Флавий Апион
Флавий Апион (лат. Flavius Apion) — византийский политический деятель VI века из состоятельного семейства Апионов, знаменитых египетских землевладельцев этого периода.
Флавий Апион упоминается в качестве титулярного преторианского префекта под 503—504 годом, когда он сыграл важную роль в персидской кампании императора Анастасия. Прокопий Кесарийский сообщает, что «распорядителем же расходов войска был назначен египтянин Апион, видный патрикий и очень предприимчивый, человек. Василевс в своей грамоте провозгласил его своим соправителем, чтобы он имел право распоряжаться расходами по своему усмотрению.»[1]. Его задачей было обеспечить снабжение зерном (сначала из Эдессы, затем из Александрии) крупнейшую армию, которую когда либо собирала Византия для одной кампании. В этот период он не был преторианским префектом Востока, но был титулярным префектом (лат. vacans), исполняя соответствующие обязанности в префектуре. Аналогичную должность Прокопий называл «эпархом войска»[2]. В 504 году Апион был заменён Каллиопием, а затем отозван в Константинополь: «В сем году император послал магистра Келлора с многочисленным войском и полководцем Феодотом, предоставивши ему полную власть вести войну, как знает, Аппиония же и Ипатия поспешно отозвал в Византию, считая их ненужными в войске, по причине вражды их с военачальником Ареовиндом, а вождю Каллиопию поручил смотрение за продовольствием.»[3].
Между 508 и 510 Апиону и другому патрицию, Павлу, глава монофизитов Севир Антиохийский посвятил свой труд «Против евтихиевцев». В 510 году Апион впал в немилость при дворе и был, объявленный «педерастом и еретиком», выслан в Никею, а один из его сыновей, Гераклид, пострижен в монахи.
После того, как политическая обстановка в 518 году изменилась с восшествием на престол Юстина I, Апион был прощён и даже опять стал преторианским префектом Востока, на этот раз полноправным[4].
После смерти Флавия Апиона, случившейся ранее 533 года, главой семьи стал его сын Стратегий Апион.
Напишите отзыв о статье "Флавий Апион"
Примечания
- ↑ Прокопий, «Война с персами», книга I, VIII, 5
- ↑ Прокопий, «Война с вандалами», книга I, XI, 17
- ↑ Феофан Исповедник, Летопись византийца Феофана, л. м. 5998
- ↑ Феофан Исповедник, Летопись византийца Феофана, л. м. 6011
Литература
- Martindale, John R.; Jones, AHM; Morris, J. The Prosopography of the Later Roman Empire: AD 395—527. — Cambridge University Press, 1980. — P. 111—112. — ISBN 0521201599.
- Peter Sarris. Economy and Society in the Age of Justinian. — Cambridge University Press, 2006. — P. 16-17. — 272 p. — ISBN 978-0-521-86543-2.
Отрывок, характеризующий Флавий Апион
– Ну уж там для чего бы ни было…В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.
Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
