Аспар

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Флавий Ардавур Аспар»)
Перейти к: навигация, поиск
Флавий Ардавур Аспар
лат. Flavius Ardabur Aspar<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Аспар, его отец Ардавур, старший сын Ардавур-младший и Плинта, консул 419г.
Изображение на "миссории Аспара" (фрагмент).[1]</td></tr>

консул Римской империи
434
 
Вероисповедание: христианин-арианин
Рождение: неизвестен[2]
Смерть: 471(0471)
Константинополь
Отец: Ардавур
Супруга: 1. дочь Плинты, консула 419 года;
2. Неизвестна
3. Тетка (или сестра Теодориха Страбона)
Дети: Сыновья:
1. Ардавур,
2. Патрикий
3. Эрманарих
Дочери: двое, имена неизвестны.

Флавий Ардавур Аспар (лат. Flavius Ardabur Aspar) (неизвестен — 471 год), полководец Восточной Римской империи, первый из патрициев (лат. primus patriciorum)[3], первый член сената (лат. princeps senatus)[4], консул в 434 году, магистр армии (лат. magister militum) в 431—471[5].





Происхождение

Ардавур Аспар, алан или гот по происхождению[6], арианин по вероисповеданию[7]. Трижды женат: первая жена дочь Плинты (консул 419 года)[8], вторая неизвестна, третья жена — тетка (или сестра) Теодориха Страбона. Имел троих сыновей от разных жен — Ардавура (лат. Ardabur), Патрикия (лат. Julius Patricius), Эрманариха (лат. Herminericus) и двух дочерей (имена не сохранились)[9]. Принадлежал к известному и влиятельнейшему роду Аспаров-Ардавуриев, который более пятидесяти лет играл значительную роль в Восточной Римской империи. Его отец Ардавур был magister militum (?per Orientum) 421—422, magister militum (?praesentalis) (422?-) 424—425 (?-427), консулом (427) при императоре Феодосии II[10]. Впервые Ардавур упоминается в источниках в 421 году во время войны с персами (421—422): в 421 году опустошив Арсанену, он вторгся в Месопотамию и осадил Нисибис, а в следующем году заманил в засаду и уничтожил семь персидских военачальников[11]. Бернард С. Бахрах считает, что Ардавур сохранял за собой важные командные должности по крайней мере до 442 года[12]. Высокое положение, занимаемое отцом, по всей видимости, способствовало тому, что Аспар, начав свою военную карьеру в молодости[13], успешно продвигался по служебной лестнице. Вероятно, в 424 году он уже был comes et magister utriusque militiae (то есть «магистром обеих армий»)[14]. Связи отца обеспечили Аспару и выгодную партию — за него была выдана дочь могущественного гота — арианина Плинты, от брака с которой родился старший сын Аспара Ардавур[15].

Борьба с узурпатором Иоанном

15 августа 423 года умер император Западной Римской империи Гонорий. Власть после кончины императора захватил Иоанн, primicerius notariorum (глава императорской канцелярии) равеннского двора. Законным наследником Гонория являлся Валентиниан, сын его сестры Галлы Плацидии и Констанция III. Однако незадолго до смерти Гонорий поссорился с сестрой, и она с детьми отравилась в Константинополь к своему племяннику Феодосию II, и в момент смерти императора её не было в Равенне. Император Феодосий не признал власти узурпатора, возобновил за Галлой Плацидией титул августы[16] и возвел Валентиниана в цезари[17]. Союз империй был скреплен помолвкой двух детей — Валентиниана с Лицинией Евдоксией, дочерью Феодосия II[18]. Командующим армией, которая должна была восстановить законного наследника на престоле, был назначен Ардавур, в будущем походе его должны были сопровождать Аспар и Кандидиан[19].

В 424 году армия выступила в Далмацию и овладела Салоной, там войска разделились — пехота Ардавура и Кандидиана отправилась на кораблях, а Аспар, стоявший во главе конницы, выступил по далматинскому побережью[21] и должен был соединиться с основными силами у Аквилеи, главного порта к северу от Равенны. Однако непогода помешала эскадре Ардавура достигнуть цели, его корабли были отогнаны сильным неблагоприятным ветром к югу, а сам он попал в плен к узурпатору. В Равенне к Ардавуру относились с почетом, полагавшимся столь важному пленнику, чем он и воспользовался. Время, проведенное в плену, он использовал для подготовки заговора против Иоанна. Тем временем Кандидиан взял Аквилею, куда подошли и силы Аспара. Основной целью стала Равенна — неприступная крепость, окруженная болотистой местностью. Аспар выступил из Аквилеи, подступил к Равенне и, найдя проводника, сумел занять город[22]. По-видимому, не обошлось без измены, которой способствовал Ардавур, так как крепость могла выдержать многомесячную осаду. Впоследствии занятие Аспаром Равенны приписывалось даже помощи божественного провидения[23]. Узурпатор Иоанн был захвачен и вскоре казнен (425) в Аквилее. В этот момент в Италию с большими силами гуннов вернулся Аэций, посланный за подкреплениями узурпатором Иоанном[24]. Между войсками Аэция и Аспара произошло сражение[25]. Однако Аэций продолжению борьбы предпочел переговоры, и Галла Плацидия приняла его услуги.

После занятия Рима туда прибыла Галла Плацидия с сыном, и Валентиниан был провозглашен императором[26]. Феодосий намеревался лично участвовать в торжествах, но изменил своё мнение — и церемонию облачения мальчика в императорский пурпур провел в качестве его представителя magister officiorum Гелион.[27]. В результате кампании 424—425 годов[28] все цели императора Феодосия на Западе были достигнуты. Поход Ардавура и Аспара против узурпатора Иоанна завершил многолетнюю борьбу двух империй за контроль над префектурой Иллирик, и в 425 году диоцез Иллирик вошёл в состав Восточной Римской империи[29]. Этот несомненный военно-политический успех принес Ардавуру-отцу консульство 427 года[30].

Борьба за Африку

В 431 году положение в Африке стало критическим. Вандалы и аланы, высадившиеся в 429 году, двинулись вдоль побережья в восточном направлении и вскоре осадили комита Бонифация в Гиппон-Регии (430). Городу пришлось выдержать четырнадцатимесячную осаду. Восточно-Римская империя не могла оставаться в стороне — стремительное продвижение вандалов могло начать угрожать непосредственно её собственным территориальным владениям. Необходимо было помочь равеннскому правительству сохранить за собой хотя бы часть территорий в Северной Африке, а в случае поражения западно-римских войск не допустить прорыва вандалов на территорию империи. В 431 году Аспар во главе армии и флота был послан на помощь Бонифацию[31].

В конце 431 года экспедиция достигла цели своего назначения — силы Аспара и Бонифация соединились[32]. О характере военных действий известно мало. Прокопий Кесарийский говорит о жестокой битве между войсками Аспара и вандалами Гейзериха, в которой вандалы нанесли римлянам сокрушительное поражение[33]. После разгрома Аспар отправился в Константинополь, а Бонифаций в Италию. Тем не менее излагаемая Прокопием версия событий не находит подтверждения, и, вероятно, речь идет лишь о незначительном столкновении[34]. После прибытия Аспара действия западно-римских войск не были ни успешными, ни продолжительными — известно, что Бонифаций уже в 432 году находился в Италии, где, вступив в борьбу с Аэцием, пал в битве при Римини в 432 году[35]. Однако, по всей видимости, целью Аспара и не являлось уничтожение основных сил вандалов в одном или нескольких крупных сражениях. Вряд ли восточно-римское правительство располагало достаточными средствами для осуществления подобной задачи. Присутствие армии Аспара должно было обеспечить сохранение интересов империи в регионе, и действия восточно-римских войск носили сдерживающий характер и сводились к небольшим стычкам и демонстрации силы. Предполагается, что в период с 431 по 434 год Аспар большую часть времени провел в Карфагене, и посвятил его налаживанию переговоров с Гейзерихом[36]. Не исключено, что ему в 433—434 годах приходилось выстраивать рабочие отношения с Аэцием, фактически определявшим политику Запада после своего возвращения во власть. Деятельность Аспара была оценена императором — он, находясь в Карфагене, был удостоен консульства 434 года[37], а его сын Ардавур в том же 434 году был претором[38]. Он мог участвовать и в заключении договора с вандалами в 435 году. Условия договора были несомненно подготовлены усилиями Аспара во время его пребывания в Северной Африке. По договору 435 года вандалам отходили сравнительно бедные прибрежные зоны Нумидии и Мавретании[39] — по крайней мере, Аспар смог не допустить перехода под контроль Гейзериха наиболее богатых провинций — Бизацены и Африки Проконсуларис. Остается добавить, что именно в этой кампании, согласно известному преданию, в плен к вандалам попал доместик Аспара Маркиан[40].

Ситуация в Африке резко изменилась в 439 году. 19 октября 439 года вандалы неожиданно нарушили мирный договор и захватили Карфаген и овладели прекрасной гаванью и флотом[41]. В 440 году они предприняли попытку вторгнуться в Сицилию и создали угрозу южному побережью Италии[42]. В 441 году флот из 1100 кораблей под началом трёх командующих — Ареобинда, Ансилы и Германа[43] отплыл из Константинополя на помощь императору Валентиниану III[44]. Столкнувшись с восточно-римским флотом, Гейзерих вновь предпочел вступить в переговоры. Однако Аспар непосредственного участия в экспедиции против вандалов не принял — территории самой Восточной Римской империи стали угрожать персы. После воцарения Йездигерда II (438—453) отношения между двумя странами ухудшились, и в 440 году войска под началом Аспара и Анатолия были отправлены на Восток[45].

Ведя боевые действия против вандалов в Африке и персов в Армении, империя оказалась беззащитной перед обрушившимся на неё страшным врагом — гуннами Аттилы.

Вторжение Аттилы[46]

Кампания 441 года началась нападением гуннов Аттилы и Бледы на одну из крепостей севернее Дуная. Поводом для открытия военных действий стали кощунственные действия епископа Марга, разграбившего гуннские захоронения. Наряду с этим Аттила обвинил Константинополь в укрывании беглецов. После этого гунны пересекли Дунай и вторглись на территорию империи[47]. Аттиле удалось захватить Виминаций, Марг, их судьбу разделила и крепость Констанция. Вторжение завершилось взятием Сингидунума и Сирмия. Константинополь ничем не смог ответить на прорыв: Аспар и Анатолий находились на Востоке, Ареобинд с флотом у берегов Сицилии. Возникшая угроза заставила отозвать Аспара и Ареобинда — необходимо было налаживать оборону дунайского рубежа. Однако силы отвлеченные с Востока и Африки уже не могли принять участие в кампании, а для создания нового заслона на пути гуннов требовалось время. Таким образом, усилия необходимо было сосредоточить на решении главной дипломатической задачи — достижении перемирия. В этом направлении удалось достичь несомненного успеха — Аспар заключил с Аттилой мир сроком на один год, Анатолий на тот же срок установил перемирие с персами[48]. Безусловно, Аттила понимал, что империя использует полученную передышку на подготовку кампании следующего года, однако, по неизвестным причинам, мир им нарушен не был, и активных военных действий в 442 году не последовало. 441 год отмечен и ещё одним событием — Арнегискл, гот по происхождению, убил Иоанна Вандала, magister utriusque militiae per Thracias[49]. Событие достаточно темное, но оставившее свой отзвук в судьбе империи.

В 443 Аттила возобновил свои претензии. Со стороны империи было отказано выдать беглецов и предложено вступить в переговоры, чтобы уладить разногласия дипломатическим путём[50]. Очевидно, что двор Феодосия уже мог рассчитывать на большие силы и подготовленность в предстоящей войне. Ответ последовал незамедлительно. Аттила направил свои войска на восток по Дунаю, захватил несколько небольших укреплений и ключевой город Ратиария. Пройдя долиной реки Марг, гунны захватили Наис, после чего двинулись в юго-восточном направлении вдоль реки Нишавы и разорили город Сердику. Дунайский рубеж и сколь бы то ни было организованная оборона, способная сдержать движение гуннов перестали существовать. Аттила двинулся по военной дороге, проложенной по долине реки Гебра, и захватил Филиппополь и Аркадиополь. Путь на Константинополь был открыт. Однако основные силы империи, во главе которых стояли Аспар, Ареобинд и Арнегискл ещё не вступали в сражение[51].

Две армии встретились и после ряда сражений у стен Константинополя, гунны оттеснили Аспара от города и заставили отступить на Галлипольский полуостров. Гунны вышли к морю в трёх пунктах — в Галлиполи и Сесте на юге, и где-то севернее Константинополя. Они также захватили крепость Атирас, расположенную неподалеку. Аттила понимал, что не в состоянии взять Константинополь. Город был защищен мощными стенами и сильным гарнизоном. Не тратя времени на организацию бесперспективной осады, он атаковал армию Аспара в Херсонесе Фракийском и уничтожил её в решающем сражении (443)[52]. Гунны, которых ничто уже не могло остановить, подвергли разорению Фракию, Иллирик, Мёзию, Дакию и устремились в Грецию. Тяжелейшее поражение заставило Константинополь просить о мире. Вести переговоры поручили Анатолию[53]. Условия были крайне тяжелы для империи — немедленная выдача беглецов, выплата долгов по ежегодной дани, оценённых в 6 тысяч либр золота, также утраивалась и сумма ежегодной дани, теперь Аттила должен был получать 2100 либр золота в год. Соглашение было подписано до 27 августа 443 года. В этот день Феодосии вернулся из Малой Азии в Константинополь, по-видимому, уже в период, когда непосредственная опасность императору уже не угрожала[54]. После опустошений, произведенных Аттилой, империя должна была заново отстраивать границу на Дунае — почти сразу после заключения мира 12 сентября 443 года Флавий Ном (англ.)русск., один из влиятельных министров императора, получил приказ заняться созданием оборонительных укреплений[55].

Аттила продолжал беспокоить Константинополь требованиями и отправлял многочисленные посольства. Эти назойливые посольства одаривали подарками, заверяли в нерушимости договоров и стремлении сохранить мир. Тем не менее империи удавалось сохранять спокойствие на протяжении нескольких лет.

Гунны появились вслед за целой чередой обрушившихся на страну бедствий — чумой, голодом и страшным землетрясением 447 года[56]. Аттила не преминул воспользоваться обстоятельствами и вновь вторгся в пределы империи. В этот раз вторжение носило более масштабный характер. Аттила привел за собой гепидов Ардариха и готов Валамера[57]. Гунны двигались восточнее, чем в 441 году, чтобы обойти укрепления, возведенные под руководством Нома, и сосредоточили основной удар на придунайских провинциях. Защиту столицы император поручил вождю исавров Зенону, который привел в Константинополь сильный отряд[58]. Навстречу Аттиле из Маркианополя, столицы Мёзии выступил Арнегискл — magister utriusque militiae per Thraciam. Армии сошлись в битве на реке Утус в Дакии. Но личное мужество, проявленное Арнегисклом в бою, не решило судьбы сражения — битва была проиграна[59]. Победа на реке Утус позволила Аттиле развернуться в полную силу. Маркианополь пал, и гунны принялись опустошать провинции империи. Феодосий вынужден был вступить в переговоры. Они вновь были поручены Анатолию, и в 448 году империя, пойдя на ещё более тяжёлые условия Аттилы, установила мир с гуннами[60]. Обмен посольствами не прерывался и после 448 года, среди них было и посольство Максима 449 года, в котором его сопровождал Приск. В 450 году последовало заключение Анатолием нового мирного соглашения[61]. По мере того как возрастал интерес Аттилы к делам Запада, слабела опасность нового вторжения. Поход Аттилы против Рима в начале 451 года и последовавшая за этим битва на Каталаунских полях позволили на время забыть о гуннской угрозе.

Недостаток сведений, содержащихся в источниках, не позволяют с точностью восстановить картину нашествия гуннов Аттилы в 440-х годах. Известия, касающиеся жизни и положения Аспара ещё более скудны, и на основании них можно делать только самые осторожные выводы. В ходе кампаний против гуннов в 441, 443 и 447 года высшее командование терпело поражение за поражением. Неудачи в военных действиях не могли не отразиться на служебной карьере всех высших командных чинов, однако, по всей видимости, Аспар сумел сохранить своё влияние[62]. Косвенно свидетельствует об этом консульство Ардавура — младшего, пришедшееся на 447 год[63], а к 449 году относится и ценное сообщение Приска о том, что, невзирая на слухи, Ареобинд и Аспар не потеряли своего значения при дворе[64]. Мы не можем уверенно говорить об обстоятельствах его жизни в этот период, но можно утверждать, что к 450 году он был в числе тех, чья деятельность определяла политическую жизнь Восточной Римской империи[65].

