Флавий Аниций Пробин
| Флавий Аниций Пробин лат. Flavius Anicius Probinus | ||
| ||
|---|---|---|
| 395 год | ||
| Отец: | Секст Клавдий Петроний Проб | |
| Мать: | Аниция Фальтония Проба | |
Флавий Аниций Пробин (лат. Flavius Anicius Probinus) — римский политический деятель конца IV века.
Происходил из именитого рода Анициев. Его отцом был консул 371 года и один из влиятельнейших людей своей эпохи Секст Клавдий Петроний Проб, а матерью — Аниция Фальтония Проба. Его братьями были консул 395 года Флавий Аниций Гермогениан Олибрий и консул 406 года Флавий Аниций Петроний Проб, а сестрой — Аниция Проба. По одной из версий, Пробин был отцом императора Западной Римской империи Петрония Максима[1]. Пробин родился в Риме[2]. В 395 году он занимал должность ординарного консула вместе со своим братом. Поэт Клавдий Клавдиан посвятил им «Панегирик консулам Пробину и Олибрию». В 396—397 годах Пробин находился на посту проконсула Африки[3]. Грамматик Арузиан Мессий посвятил братьям своё произведение «Примеры выражений». В 397 году оба брата получили письмо от Квинта Аврелия Симмаха. Пробин занимался сочинением стихов.
Напишите отзыв о статье "Флавий Аниций Пробин"
Примечания
- ↑ Drinkwater and Elton.
- ↑ Клавдий Клавдиан. Панегирик консулам Пробину и Олибрию. 143—146.
- ↑ Клавдий Клавдиан. Панегирик консулам Пробину и Олибрию. 143—146, 170.
Литература
- Arnold Hugh Martin Jones, John Robert Martindale, John Morris, The Prosopography of the Later Roman Empire, Volume 1, Cambridge University Press, 1971, ISBN 0-521-07233-6, pp. 734—735.
- Drinkwater, John, and Hugh Elton, Fifth-Century Gaul: A Crisis of Identity?, Cambridge University Press, 1992, ISBN 0-521-52933-6, pp. 119—120.
- Hartmut Leppin, Theodosius der Große. Wissenschaftliche Buchgesellschaft, Darmstadt 2003, p. 222.
Отрывок, характеризующий Флавий Аниций Пробин
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
