехаммер

Эстерсунд

Контиолахти

Рупольдинг

Антхольц

ОИ Нагано

Поклюка

Хохфильцен
Итоги
Спр Пр Инд Спр Эст Спр Пр Эст Спр Спр Эст Инд Спр Эст Инд Спр Эст Инд Спр Спр Пр Инд Спр Очков Место
19 6 15 11 2 3 1 ? 26 5 2 27 15 1 16 29 1 5 7 2 4[1] 17 3 270 3
1996—1997
Лиллехаммер

Эстерсунд

Холменколлен

Оберхоф

Рупольдинг

Антхольц

ЧМ Осрблье

Нагано

Новосибирск
Итоги
Спр Пр Инд Спр Эст Спр Пр Эст Спр Пр Инд Спр Ком Инд Спр Эст Спр Пр Ком Инд Эст Инд Спр Эст Инд Спр МС Очков Место
1 1 66 4 1 3 2 7 4 4 3 4 26 24 23 5 1 14 1 5 3 20 18 312 1
1995—1996
Эстерсунд

Холменколлен

Антхольц

Осрблье

ЧМ Рупольдинг

Поклюка

Хохфильцен
Итоги
Инд Спр Инд Спр Инд Спр Эст Инд Спр Инд Ком Спр Эст Инд Спр Эст Инд Спр Эст Очков Место
5 2 1 1 32 41 ? 22 ? 19 2 69 3 ? 8 3 ? ??? 3
1994—1995
Бад-Гаштайн

Поклюка

Оберхоф

Рупольдинг

ЧМ Антхольц

Лахти

Лиллехамер
Итоги
Инд Спр Эст Инд Спр Эст Инд Спр Эст Инд Спр Эст Инд Спр Эст Инд Спр Эст Инд Спр Эст Очков Место
37 17 ? 73 5 ? 35 30 ? 49 13 ? 26 1 4 2 ? 70 22 ? ??? ?
1993—1994
Бад-Гаштайн

Поклюка

Рупольдинг

Антхольц

ОИ Лиллехаммер

Хинтон

Канморе
Итоги
Инд Спр Эст Инд Спр Эст Инд Спр Эст Инд Спр Эст Инд Спр Эст Инд Спр Эст Инд Спр Эст Очков Место
15 22 ? 5 2 ? 5 9 ? 1 6 ? 3 7 1 5 1 ? 10 4 ? ??? 2
1992—1993
Поклюка

Оберхоф

Антхольц

ЧМ Боровец

Лиллехамер

Эстерсунд

Контиолахти
Итоги
Инд Спр Эст Инд Спр Эст Инд Спр Эст Инд Спр Эст Инд Спр Эст Инд Спр Эст Инд Спр Эст Очков Место
38 5 ? 57 37 ? 8 49 ? 20 3 22 2 ? ? 3 ? 14 1 ? ??? ?

Напишите отзыв о статье "Фишер, Свен"

Примечания

  1. 1 2 3 Перенесённый этап чемпионата мира
  2. Одно время с Хавардом Ханеволдом

Ссылки

  • [www.sven-fischer-fanpage.com Страница болельщиков Свена Фишера]

Отрывок, характеризующий Фишер, Свен

– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.