Возвышение Аспара и Ардавура-сына в правление Маркиана (450—457)

Безграничное влияние Хрисафия в последние годы царствования Феодосия II чувствовалось в любом значительном событии жизни империи: получившем его поддержку монофизитском «разбойничьем соборе» 449 года, избрании Константинопольского патриарха, политике по отношению к гуннам. Однако в 450 году благоволение императора Феодосия закончилось — неясная придворная интрига положила конец неограниченной власти евнуха, и ближайшим лицом к Феодосию II вновь стала его сестра — Пульхерия. Поражение давнего врага открыло для неё возможность участвовать в государственном управлении, от которого она была отстранена почти на десять лет. Вместе с ней во власть должны были прийти все те, кто так или иначе был оппозиционно настроен по отношению к политике Хрисафия, решениям собора в Эфесе и возросшему влиянию александрийского духовенства. На несколько месяцев Пульхерия разделила со своим братом верховную власть в империи и, казалось, что её партия может торжествовать победу в длительной придворной борьбе. Однако 26 июля 450 года во время охоты в окрестностях столицы Феодосий упал с коня и сломал позвоночник. Спустя два дня — 28 июля — император умер, не оставив наследника[66].

Положение Пульхерии, хотя и носившей титул августы, стало неожиданно шатким. В отличие от Галлы Плацидии она не имела сына и не могла управлять империей от его имени. Следовательно, ей требовалось выбрать себе мужа, который соответствовал бы её взглядам, отвечал ожиданиям её сторонников и не вызвал бы разочарования или возмущения в народе. Было и ещё одно препятствие на пути к трону — одновременно с принятием титула августы, она, обладая глубоким религиозным чувством, приняла и обет безбрачия. Но Пульхерия достаточно быстро заручилась всей необходимой для беспрепятственного избрания поддержкой: было получено согласие сената и, по-видимому, разрешение патриарха на снятие обета. Лояльность со стороны армии ей обеспечил Аспар — на тот момент наиболее значительное лицо среди тех, кого принято называть «готской партией»[67]. И меньше чем через месяц после смерти Феодосия стал известен его преемник — Маркиан[68], карьера которого была тесно связана с родом Аспаров — Ардавуриев: он в течение пятнадцати лет был доместиком у Аспара и служил под его началом во время похода против вандалов в 431 году[69]. Как и на каких условиях происходила консолидация всех заинтересованных сил вокруг кандидатуры будущего императора, чьей креатурой он был — Аспара, Пульхерии, компромиссной фигурой, на которой сошлись интересы нескольких влиятельных сил неизвестно — подробного описания политических событий, связанных с избранием не сохранилось[70].

В августе 450 года Маркиан был провозглашен императором[71]. Первым делом была окончательно устранена угроза со стороны Хрисафия — его выдали Иордану, сыну Иоанна Вандала[72]. В следующем году состоялось наиболее известное событие в правление Маркиана — был проведен знаменитый Халкидонский собор. Помимо искреннего стремления императора и Пульхерии к установлению порядка в делах церкви, проведение собора позволило нанести сильнейший удар по политическим противникам. Изменилась и политика в отношениях с гуннами, новое правительство приостановило ежегодные выплаты. Однако походы Аттилы в Италию (451—452), его неожиданная смерть в (453), а затем и битва при Недао (454) сняли опасность нового нашествия. В течение семи лет правления Маркиана, особенно в сравнении с Западом, империя избегала резких потрясений.

Близость к трону позволила достичь Аспарам — Ардавуриям высшего положения в империи. Вскоре после своего избрания новый император даровал Аспару и Ардавуру титул патриция и благоволил к ним в дальнейшем[73]. Аспар, по всей видимости, способствовал карьере своего сына (считается, что сам он сохранял за собой звание magister utriusque mlitiae непрерывно с момента своего первого назначения). С начала правления Маркиана в 450—453 годах Ардавур упоминается в качестве magister militum (возможно, comes rei militaris). Выдвинувшись благодаря своим победам во Фракии над варварами (вероятно гуннами), он заслужил повышение и в 453 году стал магистром армии Востока[74]. Назначение сына Аспара magister militum per Orientem является весьма примечательным фактом — подобное сосредоточение высших военных постов в руках одного семейства шло вразрез привычным для Восточной Римской империи порядком разделения командования между несколькими военачальниками.

В силу своего положения Аспары-Ардавурии, определенно оказывали значительное влияние на дела империи, но сведения об их участии в военных кампаниях, политической деятельности, а тем более повседневной жизни редки и отрывочны. Известны уже упоминавшиеся победы Ардавура во Фракии, в 453 году он сражался с арабами недалеко от Дамаска, а затем вступил с ними в переговоры[75]. Приск, заставший Ардавура в это время в Дамаске характеризует его как «человека благородного духом», и с укором упоминает о его праздных занятиях, предаваясь которым он «не думал о делах приносящих славу». Ардавур — младший в мирное время был любителем развлечений, мимов и представлений на подмостках[76]. Тот же Приск рассказывает и о безделице принадлежавшей Аспару — карлике-горбуне Зерконе[77]. В Суде есть упоминание о конфликте Ардабура с Северианом, который нанес оскорбление магистру армии Востока Ардабуру, «сыну Аспара, варвара, имевшего огромное влияние при императоре», после чего Ардабур с Аспаром причинили ему множество неприятностей[78]. Вряд ли приходится сомневаться в том, что Аспариды обладали значительным состоянием. Но мы можем судить об этом только благодаря дошедшим о нас известиям о благотворительности Аспара и по отрывочным сведениям об их имуществе. К примеру, Ардавур владел собственностью в Дафне (пригород Антиохии) и виллой неподалеку от Константинополя[79]. Участвовал Аспар и в делах, связанных с важнейшим событием того времени — Халкидонским собором. Он ходатайствовал перед императором за знаменитого Феодорита Кирского[80]. В письме к Аспару Феодорит призывает его «не переставать умолять» императора и императрицу о созыве нового церковного сбора[81]. Среди корреспондентов епископа было много влиятельных лиц: Анатолий, magister officiorum Иоанн Винкомал, comes domesticorum Спораций, но обращение к Аспару-арианину выделяется в этом ряду[82].

К концу правления императора Маркиана Аспары — Ардавурии в своем роду трижды удостаивались консульства, Аспар являлся magister militum и первым сенатором, и, следовательно, Ардавур был magister militum (per Orientem) уже в третьем поколении, оба носили титул патриция. Нельзя не сказать и ещё об одной силе, которая обеспечивала могущество Аспара — остготах Теодориха Триария. Союз Теодориха Страбона и Аспара был скреплен браком — за Аспара была выдана тетка или сестра остготского вождя[83]. Эта часть остготов, по-видимому, пользовалась особым расположением и патронажем со стороны Аспара, и при необходимости он мог опереться на них. Однако как ни велико было влияние Аспара, Маркиан, по всей видимости, надеялся самостоятельно выбрать преемника. В 453 году он выдал свою единственную дочь Евфимию за Антемия, происходившего из известной семьи[84]. Сразу после свадьбы Антемий стал comes rei militaris per Thracias (453/454), затем magister utriusque militiae, а в 455 году патрицием и консулом[85]. Если у Аспара и были какие-либо виды на престол, то это не повлияло на решение императора.

В 457 году император Маркиан скончался[86], августа Пульхерия умерла за четыре года до этого — предстояло решить, кто займет пустующий трон.

Аспар и избрание Льва I (457—474). Аспары-Ардавурии в первые годы царствования

Широко известна версия о том, что сенат предложил Аспару занять престол, но он отказался, так как боялся, что этот случай породит новый обычай избрания императора. Основывается она на свидетельстве Теодориха Великого, содержащимся в акте церковного собора в Риме[88]. Этот факт стоит особняком и не находит пока подтверждения в других источниках. И хотя аутентичность самого документа сомнений практически не вызывает, относительно правдоподобности описываемого события до сих пор ведутся дискуссии. Если после смерти Маркиана у Аспара и были виды на престол, то вряд ли его сдерживал только благоговейный страх перед традицией. Главным препятствием, способным преградить Аспару дорогу к власти, было арианство. Избрание арианина, варварского происхождения императором едва ли могло снискать себе популярность. Такое решение вопроса о престолонаследии грозило вызвать весьма вероятные массовые возмущения в столице и в империи. Как будет видно, арианство, преграждавшее путь Аспаридам к трону в 457 году, ещё сыграет свою роль в их судьбе.

После смерти Маркиана ближайшим претендентом на трон стал Антемий, происходивший из знатного и известного рода и женатый на дочери императора от первого брака — Евфимии. Антемий уже успел сделать головокружительную карьеру и, по всей вероятности, на престоле после себя Маркиан видел именно его. Из панегирика Антемию Сидония Аполлинария нам известно, что долгое время он противился планам своего тестя и, в конце концов, уступил венец другому[89]. Насколько справедливы слова поэта, и был ли Антемий действительно столь равнодушен к власти неизвестно. Однозначно можно утверждать только одно — на этот раз в момент избрания Аспар обладал огромной властью и влиянием. Настолько огромной, что несомненно он назвал имя будущего императора. И если даже оппозиция существовала, то, выбирая между противостоянием Аспару и мирным согласием с его волей, она предпочла согласие. Сенат после обсуждений одобрил кандидатуру будущего избранника. В этом случае Аспар не выступал хранителем традиций или преемственности в престолонаследии. Его кандидат не только не принадлежал к императорской фамилии, но даже формально не был связан с правившей династией. Им стал Лев — comes et tribunus Mattiariorum, одного из шести legiones palatinae под командованием Аспара, расквартированного в Силимврии (Selymbria)[90]. Лев не имел никаких связей с императорской династией, не принадлежал к столичной знати и не обладал особым богатством. Имеются свидетельства, что Лев служил управляющим (curator) многочисленных поместий Аспара[91]. О том, отчего выбор Аспара пал именно на него, можно гадать. Но определенно можно полагать, что выдвигая Льва, Аспар рассчитывал на лояльность нового императора, а сенат, столичная знать, армия и клир одобрили этот выбор[92].

7 февраля 457 года новый император Лев I был коронован императорской короной Константинопольским патриархом Анатолием[94]. Впервые патриарх венчал императора Восточной Римской империи на царство. Объясняется нововведение просто — с пресечением предыдущей династии требовалось законное обоснование воцарения нового императора, избрание нуждалось в подкреплении авторитетом церкви и патриарха. В церемонии вступления Льва на престол, прошедшей вначале на Военном поле в окрестностях Константинополя, а затем в самой столице участвовали патриарх Анатолий, армия, префект столицы, сенат и все высшие чины империи[95]. Само описание говорит как об огромном влиянии Аспара, так и о том, что ему удалось достичь консолидации интересов всех задействованных в избрании сил[96].

По крайней мере в течение шести — семи первых лет правления Льва I Аспар пользовался серьёзным влиянием на дела империи и был одним из magistri militum praesentales[97]. Ардавур-сын сохранил пост магистра армии по Востоку. В 459 году стал консулом второй сын Аспара Патрикий[98]. Почетность этого консульства отмечает Брайан Кроук[99] — традиционно после восшествия на престол император получал консульство следующего года (458), и назначение Патрикия консулом непосредственно в 459 году свидетельствует об особом отношении императора к Аспаридам. Тогда же один из сторонников Аспара — Вивиан становится префектом претория Востока[100]. Влияние Аспара, по-видимому, заметно и в назначении консулом Дагалайфа в 461 году[101]. Отец Дагалайфа — Ареобинд, гот по происхождению, magister militum praesentalis был тесно связан с Аспаром и даже разделил с ним консульство 434 года. Более того, род Ареобинда и род Аспара были связаны посредством брака Дагалайфа и единственной внучки Аспара — Годисфеи[102]. На 463 год приходится консульство уже известного нам Вивиана[103]. В 465 году консульства удостоился и младший сын Аспара, Эрманарих[104]. Таким образом, Аспариды, их свойственники и сторонники в течение семи лет с 458 по 465 годы удостаивались консульства четыре раза. Образ жизни Аспара в период его наибольшего могущества был обычным для любого знатного и влиятельного вельможи той эпохи. Видимо, желая снискать популярность в народе, он в 459 году построил в Константинополе цистерну — сооружение крайне необходимое для тогдашней системы водоснабжения, в особенности для крупного города[105]. После большого пожара в столице он оказывал пострадавшим помощь из собственных средств. Церкви св. Анастасии в Константинополе Аспар преподнес богатые дары[106]. Факт интересен тем, что церковь св. Анастасии при Григории Назианзине оказалась последним островком православия в Константинополе, и именно оттуда он начал свою борьбу с арианством.

О большом влиянии Аспара на церковные и светские дела говорит то, что римский папа Лев I упоминает его как своего постоянного адресата и считает соправителем императора[107]. Известно об участии Аспара в знаменитом деле Тимофея Элура, патриарха Александрии, которому он оказывал поддержку вопреки воле императора и ортодоксального духовенства[108]. Наряду с этим известно и заступничество Аспара за монофизита Амфилохия, епископа Сида[109] — несмотря на то, что монофизитство было недавно осуждено на Халкидонском соборе. Имя Ардавура связано с именем знаменитого христианского святого — Симеона Столпника. Существует рассказ о попытке Ардавура выстрелить в св. Симеона из лука, за что он был покаран болями в руке[110]. В то же время мы находим более правдоподобную историю, по-другому характеризующую Ардавура. Когда в 459 году Симеон Стилит скончался на своем столпе[111], жители Антиохии обратились с просьбой выдать им тело святого. Ардавур послал отряд готов, который должен был перенести прах Симеона и не допустить его осквернения[112].

Вскоре однако стало заметным, что император Лев начал тяготиться властью и влиянием Аспара.

Аспар и Лев I Макелла

Примерно к середине 60-х годов появляются первые признаки недовольства императора Льва I властью Аспаридов. В этот период, а возможно и ранее, Аспар добился от Льва обещания сделать его второго сына Патрикия цезарем и выдать за него младшую дочь императора — Леонтию[114]. Аспар выбрал наиболее простой способ обеспечить своему сыну право на престол. Лев избрал не менее надежное средство, чтобы противостоять этим планам — он решил обзавестись наследником и упрочить свою династию. В то время ему было за шестьдесят[115], но он хотел этого настолько сильно, что вместе с супругой Вериной в июле/августе 462 года даже прибег к помощи святого Даниила Столпника[116]. И 25 апреля 463 года Верина разродилась мальчиком[117]. В столице состоялись соответствующие событию торжества, Верина получила титул августы, а Даниилу Стилиту в благодарность заложили третий столп[118]. Можно даже предполагать, что новорожденный был тут же провозглашен цезарем, чтобы твёрдо закрепить за ним право престолонаследия[119]. Неизвестно, как воспринял и что предпринял Аспар, узнав это известие, но он определенно видел и понимал причины усилий и устремлений немолодого императора. Но ожиданиям Льва I не суждено было сбыться — через пять месяцев наследник скончался. Аспар вновь мог рассматривать брак своего сына с дочерью императора как средство достижения верховной власти. В год своего консульства (464) оставил свой пост Рустиций, и его должность — magister militum per Thracias была отдана Василиску[120]. Трудно сказать, являлось ли это назначение попыткой императора ограничить власть Аспара, но Лев однозначно упрочивал свои позиции. Василиск, ничем особо не проявивший себя на военной службе, сделал благодаря сестре головокружительную карьеру и занял один из высших командных постов в армии[121]. Открытого конфликта ещё не было, но борьба уже началась. Даже по сохранившимся скудным сведениям об этом противостоянии можно судить о возраставшем между ними напряжении. Известно о конфликте императора с Аспаром относительно Тациана[122] и упоминавшегося уже Вивиана. О предмете спора можно только предполагать, однако нам известно о назначения Тациана консулом на 466 год наряду со Львом I[123]. Исходя из этого, можно предположить предмет спора между Аспаром и императором — консульство будущего года. Если это так, то мы видим, что Аспар, несмотря на все своё влияние, не смог в этом вопросе беспрепятственно навязать свою волю. По Кандиду, этот конфликт послужил толчком к решению Льва привлечь к себе исавров через посредство Зенона[124]. Считается, что Лев I, стараясь уменьшить влияние готской партии Аспара, начинал больше опираться на силы экскувиторов-исавров[125], которые создавались в качестве противовеса схолам, традиционно набиравшимся в восточной части империи из германцев. Возможно, отзвук конфликта императора Льва и Аспара из-за Тациана и Вивиана слышится в сообщениях позднейших историков, хотя столкновений могло быть и несколько. Георгий Кедрин говорит о том, что Лев, вопреки обещанию данному Аспару, назначил префектом города своего ставленника. Аспар, взяв Льва за порфиру, сказал: «Император, тому, кто носит это одеяние не должно лгать». Лев ответил ему, что государю не к лицу и подчиняться, тем более во вред государственному благу[126]. 2 сентября 465 года внезапно вся политическая жизнь столицы была нарушена страшным событием — случился Большой пожар в Константинополе[127]. Аспар, как уже упоминалось, сыграл заметную роль при его тушении и ликвидации последствий. Он лично вдохновлял людей бороться с огнём словами, обещаниями и личным примером[128]. Лев I, напротив, устрашенный размахом пожара, оставил город и перенёс на время свою резиденцию за пределы столицы.

В 466 году Лев I нанес Аспару первый, но тяжёлый удар. Ардавур, magister militum per Orientem был обвинен в измене. Зенон смог добыть для императора тайную переписку Ардавура с персами[129]. Предоставленные Зеноном доказательства позволили Льву I выступить открыто. Было созвано заседание сената (conventus), на нём в присутствии императора Льва и самого Аспара (Ардавур находился в это время в Антиохии) magister officiorum Патрикием были зачитаны письма[130], в которых Ардавур — младший подстрекал персов к вторжению на территорию империи. Аспару пришлось отмежеваться от столь явных преступлений своего сына и согласиться на любые меры, которые император сочтет нужным предпринять. Приговор не заставил себя ждать — вследствие открывшейся измены Ардавур был смещен, лишен должностей, титула патриция[131] и отозван в столицу для дачи объяснений. Прибытие Ардавура в Константинополь не изменило положения. Если Ардавур и приводил какие-либо аргументы в своё оправдание, то они остались без внимания, и он был низведен до статуса рядового гражданина[132]. Аспар не смог воспрепятствовать опале сына, на этот раз он оказался бессилен. Место Ардавура — младшего занял Иордан[133], сын Иоанна Вандала. Таким образом, ключевые посты в командовании — magister militum per Thracias и magister militum per Orientem а, следовательно, и командование двумя крупнейшими армиями оказались в руках назначенцев Льва I — Василиска и Иордана соответственно. Удар был огромной силы, и в 469 году даже породил слух на Западе о том, что Аспар стал частным лицом, а сын его убит, так как они разоблачены как изменники[134]. По всем признакам император стал действовать гораздо более независимо, а Аспар все больше оттеснялся от принятия государственных решений. Возможно, косвенным доказательством этого служит тот факт, что во время начавшейся войны скиров и готов император отверг совет Аспара не вмешиваться в распрю[135]. Зенон был назначен comes domesticorum[136], а вскоре после этого император Лев выдал за него свою дочь Ариадну[137]. С этого периода начало возрастать влияние Зенона. Как comes domesticorum он постоянно находился в непосредственной близости от императора, проживал со своей семьей во дворце и мог рассчитывать вскоре стать одним из magister militum. Брак Зенона и Ариадны в глазах императора Льва был более безопасен для его власти, чем брак сына могущественного Аспара с Леонтией. Зенон не имел того положения и связей, которыми обладали Аспары-Ардавурии, и, что не менее важно, взяв в жены Ариадну, он не получил вместе с ней титул цезаря. По всей видимости, опала сына не затронула Аспара напрямую, и он продолжал сохранять за собой должность magister militum in praesentalis и титулы. По крайней мере, в том же 466 или 467 году, когда империя столкнулась с гуннами и готами во Фракии, в руководстве кампанией принял участие и Аспар[138]. Развернувшиеся в то время события описаны в дошедшем до нас отрывке из Приска Панийского, в котором находятся любопытные сведения о тактике Аспара в борьбе с варварами[139]. Полностью сокрушить влияние Аспаров-Ардавуриев было, вероятно, непросто, и при необходимости с ними приходилось считаться и прибегать к их услугам. Аспар, как уже говорилось, оставался одним из двух magistri militum praesentales. Ардавур после своей отставки продолжал являться влиятельным лицом в Константинополе и даже пытался, хоть и безуспешно, заставить силой выдать его человека, искавшего спасения у св. Маркелла[140]. В 466/471 году он, действуя в интересах императора Льва, нанес поражение и убил готского вождя Вигелиса (Bigelis), совершившего неудачное вторжение на территорию империи[141].

Большой дипломатический успех Льва — он возвел на престол Западной Римской империи своего ставленника Антемия (467—472) — позволил начать подготовку к кампании следующего года против вандалов. Была и ещё одна выгода в избрании Антемия императором Запада — Лев заботливо удалял из Константинополя ещё одного влиятельного претендента на престол. После тщательной подготовки, потребовавшей колоссальных расходов, Лев I отправил в 468 году большую военную экспедицию в Африку. Широкомасштабная операция должна была проводиться как силами Восточной так и Западной империи. Во главе похода Лев поставил своего шурина — Василиска[142], назначив его magister militum in praesentalis; во Фракии его заместил Зенон[143]. Аспар не получил никакого назначения в задуманном императором амбициозном предприятии, и два других командующих — Ираклий и Марцеллин не были его выдвиженцами. Грандиозная по своему замыслу экспедиция в Африку закончилась полным провалом. Гейзерих уничтожил флот Василиска, Ираклию пришлось отступить, а так и не выступивший Марцеллин был в том же году убит. После разгрома вернувшемуся в столицу Василиску пришлось искать убежища от народного гнева в храме св. Софии, и он спасся только благодаря своей сестре Верине[144]. Хотя Василиск и сохранил за собой должность, но был вынужден удалиться в Гераклею, где и оставался, по-видимому, вплоть до 471 года[145]. Поражение породило множество толков — Василиска обвиняли в измене, говорили о кознях Аспара и даже сговоре Аспара, Ардавура и Василиска против императора[146]. О том причастен ли Аспар к провалу похода против вандалов, говорить трудно. В его оправдание можно привести авторитетную цитату Э. Штейна: «Ничего не дает оснований его твёрдую политику мира в отношении вандалов приписывать эгоистичным, враждебным государству мотивам»[147]. Ясно одно — катастрофа в Африке изменила всю внутриполитическую ситуацию в Константинополе.

Гибель Аспара

В 469 году возобновилась опасность гуннского нашествия. После того, как посольство «детей Аттилы» (468/469) получило отказ в Константинополе, гунны предприняли последнюю попытку вторгнуться на Балканский полуостров. Вторжение не имело успеха, и гуннские отряды были разгромлены Анагастом. Голова их вождя Денгизиха была отослана в Константинополь и выставлена на всеобщее обозрение[148]. Но не победа над гуннами стала ключевым событием года — он был полон глухой политической борьбы. По дошедшим до нас отрывочным сведениям трудно реконструировать четкую последовательность событий и определить их взаимосвязь. Но нам известно о том, что с отъездом Василиска в Гераклею в столице, а значит и в центре политической жизни остался только один из двух magistri militum praesentales — Аспар.

Теперь ближайшей опорой императора Льва стал Зенон, чьё консульство приходилось на 469 год, и в том же году Аспар не замедлил напомнить ему о себе. В 469/470 вспыхнул мятеж Анагаста[149]. Он взял несколько укреплений, но императорским посланникам удалось устранить угрозу путём переговоров и не допустить серьёзных последствий. По одной из версий Анагаст заявил, что он якобы был подстрекаем Ардавуром и в доказательство предоставил императору письма. Наконец противостояние Аспара и Зенона вылилось в открытое столкновение. Было совершено прямое покушение — часть подразделений Зенона, вступила в сговор с Аспаром, и напала на своего командира (469). Зенон едва сумел спастись и бежал в крепость Сердику[150]. Лев, видимо, стараясь спасти Зенону жизнь, назначил его magister militum per Orientum и отправил подальше от Аспара, в Антиохию. В его отсутствие Ардавур предпринял попытки переманить на свою сторону исавров, о чём было доложено Зенону приятелем[151] Ардавура Мартином[152].

Император Лев I, лишенный поддержки Василиска и Зенона, был принужден согласиться выполнить данное Аспару обещание. В 470 году Патрикий был возведен в цезарское достоинство и получил окончательное согласие Льва на брак с Леонтией, который состоялся предположительно в 470/471 году[153]. Патрикий, после обручения с Леонтией и приобретения титула цезаря, с подобающей его новому положению пышностью был послан в Александрию[154]. Однако провозглашение арианина цезарем, а значит и вероятным наследником вызвало всплеск народного негодования. Произошедшее в столице выступление возглавили патриарх Константинополя Геннадий и архимандрит Маркелл[155]. Собравшемуся на ипподроме народу император обещал, что Патрикий перейдет в православие, и только после этого толпа разошлась[156]. Спасаясь из угрожавшего ему Константинополя, Аспар вместе с Ардавуром переправился в Халкидон и укрылся в церкви св. Евфимии, где демонстративно отказывался принять патриарха до встречи с императором. Аспар, окруженный преданными ему отрядами, оставался там до тех пор, пока не добился прибытия туда самого Льва I, который лично дал ему гарантии безопасности[157].

Как бы ни развивались события 468—470 годов, очевидно одно Аспар достиг своих целей: Патрикий вступил в брак с Леонтией и был провозглашен цезарем, Василиск и Зенон были оттеснены из столицы, а сам Аспар мог уверенно рассчитывать на упрочение достигнутого. Источники, особенно позднейшие, говорят о желании Аспара в этот период узурпировать власть, заговоре с целью убийства императора. Неизвестно, верны ли свидетельства о подобных намерениях Аспара. У нас нет ни одного утверждения о том, чтобы Аспар, дважды возводивший на трон своих ставленников, хотя бы раз прибег к силе против императора. Но последний конфликт мог легко подтолкнуть его к такому решению[158]. Однозначного ответа мы не имеем. Император Лев не мог долго мириться с подобным ограничением своей власти, особенно после периода относительной свободы 466—469 годов. В его распоряжении все ещё оставались армии Василиска и Зенона. Собирая силы, император заключил мир с вандалами, так как нуждался в Василиске, Ираклии и Марсе[159]. В середине 471 все было готово — Зенон ждал в Халкидоне, Василиск в Гераклее[160]. Аспар и его сыновья были приглашены во дворец, где на них с мечами набросились евнухи. Аспар и Ардавур-младший были убиты, Патрикию удалось бежать. Эрманариха с ними не было[161]. Сразу после убийства Аспаридов Острис[162], один из командиров Аспара, совершил нападение на дворец, однако безуспешно — атака была отбита, самому Острису едва удалось вырваться из окружения вместе с красавицей-любовницей Аспара[163]. Возможные в будущем угрозы императору были сняты своевременным прибытием Василиска из Гераклеи и Зенона и Халкидона. После резни во дворце император Лев получил прозвище «Макелла» — мясник[164], а отважная попытка отомстить за гибель Аспара легла в основу поговорки: «Нет у мертвого друга, кроме Остриса»[165], События 471 года дали повод Теодориху Страбону требовать «наследства Аспара». Переговоры ни к чему не привели, и готы принялись опустошать Фракию[166]. В 473 году Лев I заключил с Теододорихом соглашение — император назначил его magister militum praesentalis, признал независимым правителем готов и обещал значительную денежную выплату[167]. Сказалась смерть Аспара и на положении ариан — после его убийства император Лев подверг их преследованиям, и они перестали пользоваться былой независимостью[165]. По легенде падение Аспара предвидела предсказательница Анфуса, жившая на Сицилии[168].

Род Аспара продолжил своё существование, потомки Ардавуриев известны до первой половины VI века. Его представители добивались высших командных должностей, титулов и даже были связаны брачными узами с императорским домом, однако достигнуть былого могущества им никогда уже не удалось[169].

Аспар в литературе

Пьер Корнель трагедия «Пульхерия» (Pulchérie) 1672

Бернар Ле Бовье де Фонтенель трагедия «Аспар» (Aspar) 1680

Напишите отзыв о статье "Аспар"

Примечания

  1. ↑ Ф. И. Успенский дает следующее описание изображения (отрывок цитируется по изданию: Успенский Ф. И. История Византийской империи, VI - IX вв. М.: Мысль, 1996.):
    «Во Флоренции, во дворце dei Uffici хранится серебряное блюдо, изображающее семью Аспара-Ардавурия во всем их официальном блеске. В середине на кресле сидит одетым в тогу консул Аспар. Правая его рука поднята и держит маппу — знак его власти на публичных собраниях и праздниках; в левой—жезл с изображениями двух тогдашних императоров, восточного и западного, т. е. Феодосия II и Валентиниана. По правую его сторону — юноша, одетый в тогу, с маппой в левой руке: подпись обозначает, что это Ardabur iunior pretor. По ту и другую сторону от этих фигур два изображения: в мужском с шаром в одной руке и с алебардой - в другой можно бы видеть воина, в женской же, у которой в левой руке ветка растения, в правой — такое же, как у мужской фигуры, оружие, никак нельзя усматривать символ вооружённой охраны, тем более, что головное убранство этой фигуры состоит из колосьев и цветов, символизирующих плодородие и обилие. До сих пор даваемое объяснение этим фигурам не вполне установилось. По одним, это — Рим и Константинополь, по другим — Сила и Обилие; некоторые, наконец, объясняют эти фигуры в смысле Рима и Равенны. Но указанными объяснениями не исчерпывается сюжет, очевидно, следует ждать дальнейших изысканий по объяснению нашего памятника. Над центральными фигурами находятся еще два медальона с бюстами, представляющими лиц из той же фамилии. Один бюст имеет надписание Ardabur, другой — Plinta. Ардавур и Плинта также в консульских облачениях и с императорскими изображениями на жезлах, находящихся у каждого из них в левой руке. Таким образом, здесь представлены четыре члена семьи, державшей в своих руках высшую власть в Константинополе в V в. до катастрофы 471 г. Кругом блюда надпись, посвященная главному лицу: Flavius Ardaburius Aspar vir inlustris comes et magister militum et consul ordinarius. Нельзя, конечно, не обратить внимания на praenomen Flavius, которым украсили себя Аспары-Ардавурии; это — царский praenomen династии, которая доставила им могущество и власть. Внизу, под главными фигурами находятся несколько предметов, в которых нужно видеть или символы консульской власти — таковы три наконечника копья, или символы щедрых даров, раздаваемых консулом, или, наконец, эмблемы занятий».
    См. также Painter, K. The silver dish of Ardabur Aspar. Papers of the Fourth Conference of Italian Archeology (1991), vol. 2 , 73-9
  2. ↑ Точного указания на дату рождения Флавия Ардавура Аспара не существует. Основываясь на том, что он уже в 424г. принял участие в походе против узурпатора Иоанна (возможно, в ранге magister militum), а в 434г., несомненно, был консулом и имел взрослого сына (занимавшего должность претора) можно предположить приблизительное время его рождения – около 400г.
  3. ↑ Марцеллин Комит год 471; Иордан. Гетика. 239; Martindale, J. R. Fl. Ardabur Aspar // Prosopography of the Later Roman Empire. — Cambridge University Press, 1980. — Vol. II : A.D. 395–527. — P. 167. — ISBN 0-521-20159-4 [2001 reprint]., далее сокращено — PLRE 2. (после точки указаны страницы, затем название статьи)
  4. ↑ В момент смерти он являлся старшим членом сената в Константинополе (πρωτος τής ουγκλήτου); Иоанн Малала, 371; Пасхальная хроника, год 467 (PLRE 2.168 Fl. Ardabur Aspar).
  5. ↑ comes et magister utriusque militiae 431 (?424) — 471 (PLRE 2.165 Fl. Ardabur Aspar).
  6. ↑ Алан: Кандид = Фотий. Мириобиблион. 79; Гот: Иордан. Гетика. 239; Дамаский 69 = Фотий. Мириобиблион. 242 (PLRE 2.164-8 Ardabur Aspar). О происхождении Аспара см.: Alemany, A. Sources on the Alans: a critical compilation, 8; 5 Handbook of Oriental Studies, 2000, pp. 82-4. Версия африканского, а не аланского происхождения Аспара выдвинута в работе Vattioni, F. Aspar è nome libico o fenicio-punico?, Die Sprache 26, 1980, 191-4.
  7. ↑ Захарий Ритор, Церковная история. IV, 7; Житие святого Марцелла, 34; Марцеллин Комит. год 471; Феодорит Лектор, Эпитома «Церковной истории», 378; Прокопий Кесарийский. Война с вандалами. I,6,3; Иоанн Малала, 372; Кедрин, I, 607; Зонара. XIII, 25.33, XIV 1.4, Феофан Византиец. Годы 5943, 5952, 5961 (PLRE 2.168 Fl. Ardabur Aspar).
  8. ↑ PLRE 2.164-5 Fl. Ardabur Aspar. Дочь Плинты часто называют матерью Аспара, и, соответственно, женой Ардавура — старшего (в частности, Ф. Х. Гутнов в своей работе «Аристократия Алан» 1995). Статья PLRE 2.137-8 Fl. Ardabur 3 таких сведений не содержит.
  9. ↑ О дочерях: Кандид = Фотий. Мириобиблион. 79. По мнению Б. Кроука сам факт отсутствия о них дальнейших известий может говорить о том, что они умерли раньше того возраста, когда их могли выдать замуж (Croke B. Dynasty and Ethnicity: Emperor Leo and the Eclipse of Aspar, p. 153).
  10. ↑ PLRE 2.137-8 Fl. Ardabur 3.
  11. ↑ Сократ Схоластик. VII. 18, 20, 23; Иоанн Антиохийский. Fr. 195; Михаил Сириец. VIII 5, Феофан Византиец. AM 5918; Свида A 707 (PLRE 2.137 Fl. Ardabur 3, PLRE 2.772-3 Narses 1).
  12. ↑ Bachrach B.S. A History of the Alans in the West, 1973, р. 42; PLRE II.137-8 Fl. Ardabur 3 подобных данных не содержит. Смерть Ардавура-старшего традиционно датируется периодом после 434 г. (последнее достоверное упоминание об Ардавуре — старшем содержит изображение (CIL XI 2637 = D 1299), посвященное консульству Аспара 434 г.).
  13. ↑ Кандид (έκ νεαράς στρατευσάμενος ηλικίας) (PLRE 2.165 Fl. Ardabur Aspar).
  14. ↑ В 424 г. упомянут как στρατηγός (Филосторгий XII 13, Иоанн Антиохийский фр. 195 (в тексте «Ардавур», но, предполагается, что прочтение «Ардавур Аспар» является вполне корректным)) (PLRE 2.165 Fl. Ardabur Aspar).
  15. ↑ Плинта, magister utriusque militiae (praesentalis) в 419—438 гг., консул 419 г., пользовался по свидетельству Созомена Саламинского большим влиянием при дворе (δυνατώτατος τότε τών έν τοίς βασιλείοις γεγονώς) Созомен. Церковная история. VII. 17.14 (отрывок приводится по изданию: Церковная история Эрмия Созомена Саламинского. Спб., 1851):
    «Так-то разделившись вначале, ариане в населяемых ими городах и доныне ещё собираются — каждая сторона особо: но ариан живущих в Константинополе, бывших тридцать пять лет в разделении, согласил наконец их единомышленник Плинфа, прежде бывший консул, а тогда начальник конного и пешего войска, имевший весьма большую силу при дворе».
    Подробнее о нём: PLRE 2.892-3 Fl. Plinta.
  16. ↑ Олимпиодор Фиванский. фр. 46; Марцеллин Комит. год 424.
  17. ↑ 23 октября 424 г. magister officiorum Гелион провозгласил Валентиниана цезарем в Фессалонике по пути на Запад; CIL I 275 (natalis Valentiniani purpurae); Олимпиодор. фр. 46; Филосторгий. XII. 13. (PLRE 2.1139 Placidus Valentinianus 4).
  18. ↑ Марцеллин Комит. год 424; помолвка Валентиниана и Лицинии Евдоксии состоялась в 424 г. (PLRE 2.1138 Placidus Valentinianus 4, PLRE 2.411 Licinia Eudoxia).
  19. ↑ Олимпиодор. фр. 46; Филосторгий. XII. 13; Прокопий Кесарийский. Война с вандалами. I 3.8; Иоанн Малала. 356; Иоанн Никиусский 84.46; Иоанн Антиохийский. фр. 195 (PLRE 2.166 Fl. Ardabur Aspar).
  20. ↑ Описание: CIL XI 2637 = D 1299 = ILCV 00067. См. R. Delbrueck, Die Consulardiptychen (1929), pp. 154—156, Painter, K. The silver dish of Ardabur Aspar. Papers of the Fourth Conference of Italian Archeology (1991), vol. 2 , 73-9. Надпись по краю миссория гласит: «Fl(avius) Ardabur Aspar vir inlustris com(es) et mag(ister) militum et consul ordinarius». Фигура, изображающая Ардавура — младшего, снабжена надписью: «Ardabur Iunior / pr(a)etor». Две поясных фигуры над изображениями Аспара и Ардавура — младшего представляют отца Аспара — Ардавура — старшего (надпись «Ardabur») и Плинту, консула 419 г. (надпись «Plinta»).
  21. ↑ Филосторгий. XII. 13 (PLRE 2.166 Fl. Ardabur Aspar).
  22. ↑ Сократ Схоластик. VII 23.8.10; Филосторгий. XII. 13; Марцеллин Комит. год 425; Иордан. Романика. 328; Иоанн Малала. 356; Иоанн Антиохийский. фр. 195, Феофан Византиец. AM 915 (PLRE 2.166 Fl. Ardabur Aspar).
  23. ↑ Феофан Византиец. AM 5915.
  24. ↑ О найме Аэцием гуннов по поручению узурпатора Иоанна (Григорий Турский. История франков. II 8):
    "Рассказав и изложив события по порядку, я был бы неправ, обойдя молчанием то, что рассказывает Ренат Фригерид, повествуя об упомянутом Аэции. А именно: в двенадцатой книге своей истории он сообщает, что после смерти божественного Гонория Валентиниан, тогда ещё дитя, которому исполнилось только пять лет, был провозглашен своим двоюродным братом Феодосием императором, что в Риме взошел на престол тиран Иоанн и что его послов с презрением принял император. Говоря об этом, историк добавляет: «Между тем послы возвратились к тирану, принеся с собой грозные распоряжения. Иоанн, побуждаемый этим, послал Аэция, который в то время был смотрителем дворца, с большим грузом золота к гуннам, известным Аэцию ещё с того времени, когда он был у них заложником, и связанным с ним тесной дружбой, и приказал ему: как только вражеские отряды вторгнутся в Италию, он должен напасть на них с тыла, тогда как сам Иоанн ударит им в лоб».
    (отрывок приводится по изданию: Григорий Турский. История франков. 1987, перевод В. Д. Савуковой).
  25. ↑ Филосторгий. XII 14:
    «Аэций, один из военачальников узурпатора Иоанна прибыл через три дня после смерти последнего и привел с собой около шестидесяти тысяч варваров, которых он смог привлечь в качестве наёмников. Он тут же вступил в сражение с войсками Аспара, и многие полегли с обеих сторон. После этого Аэций заключил соглашение с Плацидией и Валентинианом и был удостоен звания комита (τήν τοϋ κόμητος άξίαν λαμβάνει)».
    См. PLRE 2.166. Fl. Ardabur Aspar, PLRE 2.21 Fl. Aetius 7
  26. ↑ 23 октября 425 г. Идаций. 85, ровно через год после провозглашения его цезарем в Фессалоннике тем же magister officiorum Гелионом; Олимпиодор. фр. 46, Феофан Византиец. AM 5915-16 (PLRE 2.533 Helion 1).
  27. ↑ Феодосий II был настолько доволен победой Ардавура и Аспара, что даже возглавил импровизированную процессию (Сократ Схоластик. VII. 23):
    «Тут благочестивейший царь снова выразил обычное себе благоговение перед Богом, ибо когда возвестили ему о смерти тирана, что случилось в то время, как даваемо было зрелище в ипподроме, он сказал народу: „Послушайте, оставим лучше удовольствие цирка и отправимся в церковь принести благодарственные молитвы Богу за то, что Его десница потребила тирана“. Лишь только это было сказано, зрелище тотчас закрылось и было оставлено, и все через ипподром пошли в Божию церковь, единогласно воспевая вместе с царем благодарственные песни, так что весь город тогда сделался одной Церковью. Пришедши же в церковь, народ провел там целый день».
    (отрывок приводится по изданию: Сократ Схоластик Церковная история, 1996).
  28. ↑ О ходе кампании см.: Олимпиодор. фр. 46; Сократ Схоластик. VII. 23; Филосторгий. XII. 13; Иоанн Антиохийский. фр. 195; Марцеллин Комит. год. 425; Иордан. Романика. 328; Феофан Византиец. AM 5915, Прокопий Кесарийский. Война с вандалами. I. 3.8. (PLRE 2.138 Fl. Ardabur 3). Одним из важнейших источников, описывающих кампанию 424—425 гг., является «История» Олимпиодора (Олимпиодор. фр. 46):
    «Феодосий послал из Константинополя Плацидию вместе с детьми против узурпатора. Она опять приняла титул августы, а Валентиниан — нобилиссима. С ними отправлено было и войско, магистр обеих милиций Ардавурий вместе с сыном Аспаром; третьим с ними был Кандидиан. В Фессалонике Гелион, магистр оффиций, присланный Феодосием, облачил Валентиниана в одежду кесаря, когда ему шел пятый год. Во время пути Ардавурий был захвачен воинами узурпатора и отправлен к нему; он вошел с ним в дружбу. Сын же Ардавурия вместе с Плацидией были в печали к растерянности. Кандидиан взял много городов, очень прославился, разогнал их печаль и вернул им мужество. Затем узурпатор Иоанн был убит, и Плацидия вместе с сыном кесарем вступила в Равенну. Гелион же, магистр и патриций, захватил Рим и, когда все собрались там, облек в императорскую одежду семилетнего Валентиниана. На этом и конец истории».
    (отрывок приводится по изданию: Олимпиодор Фиванский История, Византийский временник. т. 8, 1956, перевод Е. Ч. Скржинской).
  29. ↑ Следует различать префектуру Иллирик (в составе Восточной Римской империи) и диоцез Иллирик, входивший в состав префектуры Италия (Западная Римская империя). Подробнее об этом затяжном конфликте см. Сиротенко В. Т. Борьба Западной Римской империи и Византии за префектуру Иллирик в 395—425 гг. и её последствия. «Античная древность и средние века» (АДСВ). 1972, № 8.
  30. ↑ Консульство Ардабура было особенно почетно, так как следовало за совместным консульством 426 г. императоров Феодосия II и Валентиниана II.
  31. ↑ Экспедиция, по всей видимости, отправилась в Африку в 431г: «the expedition probably left in 431; cf. ACOec. I IV, p. 76, a letter written during the Counsil of Ephesus which mentions a current war in Africa involving Theodosius II» (цитируется по: PLRE 2.166 Fl. Ardabur Aspar).
  32. ↑ датировка PLRE 2.240 Bonifatius 3.
  33. ↑ Proc. B.V. I 3.35-6 (отрывок приводится по изданию: Прокопий Кесарийский Война с персами. Война с вандалами. Тайная история. 1993, перевод А. А. Чекаловой):
    «Немного времени спустя Бонифаций и находившиеся в Ливии римляне, поскольку к ним из Рима и Византия прибыло большое войско под предводительством Аспара, решили вновь вступить в бой. Произошла жестокая битва, и римляне, наголову разбитые врагами, бежали кто куда. Аспар отправился домой, а Бонифаций, прибыв к Плацидии, рассеял её подозрения, доказав, что они были возведены на него несправедливо».
    PLRE 2.166 относит поражение войск Аспара и Бонифация примерно к началу 432 г.: «In 431 he was sent with an eastern army to Africa to help Bonifatius 3 against the vandals; they were defeated (probably in early 432); Proc. B.V. I 3.35-6, Evagr. HE II 1., Theoph. 5931, 5943, Zon. XIII 24.12» (цитируется по: PLRE 2.166 Fl. Ardabur Aspar).
  34. ↑ Относительно изложенной в статье версии событий см. Courtois С. Les Vandales et l’Afrique pp. 157—160.
  35. ↑ см. PLRE 2.240 Bonifatius 3.
  36. ↑ Вероятно, Аспар оставался в Африке и после возвращения Бонифация в Италию в 432 г.; он все ещё был в Карфагене в то время, когда стал консулом 1 января 434 г.; Lib. de prom. IV 6.9 (= PL 51,841) (Aspero v.i. co (n) s (ul) Carthagini constituto) (PLRE 2.166 Fl. Ardabur Aspar).
  37. ↑ Аспар стал консулом Запада, консулом Востока в 434 г. был Ареобинд (PLRE 2.166 Fl. Ardabur Aspar, PLRE 2.145 Fl. Ariobindus 2).
  38. ↑ Возможно, Ардавур в год консульства отца был претором Константинополя, хотя Аспар был консулом Запада (PLRE 2.135 Ardabur iunior 1).
  39. ↑ Courtois С. Les Vandales et l’Afrique pp. 155—171, 1955.
  40. ↑ Proc. B.V. I 4.2-11 (отрывок приводится по изданию: Прокопий Кесарийский Война с персами. Война с вандалами. Тайная история. 1993, перевод А. А. Чекаловой):
    «В числе их оказался Маркиан, который впоследствии, после смерти Феодосия, стал василевсом. (3) Тогда же Гизерих повелел привести пленных к царскому дворцу, чтобы он мог посмотреть и решить, какому господину каждый из них сможет служить, не унижая своего достоинства. (4) Когда их собрали, они сидели под открытым небом около полудня в летнюю пору, изнуряемые солнечным зноем. Среди них находился и Маркиан, который совершенно беззаботно спал. (5) И тут, говорят, орёл стал летать над ним в воздухе на одном месте, прикрывая своей тенью одного только Маркиана. (6) Увидев сверху, что происходит, Гизерих как человек весьма проницательный, сообразил, что это делается по воле Божьей, послал за Маркианом и стал его расспрашивать, кто он такой. (7) Тот сказал, что был у Аспара приближенным по секретами делам; римляне на своем языке называю таких лиц доместиками. (8) Когда Гизерих услышал это и сопоставил с тем, что делал орёл, а также принял во внимание то влияние, каким пользовался в Византии Аспар, ему стало ясно, что этот человек самой судьбой предназначается для царского престола. (9) Он счел, что негодно будет убить его, поскольку если бы ему суждено было погибнуть, то оказалось бы, что действия птицы не имели., никакого смысла, (ибо не стала бы она заботиться как о василевсе о том, кому предстояло тотчас погибнуть), да и убить его не было никакого основания; если же этому человеку в будущем суждено царствовать, то причинить ему смерть окажется совершенно невозможно: ибо тому, что предопределено Богом, нельзя помешать человеческим разумением. (10) Поэтому Гизерих взял с Маркиана клятву, что, если когда-либо это будет в его власти, он не поднимет оружия против вандалов. С этим он отпустил Маркиана и тот прибыл в Византии. Немного спустя, когда Феодосии умер, Маркиан принял царство. (11) Во всем остальном он был прекрасный василевс, однако он ничего не предпринимал по отношению к Ливии. Но это произошло уже позднее».
    О пленении Маркиана: Evagr. HE II 1, Proc. BV I 4.2ff., Theoph. AM 5931, 5943, Zon XIII 24. 12-16, Cedr. I 604 (431/434 служба Маркиана в качестве доместика Аспара в Африке, согласно датировке PLRE 2.714-5 Marcianus 8).
  41. ↑ датировка PLRE 2.496-9 Geisericus.
  42. ↑ датировка PLRE 2.497 Geisericus.
  43. ↑ PLRE 2.92-3 Ansila. См. также J. B. Bury History of the Later Roman Empire, VIII, p. 255.
  44. ↑ Экспедиция против вандалов была отправлена в 441 г., однако флот не двинулся дальше Сицилии; Prosp. Tiro s. a. 441, Nic. Call. HE XV 57, Theoph. AM 5941 (PLRE 2.497 Geisericus).
  45. ↑ Marc. com. s. a. 441. Датировку, англ. перевод и имеющиеся сведения по др. источникам см.: Dodgeon, M. H., Lieu, S. N. C., Greatrex, G. The Roman Eastern Frontier and the Persian Wars, Part II, рр. 44-5. См. также: Кулаковский Ю. А. История Византии, т. I, стр. 255, Bury, J. B. History of the Later Roman Empire IX рр. 274-5. PLRE 2.164-168 Fl. Ardabur Aspar этот факт не упоминает.
  46. ↑ В основу раздела «Вторжение Аттилы» положена реконструкция событий, произведенная Э. А. Томпсоном в его работе: Thompson, E. A. «A History of Attila and the Huns» 1948 и её переиздании The Huns The Huns, rev. by P. Heather 1996 (1999). Выбор этих работ обусловлен не только тем, что профессор Томпсон является одним из выдающихся учёных в этой области, но и его личным участием в создании "Prosopography of the Later Roman Empire ". Это и обусловило использование трудов Э. А. Томпсона, так как принятые PLRE датировки событий легли в основу всей хронологии данной статьи.
  47. ↑ Prisc. fr. 2 (приводится по: «Вестник древней истории», 1948, No. 4, перевод В. В. Латышева):
    «Когда скифы во время ярмарки напали на римлян и многих перебили, римляне отправили к ним послов, обвиняя их во взятии укрепления и пренебрежении к перемирию. Скифы отвечали, что в этом деле они не были зачинщиками, а только оборонялись; ибо епископ города Марга, явившись в их землю и обыскав находящиеся у них царские гробницы, похитил положенные в них сокровища; и если римляне не выдадут его, а также и беглецов согласно договору — ибо у римлян было ещё огромное количество их, — то они начнут войну. Когда же римляне отвергли справедливость этого обвинения, то варвары, настаивая на верности своих слов, не захотели передавать на суд возникшие недоразумения, а предпочли войну и, переправившись через Истр, опустошили по реке множество городов и укреплений, в числе которых взяли и Виминаций, город иллирийских мезийцев».
  48. ↑ Томпсон датирует заключение мира началом кампании 442 года (Thompson, E. A. The Huns Blackwell Publishing Ltd. 1999, p. 90). PLRE не конкретизирует время заключения Аспаром мира с гуннами, и ограничивается замечанием о том, что триумфальная кампания Аттилы 441 г. завершилась заключением мира на 442 г. Marcell. com. s. a. 441 (PLRE 2.166 Fl. Ardabur Aspar, PLRE 2.182 Attila). Заключение Анатолием мира с персами относится к 441 г. (PLRE 2.84-5 Fl. Anatolius 10).
  49. ↑ По одной из версий Иоанн Вандал был убит там же во Фракии Арнегисклом: Marcell. com. s. a. 441, Joh. Ant. fr. 206.2 (PLRE 2.151 Arnegisclus). Феофан Византиец (Theoph. AM 5938 и 5943) утверждает, что Ардавур-старший и Аспар были посланы против Иоанна Вандала, восставшего против Валентиниана III в 441 г., но, очевидно, что он путает двух Иоаннов (имеются ввиду Иоанн Вандал и узурпатор Иоанн) (PLRE 2.138 Fl. Ardabur 3). Феофан (Theoph. AM 5943) затем сообщает об участии Хрисафия в убийстве Иоанна Вандала.
  50. ↑ Prisc. fr. 3 (приводится по: «Вестник древней истории», 1948, No. 4, перевод В. В. Латышева):
    «При императоре Феодосии младшем унский царь Аттила, собрав своё войско, послал к императору письмо с требованием, чтобы к нему немедленно были высланы беглецы и взносы дани, которые не были выданы под предлогом этой войны, а для улажения вопроса о будущей дани были присланы к нему послы для переговоров; он прибавил, что если римляне будут медлить или готовиться к войне, то он даже при желании не в состоянии будет удержать скифские полчища. Прочитав это, царедворцы сказали, что никоим образом не выдадут прибежавших под их защиту, но с ними вместе выдержат войну, и решили послать послов для разрешения недоразумений. Когда до Аттилы дошло решение римлян, он в гневе стал опустошать римскую землю и, разрушив несколько укреплений, приступил к огромнейшему и многолюдному городу Ратиарии».
  51. ↑ Имена командующих приведены в PLRE 2.151 Arnegisclus.
  52. ↑ Prisc. fr. 5: (приводится по: «Вестник древней истории», 1948, No. 4, перевод В. В. Латышева):
    «После битвы римлян с уннами при Херсонесе был заключен мирный договор при посредстве посла Анатолия».
    Приск упоминает только само событие, никакого описания битвы до нас не дошло.
  53. ↑ Prisc. fr. 5 (PLRE 2.85 Fl. Anatolius 10, PLRE 2.1105-6 Theodulus 2).
  54. ↑ Thompson, E. A. The Huns. Blackwell Publishing Ltd. 1999, p. 94.
  55. ↑ Nov. Theod. 24 a. Ном в силу этого закона получил гораздо более широкие полномочия, чем упомянутые Томпсоном. Приск (Prisc. fr. 13) также упоминает и о том, что Ном был одним из приверженцев Хрисафия. Сведения о Номе см. PLRE 2.785-6 Nomus 1.
  56. ↑ Подробнее о катаклизмах перед и во время вторжения Аттилы 447 г. см. Stathakopoulos, D. Famine and Pestilence in the Late Roman and Early Byzantine Empire 2004.
  57. ↑ Jord. Rom. 331 PLRE 2.138 Ardaricus, Valamer PLRE 2.1135.
  58. ↑ Prisc. fr. 8. (PLRE 2.1199-1200 Fl. Zenon 6). Принято различать его и другого Зенона — будущего зятя Льва I, а затем императора 474—491 гг. см. Fl. Zenon 7 PLRE 2.1200-2.
  59. ↑ Marcell. com. s. a. 447, Jord. Rom. 331, Chron. Pasch. s. a. 447 (PLRE 2.151 Arnegisclus).
  60. ↑ PLRE 2.85 Fl. Anatolius 10.
  61. ↑ Третий мир Анатолия, совместно с Номом (PLRE 2.85 Fl. Anatolius 10, PLRE 2.785 Nomus 1).
  62. ↑ Напротив Цукерман считает, что поражение 447 г. привело к отставке Аспара, и он уже не был magister militum в конце 440-х годов (Zuckerman, C. L’empire d’Orient et les Huns: notes sur Priscus pp. 170-2 1994).
  63. ↑ PLRE 2.135 Ardabur unior 1.
  64. ↑ Prisc fr. 8 (=FHG IV, p. 95); Имеется в виду след. отрывок (приводится по: «Вестник древней истории», 1948, No. 4, перевод В. В. Латышева):
    «По прибытии в Константинополь мы думали, что Берих сменил свой гнев на милость; но он оставался верен своей дикой натуре, продолжал враждовать и обвинял Максимина в том, что будто бы он в Скифии говорил, что военачальники Ареобинд и Аспар не имеют никакого значения у царя, и отнесся к ним с презрением, изобличая их варварское легкомыслие».
  65. ↑ Аспар безусловно был одним из влиятельнейших людей во второй половине царствования Феодосия. Но сравнения его влияния с властью Аэция в Западной Римской империи в этот период не имеют под собой оснований. Аспар находился среди равных, а иногда превосходивших его по значимости деятелей того времени — Ареобинда, Зенона, Нома, Анатолия, Аполлония и др. и никогда не имел влияния на Феодосия II, равного влиянию знаменитого Хрисафия.
  66. ↑ Theod. Lect. Epit. 353, Chron. Pasch. s. a. 450, Evagr. HE I 22, Joh. Mal. 366-7, Theoph. AM 5942. Относительно даты см. Theod. Lect. II 64 (PG 86, 213) (PLRE 2.110 Theodosius 6).
  67. ↑ Касаясь положения Аспара в 450 г., Kenneth G. Holum в своей книге ‘Theodosian Empresses’ высказывает предположение о том, что Аспар вернулся к власти уже после падения Хрисафия. По его мнению, Приск (Prisc. fr. 14) свидетельствует о том, что в начале лета 450 г. Феодосий II выдал замуж дочь Плинты за секретаря Аттилы Констанция. Истории с замужеством предшествовали следующие события: Констанцию уже была обещана дочь богатого и родовитого Саторнила, однако Зенон воспрепятствовал браку, и секретарь Аттилы остался ни с чем. Аттила потребовал от Феодосия предоставить Констанцию другую невесту. Kenneth G. Holum считает, что император, улаживая конфликт с Аттилой, нашел для Констанция новую партию — дочь Плинты. А так как она была родственницей Аспара, то, следовательно, и право распоряжаться её судьбой принадлежало ему, и император, по всей видимости, должен был учитывать позицию Аспара в этом вопросе. Подобное участие Аспара в улаживании конфликта Феодосия с Аттилой, по мнению автора, является показательным и говорит о том, что к началу лета 450 г. Аспар вновь занимал сильные позиции при дворе. «Prisc. frg. 14 (FHG, IV, 98) reports that about early summer of 450 Theodosius (!) married the daughter of Plinta to Attila’s Latin secretary Constantius in place of the girl Zeno had stolen (supra, p. 206; cf. Thompson, Attila p. 123, for the date). The woman was, of course, a relative of Aspar and her availability thus depended on him and reflected his strong position at court» (Holum, Kenneth G. ‘Theodosian Empresses’ 1989, p. 207). Следует заметить, что Приск (Prisc. fr. 14) прямо называет новую избранницу для Констанция не дочерью Плинты, а его невесткой — вдовой Арматия (Armatius), сына Плинты. Никаких твёрдых данных о кровном родстве между Аспаром и Плинтой не существует. На основании известного совместного изображения Ардавура — отца, Плинты, Аспара и Ардавура — сына предполагается некая родственная связь между ними. Так как Аспар принадлежал к аланскому роду, а Плинта был гот, то считается, что связь осуществлялась через брак, и Аспар мог быть женат на его дочери. Однако и этот предполагаемый брак, по всей видимости, к 450 г. уже не существовал. Конечно, и в этом случае вдова Арматия могла находиться в зависимости от Аспара, однако не в силу доводов приведенных Kenneth G. Holum. Остается только надеяться, что автор подкрепит приводимые им аргументы в защиту своего предположения о статусе Аспара в 450 г. или выдвинет новые доказательства. (PLRE 2.148 Armatius, PLRE 2.319 Constantius 7, PLRE 2.892-3 Fl. Plinta, PLRE 2.164-9 Fl. Ardabur Aspar).
  68. ↑ Существует версия, по которой умирающий Феодосий II «в присутствии Аспара и всех остальных сенаторов» предрек править Маркиану (Joh. Mal. 366-7):
    "Позвав свою сестру Пульхерию, он заговорил с ней о Маркиане, который должен был править после него. Он призвал Маркиана, бывшего трибуна, и сказал ему в присутствии Аспара и всех сенаторов: «Открыто мне, что ты должен стать императором после меня».
    О том, что он был выбран августой Пульхерией: Evagr. HE ІІ 1, Chron. Pasch. s. a. 450, Joh. Mal. 367, Theoph. AM 5942, Mich. Syr. VIII 9, Zon. XIII 24. 1 PLRE 2.715. Marcianus 8. О присутствии Аспара у смертного одра Феодосия, когда император предрек правление Маркиану: Joh. Mal. 367,Chron. Pasch. s. a. 450, Cedr. I 603 (PLRE 2.166-7 Fl. Ardabur Aspar).
  69. ↑ О службе Маркиана в качестве доместика у Аспара и Ардавура-младшего: Theoph. AM 5943, Proc. BV I 4.7 (PLRE 2.715 Marcianus 8).
  70. ↑ Существуют различные взгляды на участие Аспара в избрании Маркиана. Отличающаяся тщательной проработкой источников работа Burgess 'The accession of Marcian’ отводит ему решающую роль, Zuckerman ‘L’empire d’Orient et les Huns’ считает, что центральное место в избрании принадлежит Зенону, Holum ‘Theodosian Empresses' предоставляет выбор Пульхерии, а Ли (Lee) даже допускает, что Маркиан был совместной креатурой Аспара и Зенона (The Cambridge Ancient History vol. 14, р. 43).
  71. ↑ Существуют несколько описаний избрания. А. С. Козлов в своей статье так характеризует свидетельства о воцарении Маркиана: «Маркиан был провозглашен автократором в присутствии сената (Евагрий, с. 55; Malal., p. 367; Theoph., p. 159. 16) и армии (Theod. Lect., I. 1; ср.: Marc. Comes, p. 83. 25—26; Mansi, v. VI, p. 93). Пульхерия стала его женой. Согласно Евагрию, Маркиан стал императором по единому мнению „сената и всех лиц, достигающих успеха решением императрицы Пульхерии“ (Евагрий, с. 55; ср.: Niceph., XV, 1). „Пасхальная хроника“ говорит, что Маркиан был провозглашен аро tou kercesiou en to Ebdomo („от цирка в Эвдоме“. — Chron Pasch., p. 590. 8—9). Возможно, на „выборы“ оказали влияние и „цирковые партии“, уже проявившие себя в 40-х гг. Известно, что Маркиан в противоположность Феодосию II и Хрисафию оказывал покровительство венетам (Malal., p. 367; Chron. Pasch., p. 592. 10)» «Античная древность и средние века». 1982. № 19. Вот что пишет об избрании Евагрий Схоластик в своей «Церковной истории» (Evagr. HE II 1.):
    «Маркиан был и пред Богом благочестив, и к подданным справедлив, почитая богатством не то, что спрятано, и не то, что собрано в виде податей, а только то, что может удовлетворять нуждающихся и обезопашивает состояние людей обогатившихся. Страшным делало его не перенесение наказаний, а опасение, что он накажет. Посему и власть получил он не как наследие, а как награду за добродетель: царство вверено ему по единодушному мнению Сената и всех других правительственных мест, согласно с желанием Пульхерии, с которою, как с правительницею, он вступил в брак, но которой не познал, потому что она оставалась девою до старости»
    (отрывок приводится по: Евагрий Схоластик. "Церковная история ", 1997).
  72. ↑ Theoph. AM 5943, Cedr I 603 PLRE 2.620 Fl. Iordans 3. Это не единственная версия гибели Хрисафия, см. PLRE 2.296 Chrysaphius.
  73. ↑ В начале 451 года Аспар уже упомянут в качестве патриция; Theod. Ep. 140 (адресованно Άοπαρι ύπατικώ καί πατρικίώ; он тогда находился при дворе); Иоанн Малала ошибочно награждает Аспара титулом 'patricius' (во время событий 424 г.) Joh. Mal. 356 (PLRE 2.167 FL. Ardabur Aspar). Ардавур упомянут в качестве патриция ок. 453 г. (PLRE 2.136 Ardabur iunior 1).
  74. ↑ ?Magister utriusque militiae (vacans) или comes rei militaris 450/453, magister utriusque militiae per Orientem с 453 по 466 г. (PLRE 2.136 Ardabur iunior 1).
  75. ↑ Prisc. fr. 20 (PLRE 2.136 Ardabur iunior 1).
  76. ↑ Suid. A 3803 датировка PLRE 2.136 Ardabur iunior 1.
  77. ↑ Prisc. fr. 8 (= FHG IV, p. 92), fr. 11 = Suid. Z 29.
  78. ↑ Dam. fr. 304 = Suid. Σ 180 (PLRE 2.136 Ardabur unior 1, PLRE 2.999 Severianus 2).
  79. ↑ IGLS 998c (τό πρίβάτον Ἀρδαβούριου), Just. Nov. 159 (PLRE 2.137 Ardabur unior 1). Ср. Antioch-on-the-Orontes, I, The Excavations of 1932, pp. 130—131.
  80. ↑ Migne PG, t. 83, col. 1361 D (Козлов А. С. «Античная древность и средние века». 1975. № 11).
  81. ↑ Migne PG, t. 83, col. 1364 A. (Козлов А. С. «Античная древность и средние века». 1975. № 11).
  82. ↑ Об упомянутых адресатах Феодорита: PLRE 2.84-6 Fl. Anatolius 10, PLRE 2.1169-70 Ioannes Vincomalus, PLRE 2.1026-7 Fl. Sporacius 3. Письмо Феодорита, в котором он благодарит Аспара за своё возвращении из ссылки, датируется 451 г. (Theod. Ep. 140) (RLRE 2.168 Fl. Ardabur Aspar).
  83. ↑ Не существует даже примерного указания на дату брака Аспара и родственницы Теодориха Страбона. Не имея точных данных, Брайан Кроук попробовал определить время этого события, установив возраст их сына Эрманариха. В качестве отправной точки для расчета был выбран год консульства последнего. Даже сын такого влиятельного лица как Аспар вряд ли мог стать консулом, будучи ещё совсем ребёнком. Следовательно, в 465 г. Эрманариху было около 15-20 лет от роду, и в этом случае его рождение относится к периоду между 445—450 гг. (Brian Croke «Dynasty and Ethnicity: Emperor Leo and the Eclipse of Aspar», р. 154).
  84. ↑ около 453 г. Cid. Ap. Carm. II 194-7 (PLRE 2.423-4 Aelia Marcia Euphemia 6).
  85. ↑ О карьере Антемия см. PLRE 2.96-8 Anthemius 3.
  86. ↑ 27 января 457 г.; Theod. Lector. Epit. 367, (Theoph. AM 5949 приводит другую дату — 30 апреля). Его смерть упоминают Evagr. HE II 8, Suid. A 3803, Cedr. 1 607, Zon. XIII 25.31 (PLRE 2.715 Marcianus 8). Вероятнее всего Маркиан умер от болезни, однако из Зонары, позднейшего историка XII в. следует, что император был отравлен по соизволению Аспара.
  87. ↑ Описание находится: Ross, M. C. (ed.) Catalog of the Byzantine and Early Mediaeval Antiquities in The Dumbarton Oaks Collection, vol. I (1962), PL. IV, № 5 ‘Silver of Ardaburios and Anthousa’. См. также: Demandt, A. Der Kelch von Ardabur und Anthusa Dumbarton Oaks Papers, Vol. 40, pp. 113—117.
  88. ↑ Сообщение содержится в акте церковного собора в Риме 501 г. (Acta sinodorum habitarum Romae, 5, MGH AA 12, 415): Aliquando Aspari a senatu dicebatur ut ipse fieret imperator, qui tale refertur dedisse responsum: timeo ne per me consuetudo in regno nascatur. Брайан Кроук считает необоснованными сомнения W. E. Kaegi, Byzantine Miltary Unrest, 471—843, 1981, 26 n. 33 в достоверности подобного предложения. В защиту подлинности свидетельства Теодориха он приводит тот факт, что Теодорих Великий в 460-х находился в Константинополе в качестве заложника и лично мог слышать, как Аспар рассказывал эту историю. Теодорих Великий был послан в качестве заложника в 459/460 г., освобожден в конце 460 гг. Наиболее ранней датой его рождения может являться 451 г. Некоторый свет на обстоятельства, в которых было сделано заявление Теодориха, может пролить работа Amory, P. People and Identity in Ostrogothic Italy 2003 p. 258. PLRE 2.168 Fl. Ardabur Aspar ограничивается по этому поводу следующим весьма сдержанным замечанием: «Ничего неизвестно относительно обстоятельств этого предложения, хотя датировать его можно, если оно вообще имело место, периодом между смертью Маркиана и восшествием на престол Льва». См. Brian Croke «Dynasty and Ethnicity: Emperor Leo and the Eclipse of Aspar», p. 150, Michael Frassetto Encyclopedia of barbarian Europe: society in transformation рр. 335-7, 2003, Козлов А. С. «Античная древность и средние века». 1975. № 11.
  89. ↑ Sid. Ap. Carm.II 210-12 iamque parens divus; sed vobis nulla cupido imperii; longam diademata passa repulsam insignem legere virum — sc. Leonem (PLRE 2.97 Anthemius 3).
  90. ↑ О том, что Лев командовал отрядами в Силимврии: Candidus=Phot. Bibl. 79. О том, что он был comes et tribunes Mattiariorum: Const. Porph. de. cer. 91 PLRE 2.664 Leo 6. О принадлежности подразделения Льва к одному из шести legiones palatinae под командованием Аспара: Brian Croke «Dynasty and Ethnicity: Emperor Leo and the Eclipse of Aspar», р. 150, (с отсылкой к: Notitia Dignitatum Or. 6.42 [Seeck 17]).
  91. ↑ Theoph. AM 5961 Лев упомянут как curator (κουράτωρ) (PLRE 2.664 Leo 6).
  92. ↑ О том, что Аспар надеялся посредством Льва управлять государством: Candidus=Phot. Bibl. 79, Jord. Rom. 335, Proc. BV I 5.7, Prisc. fr. 20 = Suid. A 3803, Theoph. AM 5961, Cedr. I 607 (PLRE 2.664 Leo 6).
  93. ↑ Две надписи, находящиеся на ручках кубка, по мнению профессора G. Downey, гласят: «Во исполнение обета Ардавура» / «Во исполнение обета Анфусы». Ross, M. C. (ed.) Catalog of the Byzantine and Early Mediaeval Antiquities in The Dumbarton Oaks Collection, vol. I (1962), PL. IV, № 5
  94. ↑ Chron. Pasch. s. a. 457, Theoph. AM 5950 (PLRE 2.664 Leo 6).
  95. ↑ Подробное красочное описание венчания на царство Льва I находится у Кулаковского (Кулаковский Ю. А. История Византии. Т. 1, стр. 316—320, 2003).
  96. ↑ Брайан Кроук, отождествляя Аспара с primus patriciorum и princeps senatus, отмечает его присутствие в непосредственной близости от императора на протяжении всей церемонии (Brian Croke «Dynasty and Ethnicity: Emperor Leo and the Eclipse of Aspar», р. 152).
  97. ↑ Существует лакуна в списке praesentales, поэтому трудно установить был ли Аспар назначен praesentalis сразу после воцарения Льва (как самое позднее) или ещё при Маркиане. ср. Fasti. Однако несомненно то, что в момент смерти он был одним из magistri militum praesentales (PLRE 2.165-166 Fl. Ardabur Aspar).
  98. ↑ PLRE 2.842 Iulius Patricius 15.
  99. ↑ Brian Croke «Dynasty and Ethnicity: Emperor Leo and the Eclipse of Aspar», р. 157.
  100. ↑ Praefectus praetorio (Orientis) 459—460, cos. 463 (PLRE 2.1179-80 Fl. Vivianus 2).
  101. ↑ PLRE 2.340 Fl. Dagalaiphus 2.
  102. ↑ PLRE 2.516 Godisthea, PLRE 2.340-1 Fl. Dagalaiphus 2.
  103. ↑ PLRE 2.1179 Fl. Vivianus 2.
  104. ↑ PLRE 2.549 Herminericus.
  105. ↑ В 459 г. он начал строительство резервуара рядом со старой стеной (то есть «стеной Константина») Chron. Pasch. s. a. 459 (PLRE 2.167 Fl. Ardabur Aspar). О цистерне Аспара см.: Bardill, J. Brickstamps of Constantinople, vol. 1, (2004), p. 61-2, 109, Janin, R. Constantinople Byzantine. Développement urbaine et répertoire topographique (1964), p. 316, Mango, С. Le developpement urbain de Constantinople (I Ve-VIIes iecles)(1985), р. 49.
  106. ↑ В период между 453—466 гг. Подробнее об этом см: Snee, R. ‘Gregory Nazianzen’s Anastasia Church: Arianism, the Goths, and Hagiography ‘Dumbarton Oaks Papers Vol. 52, 1998, pp. 157—186.
  107. ↑ «Certus enim sum, quod clementissimus imperator et vir magnificus Patricius cum omni coetu illustrium potestatum» (Ep. 149); «apud clementissimum principem, quam apud magnificentissimum virum Patricium nostra scripta testantur» (Ep. 150) цитируется по: Кулаковский Ю. А. История Византии, т. I, стр. 323. PLRE 2.167 Fl. Ardabur Aspar содержит следующие упоминания Аспара в качестве патриция в переписке папы Льва I: Leo, Ep. 149—151, 153 (457 г.). Козлов А. С. в своей статье («АДСВ» 1975. № 11) по неизвестной причине считает, что папа Лев I указывает в этих письмах на сына Аспара — Патрикия. Статья PLRE 2.842-3 Iulius Patricius 15 таких сведений не содержит.
  108. ↑ Theoph. АМ 5952:
    «Все они единогласно подтвердили, что собор в Халкидоне есть святой, и что они принимают все его постановления, Тимофея же единодушно объявили убийцею и еретиком. Геннадий, находившийся при царе, употребил все старание своё, чтобы наказать дерзновенного; ему противодействовал арианин Аспар. Но благочестивый царь изгнал Елура в Гангру, куда прежде сослан был Диоскор, его учитель».
    (отрывок приводится по изданию: Летопись византийца Феофана от Диоклетиана до царей Михаила и сына его Феофилакта. 1884, перевод В. И. Оболенского и Ф. А. Терновского)
  109. ↑ Zah. HE IV 7 (PLRE 2.168 Fl. Ardabur Aspar).
  110. ↑ Anton. V. Sym. 27 (PLRE 2.137 Ardabur iunior 1).
  111. ↑ О датировке смерти и последовавших событиях см.: The Ecclesiastical History of Evagrius Scholasticus (translation and introduction by Michael Whitby), 2000, p. 37.
  112. ↑ V. Sym. Styl. (Syr.) 133, Anton. V. Sym. 29, 32, Evagr. HE I 13, Chron. Pasch. s. a. 464, Ps.-Dion. Chron. I p. 227=169 (PLRE 2.136 Ardabur iunior 1).
  113. ↑ В настоящее время используется как стадион. Один раз в год котловина цистерны отводится под курбанный базар (под навесами держат скот, который и приносят в жертву в праздник Курбан-байрам).
  114. ↑ PLRE, 2.667 Leontia 1, относит её рождение к периоду после воцарения Льва I. Обе дочери Льва должны были быть примерно одного возраста, так как обучались под руководством грамматиста Диоскора. Диоскор руководил их обучением с начала и до середины 60-х годов V века (ср. R. A. Kaster, Guardians of Language. The Grammarian and Society in Late Antiquity. 1988 272—273; PRLE 2.367-8 Dioscorus 5, R. Mathisen ByzF 17, 1991, 209). См. Brian Croke «Dynasty and Ethnicity: Emperor Leo and the Eclipse of Aspar», p. 158.
  115. ↑ Согласно свидетельствам в момент смерти в 474 г. Льву было семьдесят три года; Joh. Mal. 376, Cedr. I 614-5, Mich. Syr. IX 4 (PLRE 2.664 Leo 6).
  116. ↑ V. Dan. Styl. 38 (к сожалению, русский научный комментированный перевод Жития св. Даниила Столпника отсутствует, отрывок приводится по изданию: " Three Byzantine Saints ", 1948, trans. Elizabeth Dawes):
    ‘Now the blessed Emperor Leo of pious memory had heard from many of these things and desired for a long time to see the man. Therefore he sent for the pious Sergius, who carried the Saint’s messages, and through him he asked that the Saint would pray and beseech God to grant him a son. And Daniel prayed, and through God’s good pleasure the Emperor’s wife, the Empress Verina, thereafter conceived and begot a son — whereupon the Emperor immediately sent and had the foundations laid of a third column’.
    Датировка Croke, B. «Dynasty and Ethnicity: Emperor Leo and the Eclipse of Aspar», p. 158.
  117. ↑ V. Dan. Styl. 38; Согласно PLRE 2.1156 Aelia Verina и PLRE 2.664 Leo 6 наследник Льва I был рожден в 463 г. и умер в возрасте 5 месяцев. В статье использована более точная дата — 25 апреля 463 г., которая приведена в работе: Croke, B. Dynasty and Ethnicity: Emperor Leo and the Eclipse of Aspar, p. 158 (с отсылкой к Dagron, G. Analecta Bollandiana 100, p. 271-5 1982).
  118. ↑ V. Dan. Styl. 38
  119. ↑ Подробнее об этом см.: Croke, B. Dynasty and Ethnicity: Emperor Leo and the Eclipse of Aspar, p. 158.
  120. ↑ подробнее см. PLRE 2.962 Fl. Rusticius 5 и PLRE 2.212 Fl. Basiliscus 2.
  121. ↑ Василиск начинал свою карьеру как военный, однако, вне зависимости от талантов, вряд ли мог иметь соответствующий опыт руководства крупными подразделениями и операциями. Его сестра Верина не происходила из знатного рода и вышла замуж за Льва ещё до его избрания императором. Следовательно, до 457 г. Василиск вряд ли мог достичь сколь бы то ни было значительного положения в командовании. По крайней мере, до назначения magister utriusque militiae per Thracias никаких значительных постов в армии он не занимал, или о них не сохранилось сведений. Основные биографические факты о нём и Верине: Fl. Basiliscus 2 PLRE 2.212-4, Aelia Verina PLRE 2.1156.
  122. ↑ Praefectus urbis Constantinopoleos 450—452, consul 466, patricius (PLRE 2.1053-4 Tatianus 1).
  123. ↑ Относительно предполагаемой причастности Аспара к исчезновению имени Тациана из списков консулов см. комментарий в PLRE 2.1054 Tatianus 1: «Consul (East) a. 466 with Leo Aug. cos. III: his consulship is recorded in three western consular lists, Rossi I pp. 361-2, but his name does not appear in consular dates for 466 on western inscriptions, Rossi I 820-1 (Rome), CIL XIII 1548 = ILCV 1504, XIII, 2360 (both in Gaul) (all ‘Leone III consul’ or similar), nor in any other western lists nor in any eastern lists; no eastern inscriptions or papyri with this consulship have yet come to light. As there was in this year no western emperor, Tatianus was appointed by Leo, but the reasons of his disappearance from the Fasti are obscure. Possibly he was a victim of Aspar; according to Candidus (FHG IV, p. 135 = Phot. Bibl. 79) Aspar and Leo quarreled over Titianus and Vivianus 2 (cos. 463) shortly before Leo turned for support to the Isaurian Zeno 7 (c. 467), and Titianus may therefore have suffered disgrace through Aspar’s influence».
  124. ↑ Candidus = Phot. Bibl. 79.
  125. ↑ экскувиторы численностью в 300 человек John Lydus, De mag. I.16 (J. B. Bury LRE, X, р. 318). Следует отметить, что история набора экскувиторов в правление Льва известна нам только по Кандиду в выписках Фотия и Житию Даниила Столпника. Невозможно уверенно говорить о принципе формирования этих подразделений, их этническом составе, роли Зенона в процессе их организации и т. д. Даже ставшее общим местом утверждение о том, что экскувиторы создавались в качестве противовеса силам Аспара, является лишь предположением. Подробнее об этом см.: Croke, B. «Dynasty and Ethnicity: Emperor Leo and the Eclipse of Aspar» рр. 170-1.
  126. ↑ Cedr. I 607, ср. Zon. XIV.1
  127. ↑ Пожар в Константинополе традиционно датируется 2 сентября 465 г. Брайан Кроук в своей работе посвященной противостоянию Аспара и Льва утвердительно датирует событие 464 г. Отмечая сложившуюся в исторической науке традицию (Bury, Stein, Snee), он предлагает в подтверждение своей датировки след. работы: B. Croke, The Chronicle of Marcellinus: Translation and Commentary 1995, 99; Michael and Mary Whitby (trs.), Cronicon Paschale 284—628 A. D., 1989, 87 n. 285. Ознакомится с оригинальной трактовкой событий и выводами автора возможно благодаря изданию: Brian Croke «Dynasty and Ethnicity: Emperor Leo and the Eclipse of Aspar» Chiron Band 35 Jahrgang 2005.
  128. ↑ Chron. Pasch. s. a. 465, Candidus, Theod. Lect. Epit.,394 = Theoph. 5954, Evagr. HE II 13, Zon. XIV 1.16, ср. Theod. Lect. Epit. 394, Marcell. com. s. a. 465 (для датировки) (PLRE 2.167 Fl. Ardabur Aspar).
  129. ↑ V. Dan. Styl. 55. (отрывок приводится по изданию: " Three Byzantine Saints «, 1948, trans. Elizabeth Dawes):
    „About that time a certain Zeno, an Isaurian by birth, came to the Emperor and brought with him letters written by Ardaburius, who was then General of the East; in these he incited the Persians to attack the Roman State and agreed to cooperate with them. The Emperor received the man and recognizing the importance of the letters he ordered a Council to be held; when the Senate had met the Emperor produced the letters and commanded that they should be read aloud in the hearing of all the senators by Patricius, who was Master of the Offices at that time. After they had been read the Emperor said, 'What think you?' As they all held their peace the Emperor said to the father of Ardaburius, 'These are fine things that your son is practising against his Emperor and the Roman State'. The father replied, 'You are the master and have full authority; after hearing this letter I realize that I can no longer control my son; for I often sent to him counselling and warning him not to ruin his life; and now I see he is acting contrary to my advice. Therefore do whatsoever occurs to your Piety; dismiss him from his command and order him to come here and he shall make his defence“.
    Вероятно, в 466 г. он прибыл в Константинополь с документами, инкриминирующими Ардавуру, сыну Аспара изменнические сношения с персами. Это событие привело к смещению Ардавура, с этим же событием связано первое упоминание о назначении Зенона на должность (PLRE 2.1200-1 Fl. Zenon 7). См. также: Dodgeon, M. H., Lieu, S. N. C., Greatrex, G. The Roman Eastern Frontier and the Persian Wars, Part II, 2002, p. 46.
  130. ↑ PLRE 2.838 Patricius 8.
  131. ↑ О статусе Ардавура: Demandt, RE, suppl. XII, 1970, p. 765, 769.
  132. ↑ V. Dan. Styl. 55. Отстранение Ардавура от командования предположительно датируется 466 г. (PLRE 2.136 Ardabur iunior 1). О датировке: Croke, B. „Dynasty and Ethnicity: Emperor Leo and the Eclipse of Aspar“ р. 160.
  133. ↑ Magister utriusque militiae 466—469. Примечателен факт перехода Иордана из арианства в ортодоксальное христианство после обращения к Даниилу Стилиту (V. Dan. Styl. 49), событие имело место после Большого пожара 465 г. (PLRE 2.620-1 Fl. Iordanes 3).
  134. ↑ Единственный источник Hyd. Lem. 247 (s. a. 469) утверждает, что он (Аспар) был лишен должности за пособничество вандалам, но это, несомненно, ошибка, так как в момент смерти он все ещё находился в должности. Возможно, что история Гидация, приписываемая свидетельству послов, посетивших императорский двор, является просто искаженным изложением событий, связанных с опалой Ардавура, в которую последний впал за изменнические сношения с персами PLRE 2.167 Fl. Ardabur Aspar. На этом факте Э. А. Томпсон базирует свою гипотезу падения Аспара (Томпсон Э. А. Римляне и варвары. Падение Западной империи 2003).
  135. ↑ Prisc. fr. 35 (отрывок приводится по: „Вестник древней истории“, 1948, No. 4, перевод В. В. Латышева):
    „Скифы и готы, вступив в войну и разделившись, с обеих сторон готовились к приглашению союзников; в том числе пришли и к восточным римлянам. Аспар полагал, что не следует помогать ни тем, ни другим, а император Лев хотел подать помощь скифам. Он послал иллирийскому военачальнику предписание послать им надлежащую помощь против готов“
    Событие имело место около 466 г. (PLRE 2.167 Fl. Ardabur Aspar).
  136. ↑ Comes domesticorum 466 (-c. 467/468): в качестве награды за разоблачение Ардавура Лев назначил Зенона comes domesticorum (έξωαεν δέ καί τόν Ζήνωνα κόμητα δομεστίκων) V. Dan. Styl. 55. Возможно, к этому времени относится присоединение к Зенону отряда исавров, которые бежали с острова Родос: Joh. Ant. fr. 206. 1 (PLRE 2.1201 Fl. Zenon 7).
  137. ↑ 466/467 гг. брак Зенона и Ариадны (PLRE 2.1201 Fl. Zenon 7). Предположение Pingree о том, что Зенон был помолвлен с Ариадной ещё в 463 г. кажется сомнительным. Смотри об этом: Pingree, D. ‘Political horoscopes from the reign of Zeno’, DOP 30 (1976) рр. 146-7, Dagron, G. ‘Le fils de Léon Ier (463): témoignages concordants de l’hagiographie et de l’astrologie’, AB 100, (1982), р. 275.
  138. ↑ Совместно с Василиском, Анагастом и Острисом, датировка 466/467 (?) (PLRE 2.167 Fl. Ardabur Aspar, PLRE 2.814 Ostrys).
  139. ↑ Prisc. fr. 39 (отрывок приводится по: „Вестник древней истории“, 1948, No. 4, перевод В. В. Латышева):
    Когда Анагаст, Василиск, Острий и некоторые другие римские военачальники заперли готов в одном низменном месте и осадили их, то скифы, угнетаемые голодом вследствие недостатка продовольствия, отправили к римлянам посольство передать, что они сдаются с тем, чтобы владеть землей и повиноваться во всем, чего пожелают римляне. Военачальники отвечали, что донесут императору об их посольстве, но варвары сказали, что они желают устроить соглашение с ними из-за голода и не могут вынести большого промедления. Тогда предводители римских сил, посоветовавшись между собой, обещали доставлять им продовольствие до разрешения дела императором, если они разъединятся подобно тому, как разъединено и римское войско: таким образом, говорили они, легко будет заботиться о них, так как военачальники будут иметь дело с доставшимися им по жребию лицами, а не со всеми, и из видов честолюбия всячески будут соревноваться в доставке им припасов. Скифы охотно приняли сообщенное им через послов предложение и разделились на столько частей, на сколько были разделены и римляне. Тогда Хелхал, родом из уннов, служивший офицером у начальников аспаровых полков, пришел к доставшейся им по жребию варварской части и, пригласив выборных готов, которых было в этой части больше других, начал говорить им такие речи, что император дает им землю, но не для их пользования, а для находящихся между ними уннов. Ибо они, не занимаясь земледелием, подобно волкам нападают и расхищают их пищу, так что они [то есть готы], состоя в положении рабов, трудятся для доставления им продовольствия, хотя готское племя всегда было враждебно уннам и ещё предки клялись избегать союза с ними; поэтому сверх лишения своего достояния они оказывают презрение к клятвам предков. Сам же он, хотя и гордится своим унским происхождением, но из любви к справедливости сообщил им это и дал совет, что следует делать. Готы, взволнованные этими речами и полагавшие, что Хелхал сказал это из расположения к ним, сплотились и стали избивать находившихся между ними уннов; это послужило сигналом к жестокой схватке между обоими народами. Узнав об этом, Аспар, а также и начальники прочих отрядов выстроили свои войска и стали убивать всех попадавшихся варваров. Скифы, поняв коварный обман, стали отзывать друг друга и двинулись против римлян. Люди Аспара успели раньше уничтожить доставшуюся им часть варваров; для остальных военачальников сражение оказалось не безопасным, так как варвары бились до того мужественно, что уцелевшие из них прорвались сквозь римские полки и таким образом избежали осады».
  140. ↑ V. S. Marcelli 32 (=PG 116, 737ff.) PLRE 2.136-7 Ardabur iunior 1.
  141. ↑ Jord. Rom. 336. О том, что Ардавур убил Вигелиса для императора Льва, упоминает только Иордан. Событие, предположительно, имело место после того, как Ардавур покинул Восток в 466 г. Ничего более о Вигелисе неизвестно, вероятно он был вождем независимой группы остготов PLRE 2.229 Bigelis, PLRE 2.136 Ardabur iunior 1. О том, что Ардавур нанес поражение Вигелису под началом Зенона в 467—468 г. см.: Demandt, A. Magister militum, RE, suppl. XII, 1970, p. 764f.
  142. ↑ Proc. BV I, 6.2 (отрывок цитируется по изданию: Прокопий Кесарийский Война с персами. Война с вандалами. Тайная история. 1993):
    «Главнокомандующим в этой войне он назначил Василиска, брата жены; своей Верины, страстно желавшего добиться царского престола; он надеялся получить его безо всяких усилий, если приобретет дружбу Аспара. Аспар, придерживавшийся арианской веры и не желавший от неё отказаться, не мог, вступить на престол сам, но легко мог возвести на него другого; и казалось весьма вероятным, что он будет злоумышлять против василевса Льва, оскорбившего его. Говорят, что Аспар боялся, как бы василевс Лев, победив вандалов, не утвердился очень крепко на престоле; поэтому он неоднократно просил Василиска пощадить вандалов и Гейзериха».
  143. ↑ Magister utriusque militiae per Thracias 467—468 (?)/469: он стал οτρατηλάτης τής Θράκης (вероятно, в 467/468 заместив на этом посту Василиска) V. Dan. Styl 65 (PLRE 2.1201 Fl. Zenon 7).
  144. ↑ Proc. BV I 6.26, Nic. Call. HE XV 27 (PLRE 2.213 Fl. Basiliscus 2).
  145. ↑ О том, что Василиск, скорее всего, сохранил свой пост: Theoph. AM 5963-4, ср. Zach. HE V 1 (PLRE 2.213 Fl. Basiliscus 2).
  146. ↑ О том, что Василиск был подкуплен вандалами: Prisc. fr. 42 (=Theoph. AM 5961), Candidus = Phot. Bibl. 79, Theod. Lect. Epit. 399, Joh. Mal. 372, Zon. XIV 1.24-26 PLRE 2.213. О том, что Аспар подстрекал Василиска к предательству: Theod. Lect. Epit. 399, Theoph. AM 5961. О том, что Аспар планировал возвести на трон Василиска: Proc. BV I 6.3-4, Theoph. AM 5961. О том, что Ардавур помогал отцу склонить Василиска к предательству: Theoph. AM 5961 (PLRE 2.167 Fl. Ardabur Aspar, PLRE 2.136 Ardabur iunior 1, PLRE 2.213 Fl. Basiliscus 2).
  147. ↑ E. Stein. Geschichte des spatromischen Reiches, Bd I. Vom romischen zum byzantinischen Staate (284—476 N. Chr.). Wien, 1928, S. 529, 532.
  148. ↑ Marcell. com. s. a. 469, Chron. Pasch. s. a. 468 (PLRE 2.355 Dengizich, PLRE 2.75 Anagastes).
  149. ↑ В 469 или 470 Анагаст поднял мятеж и взял несколько римских укреплений. Причиной мятежа стало назначение консулом Иордана; кандидатура на консульство самого Анагаста не рассматривалась из-за того, что он страдал эпилепсией. Также говорили, что целью его мятежа являлось желание разбогатеть. После того как с ним встретились послы императора, он вернулся к повиновению, и, возложил вину за свой мятеж на Ардавура, предоставив в доказательство документальные свидетельства; Joh. Ant. fr. 206. 2. Иордан был консулом в 470, но Анагаст мог поднять свой мятеж и в 469, когда стало известно имя нового консула. Ещё одним мотивом мятежа Анагаста мог стать тот факт, что его отец Арнегискл убил в своё время отца Иордана — Иоанна Вандала (PLRE 2.75 Anagastes).
  150. ↑ Когда во Фракии разразилась варварская смута в 469 г. (по поводу датировки см. Marcell. com. s. a. 469), Зенон был там с военной миссией; в ходе кампании он едва избежал гибели от рук солдат, прельщенных к этому Ардавуром, и бежал в Сердику, а затем в Халкидон; V. Dan Styl. 65, Theoph. AM 5962. После этих событий он, вероятно, оставил свой пост, его преемником стал Анагаст (PLRE 2.201 Fl. Zenon 7).
  151. ↑ В тексте упомянут как 'oikeios' (греч.) — «принадлежащий или находящийся в отношении к семье», что указывает на очень близкую связь с домом Ардавура.
  152. ↑ Candidus=Phot. Bibl. 79. Событие имело место около 470 г. (PLRE 2.731 Martinus 3).
  153. ↑ V.S. Marcelli 34, Marcell. com. s.a. 471, Jord. Get. 239, Joh. Mal. fr. 31. 1; PRLE 2.667 Leontia 1 упоминает о недолгом замужестве Леонтии и датирует его примерно 470/471.
  154. ↑ Theoph. AM 5961, Cedr. I 613.
  155. ↑ V. S. Marcelli 34, Marcell. com. s. a. 471 PLRE 2.842 Iulius Patricius 15. Подробнее об этом: Snee, R. ‘Gregory Nazianzen’s Anastasia Church: Arianism, the Goths, and Hagiography ‘Dumbarton Oaks Papers, vol. 52, 1998, pp. 183-4, Greatrex, G. Justin I and the Arians. Studia Patristica 34, 2000, p. 76.
  156. ↑ V. S. Marcelli 34, Marcell. com. s. a. 471 (PLRE 2.842 Iulius Patricius 15).
  157. ↑ Migne PG, t. 147, col. 80 D; Козлов А. С. «Античная древность и средние века». 1975. № 11. Рассказ о бегстве Аспара и Ардавура в Халкидон упоминает только Никифор Каллист, он помещает это событие между волнениями на ипподроме и трагической развязкой во дворце. Брайан Кроук так характеризует это свидетельство: « Эта история является смесью фактов, домыслов и предположений» (Brian Croke «Dynasty and Ethnicity: Emperor Leo and the Eclipse of Aspar», p. 158).
  158. ↑ Одним из ближайших по времени и важнейших источников, освещающих взаимоотношения Аспара и Льва, является «История» Кандида Исавра. К сожалению, нам этот труд известен лишь в выписках Фотия, поэтому все сведения, касающиеся Аспара, умещаются в несколько скупых строк (отрывок приводится по изданию «Византийские историки» 1860, перевод С. Ю. Дестуниса):
    «В первой книге повествует он о могуществе Аспара и его сыновей, о возведении на престол Аспаром Леонта, о случившемся в городе пожаре и о том, что Аспаром в этом случае сделано было для пользы общей. Он рассказывает о несогласии царя и Аспара касательно Татиана и Вивиана и о том, что они говорили друг другу. Вследствие сего несогласия царь привязал к себе исаврский народ через посредство Тарасикодиссы Русумвладеота, которого он переименовал в Зинона и выдал за него свою дочь, после того как Зинон овдовел; Ардавурий, быв в несогласии с царем, сам вздумал привязать к себе исавров. Мартин, приятель Авдавурия, объявил Тарасикодиссе о кознях Ардавурия против царя; оттого между царем и Ардавурием усилились подозрения, и царь Леонт приказал убить Аспара и сыновей его, Ардавурия и Патрикия-кесаря. Но кесарь, против всякого чаяния, оправился от ран и спасся, и третий сын Аспара, Арменерих, избегнул также смерти, потому что в то время не находился при отце. Царь Леонт, женив Тарасикодиссу на дочери своей Ариадне, переименовал его Зиноном и назначил полководцем востока. Кандид описывает счастье и бедствие Василиска в Африке».
  159. ↑ О том, что они выступили на стороне Льва: Theoph. AM 5963-4. О Зеноне: V. Dan. Styl. 66 (2.213 Fl. Basiliscus 2, PLRE 2.1202 Fl. Zenon 7, PLRE 2.542 Heraclius 4, PLRE 2.728 Marsus 2).
  160. ↑ Точное время прибытия Зенона в Халкидон неизвестно, он все ещё был в Антиохии 1 июня (CJ І 3.29) (PLRE 2.1201 Fl. Zenon 7). См. также Brian Croke «Dynasty and Ethnicity: Emperor Leo and the Eclipse of Aspar», р. 196.
  161. ↑ Согласно Марцеллину Комиту Аспара и его сыновья были убиты во дворце евнухами, Иордан считает, что убийство было инспирировано Зеноном (Jord. Rom. 338), этой же версии придерживается Никифор Каллист, однако его описание изобилует такими данными, в которых нельзя признать свидетельство современников, и в целом оно не заслуживает доверия. Список источников, упоминающих об убийстве (приводится на основании статьи PLRE 2.164-9 Fl.Ardabur Aspar): Candidus, V. Dan. Styl. 66, Hyd. Lem. 247, Marcell. com. s. a. 471, Cass. chron. s. a. 471, Jord. Get. 239, Rom. 338, Zah. HE III 12 (ошибочно датирует третьим годом правления Льва вместо тринадцатого), Vict. Tonn. s. a. 471, Proc. BV I 6.27, Evagr. HE II 16, Joh. Mal. 371, Joh. Mal. fr. 31, Chron. Pasch. s. a. 467, Dam. Epit. Phot. 69 = Phot. Bibl. 242, Theoph. AM 5963-4, Mich. Syr. IX 4, Zon. XIV 1.6. О том, что Патрикию удалось выжить, упоминают: Candidus, Nic. Call. HE XV 27; все остальные источники говорят о том, что он был убит одновременно с Аспаром и Ардавуром: Marcell. com. s. a. 471, Jord. Get. 239, Rom. 338, Vict. Tonn. s. a. 471, Evagr. HE II 16, Joh. Mal. 371, Joh. Mal. fr. 31, Chron. Pasch. s. a. 467, Theoph. AM 5963-4 (PLRE 2.842-3 Iulius Patricius 15). Кандид Исавр упоминает о том, что Эрманарих выжил, так как не находился во время убийства при отце. Феофан (Theoph. AM 5964) не только оставляет Эрманариха в живых, но и говорит о том, что тот женился на внучке Зенона (PLRE 2.549 Herminericus).
  162. ↑ Питер Хизер даже выдвигает предположение о том, что Острис был отцом Теодориха Страбона. Подробнее об этом: Heather, P. The Goths' (1998), pp. 153—154.
  163. ↑ Joh. Mal. 371, Joh. Mal. fr. 31, Chron. Pasch. s. a. 467, Theoph. AM 5964 (PLRE 2.814-815 Ostrys).
  164. ↑ Malch. fr. 2a = Suid. A 267, Suid. A 783, Cedr. I 607 (PLRE 2.664 Leo 6)
  165. ↑ 1 2 Joh. Mal. 372.
  166. ↑ О мести Теодориха Страбона и её причинах см.: Amory, P. People and Identity in Ostrogothic Italy 2003 р. 330, с отсылкой к Peter Heather ‘Goths and Romans’ p. 255, где последний объясняет месть Теодориха тем, что готы лишились привилегированного положения, которым они пользовались при Аспаре.
  167. ↑ PLRE 2.1073-4 Theodericus Strabo 5.
  168. ↑ PLRE 2.100 Anthusa 1. Существует предположение Александра Демандта о том, что Ардавур — младший являлся мужем Анфусы. Её мужем (имя не установлено, см. PLRE 2.1235 Anonymus 110) действительно был некий военный, который предположительно мог участвовать в походе против вандалов 468 г. Подробнее об этом см. Demandt, A. Der Kelch von Ardabur und Anthusa Dumbarton Oaks Papers, Vol. 40, (1986), pp. 113-7.
  169. ↑ Среди них Ареобинд (Fl. Areobindus Dagalaiphus), magister utriusque militiae per Orientem 503—504 (-?505), консул 506 г., муж дочери императора Олибрия — Юлианы и другой Ареовинд (Areobindus 2), magister militum, сенатор, патриций и муж племянницы императора Юстиниана I -Прейекты (PLRE 2.143-4 Areobindus 1, PLRE 3.107-9 Areobindus 2).

Список источников и сокращений

Anton. V. Sym. Antoninus, Vita S. Symeonis Stylitae (ed. H. Lietzmann, in Texte und Untersuchungen 32; 1908)

CIL Corpus Inscriptionum Latinarum

CJ Codex Iustinianus (ed. P. Krueger; 1877)

Candidus Candidus, fragments (ed. C. Mueller, in FHG IV, = Phot. Bibl. 79)

Cass. chron. Cassiodorus, Chronicle (ed. Th. Mommsen, in MGH (AA) XI (1894)

Cedr. Georgius Cedrenus Historiarum Compendium (ed. I. Bekker; 1838—1839)

Chron. Pasch. Cronicon Paschale (ed. L. Dindorf; 1832)

Const. Porph. de. cer. Constantine Porphyrogenitus, De ceremoniis aulae Byzantinae (ed. JJ Reiske; 1829—1830)

D H. Dessau, Inscriptiones Latinae Selectae (1892—1916)

Dam. Epit. Phot. Damascius Epitome Photiana (see Dam. V. Isid.)

Dam. fr. Damascius, fragments (see Dam. V. Isid.)

Dam. V. Isid. Damascius Vita Isidori; the remains edited by Cl. Zintzen (1967). Cited as either Dam. Epit. Phot. (for left-hand pages) or Dam. fr. (for right-hand pages, of Zintzen’s edition)

Evagr. HE Evagrius Ecclesiastical History (ed. J. Bidez and L. Parmentier; 1898)

Exc. de ins. Exerpta Historica iussu imperatoris Constantini Porphyrogeniti confecta IV, de insidiis (ed. C. de Boor; 1905)

FHG Fragmenta Historicorum Graecorum (ed. C. Mueller; vol. IV, 1851; vol. V, 1870)

Greg. Tur. HF Gregory of Tours, Historia Francorum

Hyd. Lem. Hydatius Lemicensis, Chronicon (ed. Th. Mommsen, in MGH (AA) XI (1894); also ed. A. Tranoy, in Sources Chrétiennes 218 (1974))

IGLS L. Jalabert and R. Mouterde, Inscriptions grecques et latines de la Syrie (1929-)

ILCV E. Diehl, Inscriptiones Latinae Christianae Veteres (1925—1931)

Joh. Ant. fr. John of Antioch, fragments (ed. C. Mueller, in FHG IV and V (1851, 1870); also ed. C. de Boor, in Exc. de ins.)

Joh. Mal. John Malalas, Chronographia (ed. L. Dindorf; 1831)

Joh. Mal. fr. John Malalas, fragments (ed. C. de Boor, in Exc. de ins.)

Jord. Get.. Jordanes Getica

Jord. Rom. Jordanes Romana

Leo, Ep. Pope Leo I, Epistulae (in PL 54; also ed. Ed. Schwartz in ACOec. II 4 (1932))

MGH (AA) Monumenta Germaniae Historica (Auctores Antiquissimi)

Malch. Malchus of Philadelphia, fragments (ed. C. Mueller, in FHG IV)

Marcell. com. Marcellinus comes, Chronicle (ed. Th. Mommsen, in MGH (AA) XI; 1894)

Mich. Syr. Michael the Syrian, Chronicle (ed. and. trans. J. B. Chabot; 1899—1924)

Nic. Call. HE Nicephorus Callistus, Historia Ecclesiastica (in PG 145-7)

Not. Dig. Or. Notitia Dignitatum, pars Orientalis

Nov. Theod. Theodosius II, Novellae (ed. P. Meyer and Th. Mommsen; 1905)

Olymp. fr. Olympiodorus of Thebes, fragments (ed. C. Mueller, in FHG IV)

PG J. P. Minge, Patrologia Graeca

Philost. Philostorgius, Historia Ecclesiastica (ed. J. Bidez, in Gr. Schr. 21; 1913)

Phot. Bibl. Photius, Bibliotheca (ed. I. Bekker, in PG 103-4)

Prisc. fr. Priscus of Panium, fragments (ed. C. Mueller, in FHG IV and V; also ed. C. de Boor, in Exc. de leg.)

Proc. BV Procopius of Caesaria, de bello Vandalico

Prosp. Tiro Prosper Tiro, Chronicle (ed. Th. Mommsen, in MGH (AA) IX; (1892)

Ps.-Dion. Chron. Chronicon Pseudo-Dionysianum vulgo dictum (ed. and trans. J. B. Chabot, in CSCO (Scr. Syr.); vol. I = Scr. Syr. 43 (text), 66 (trans); vol. II = Scr. Syr. 53 (text) (no trans.)

Sid. Ap. Carm. Sidonius Apollinaris, Carmina (ed. W. B. Anderson (1936); also ed. C. Lütjohann in MGH (AA) VIII (1887))

Soc. Socrates, Historia Ecclesiastica (ed. R. Hussey; 1853)

Soz. Sozomenus, Historia Ecclesiastica (ed. J. Bidez and G. C. Hanson, in Gr. Schr. 50 (I960))

Suid. Suidas, Lexicon (ed. A. Adler; 1928—1938)

Theod. Ep. Theodoret, bishop of Cyrrhus, Epistulae (ed. Y. Azéma, in Sources Chrétiennes 40, 98, 111 (1955, 1964, 1965))

Theod. Lect. Epit. Theodorus Lector, Epitome Historiae Ecclesiasticae (ed. G. C. Hanson, in Gr. Schr. 54 (1971))

Theoph. AM Theophanes, Chronographia (dates 'Anno Mundi') (ed. C. de Boor; 1883)

V. Dan. Styl. Vitae S. Danielis Stylitae (ed. H. Delehaye, in Anal Boll. 32 (1913), and in Les Saints Stylites (1923))

V.S. Marcelli Vita et Conversatio S. Marcelli archimandritae monasterii Acoemetorum (in PC 116; for an earlier version, G. Dagron, La Vie ancienne de saint Marcel l’Acémete, in Anal. Boll. 86 (1968), pp. 287–321)

V. Sym. Styl. (Syr.) Vita S. Symeonis Stylitae (in Syriac) (ed. and trans. H. Lietzmann, in Texte und Untersuchungen 32; 1908)

Vict. Tonn. Victor Tonnennensis, Chronicle (ed. Th. Mommsen, in MGH (AA) XI; 1894)

Zach. HE Zacharias Rhetor, Historia Ecclesiastica (ed. and trans. E. W. Brooks, in CSCO (Scr. Syr.) in 5-6; 1919, 1921, 1924)

Zon. Zonaras, Epitome Historiarum (ed. L. Dindorf; 1868—1875)

(выдержка из ‘List of sources’, Martindale, J. PLRE vol. 2, 1980)

Источники (русские переводы)

  • Евагрий Схоластик Церковная история. Кн. I—II. Алетейя, Спб., 2001
  • Иордан О происхождении и деяниях готов. Алетейя, Спб., 1997
  • Кандид Исавр История. «Византийские историки». Спб., 1860
  • Олимпиодор История (В записях и выборках Фотия). Византийский временник т. 8, М. 1956
  • Приск Панийский Вестник древней истории, 1948, No. 4, стр. 244—267.
  • Приск Панийский Сказания Приска Панийского (в пер. Г. С. Дестуниса). Спб., 1860
  • Прокопий Кесарийский Война с персами. Война с вандалами. Тайная история М., Наука, 1993
  • Созомен Саламинский Церковная история Эрмия Созомена Саламинского. Спб., 1851
  • Сократ Схоластик Церковная история. М., «Российская политическая энциклопедия», 1996
  • Феофан Летопись византийца Феофана от Диоклетиана до царей Михаила и сына его Феофилакта. (пер. В. И. Оболенского и Ф. А. Терновского). 1884
  • Филосторгий Сокращение Церковной истории Филосторгия, сделанное патриархом Фотием. СПб., 1854
  • Филосторгий Сокращение «Церковной истории». М., 2007

Литература

  • Бернард С. Барах Аланы на Западе (от первого их упоминания в античных источниках до периода раннего средневековья). М. Ард. (1993)
  • Вернадский Г. В. Древняя Русь. изд. Аграф Леан (2004)
  • Гутнов Ф. Х. Аристократия Алан. Владикавказ «ИР» (1995)
  • Гумилев Л. Н. Тысячелетие вокруг Каспия. АСТ Москва (2008)
  • Дилигенский Г. Г. Северная Африка в IV—V веках. М., (1961)
  • Коваленко А. А. К истории торговых отношений в Средиземноморье в III—V вв. изд. «ЦТВЖ» Харьков (2007)
  • Козлов А. С. [ancientrome.ru/publik/kozlov/kozlov03.htm Народные массы в конфликте Аспара и Льва]. «Античная древность и средние века» № 10 (1973)
  • Козлов А. С. Содержание конфликта Аспара и Льва «Античная древность и средние века» № 11 (1975)
  • Козлов А. С. Основные направления политической оппозиции правительству Визнтии в первой половине V в. «Античная древность и средние века» № 19 (1982)
  • Козлов А. С. Основные направления политической оппозиции правительству Визнтии в 50 — начале 70-х гг. V в. «Античная древность и средние века» № 20 (1983)
  • Козлов А. С. Основные направления политической оппозиции правительству Визнтии и её социальная база в 70-х гг. V в. «Античная древность и средние века» № 22 (1985)
  • Корсунский А. Р., Гюнтер Р. Упадок и гибель Западной Римской Империи и возникновение германских королевств (до середины VI в.) (1984)
  • Кулаковский Ю. А. История Византии. Т. 1 (395—518 гг.) Спб. Алетейя (2003)
  • Пржигодзкая О. Религиозные отношения в поздней Римской империи и варвары. «Мемнон» вып. 5 (2006)
  • Пржигодзкая О. Политическая деятельность Флавия Ардабура Аспара. Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 2, стр. 103—108 (2006)
  • Сиротенко В. Т. Борьба Западной Римской империи и Византии за префектуру Иллирик в 395—425 гг. и её последствия. «Античная древность и средние века» № 8 (1972).
  • Томпсон Э. А. Римляне и варвары. Падение Западной империи. «Ювента». Санкт-Петербург (2003)
  • Томпсон Э. А. Гунны. Грозные воины степей. Спб. ЗАО Центрполиграф (2008)
  • Чекалова А. А. Родственные и дружеские связи как фактор стабильности сенаторского сословия в Константинополе в IV—VI вв. Византийский временник, № 80 (1994)
  • Alemany, A. Sources on the Alans: a critical compilation, 8. 5 Handbook of Oriental Studies (2000)
  • Amory, P. People and Identity in Ostrogothic Italy (2003)
  • Bachrach, B. S. A History of the Alans in the West, from their first appearance in the sources of classical antiquity through the early Middle Ages (1973)
  • Bardill, J. Brickstamps of Constantinople, vol. 1 (2004)
  • Brooks, E. W. The Emperor Zenon and the Isaurians, EHR 8 (1893)
  • Brooks E. W. The Eastern Provinces from Arcadius to Anastasius. — In: The Cambridge Medieval History. Cambridge (1924)
  • Burgess, R.W. The accession of Marcian in the light of Chalcedonian Apologetic and Monophysite Polemic, BZ 86/7: 47-68 (1993/4)
  • Bury, J. B. History of the Later Roman Empire published by Macmillan & Co., Ltd (1923)
  • Croke, B. The date and circumstances of Marcian’s decease, A. D. 457 Christian chronicles of Byzantine history 5th-6th centuries (1992)
  • Croke, B. «Dynasty and Ethnicity: Emperor Leo and the Eclipse of Aspar» Chiron Band 35 Jahrgang (2005)
  • Courtois, С. Les Vandales et l’Afrique (1955)
  • Delbrueck, R. Die Consulardiptychen (1929)
  • Demandt, A. Magister militum, Paulys Realencyclopädie der classischen Altertumswissenschaft (RE), Supplementband XII (1970)
  • Demandt, A. Der Kelch von Ardabur und Anthusa Dumbarton Oaks Papers, Vol. 40, pp. 113–117 (1986)
  • Dodgeon, M.H., Lieu, S.N.C., Greatrex, G. The Roman Eastern Frontier and the Persian Wars, Part 2: A.D. 363—630 (2002)
  • Greatrex, G. Justin I and the Arians. Studia Patristica 34, pp. 73–81 (2001)
  • Greatrex, G.; Lieu, Samuel N. C. The Roman Eastern Frontier and the Persian Wars (Part II, 363—630 AD). Routledge (2002)
  • Heather, P. The Goths (1998)
  • Holum, K. G. Theodosian Empresses: Women and Imperial Dominion in Late Antiquity (1989)
  • Janin, R. Constantinople Byzantine. Développement urbaine et répertoire topographique, Paris (1964)
  • Jones A. The Later Roman Empire (1964)
  • Lee, A.D. War in late antiquity: a social history (2007)
  • Maenchen-Helfen, O. The World of the Huns: Studies in Their History and Culture (1973)
  • Martindale, J. (ed.) Prosopography of the Later Roman Empire A. D. 395—527 vol. 2 Cambridge University Press (1980)
  • Merrills, A.H. Vandals, Romans and Berbers: new perspectives on late antique North Africa (2004)
  • Moorhead, J. Theoderic in Italy (1992)
  • Painter, K. The silver dish of Ardabur Aspar Papers of the Fourth Conference of Italian Archeology vol. 2 , 73-9 (1991)
  • Ross, M. C. (ed.) Catalog of the Byzantine and Early Mediaeval Antiquities in The Dumbarton Oaks Collection, vol. I (1962), № 5, PL. IV
  • Scott, L. R. Aspar and the burden of barbarian heritage. Byzantine Studies 3: 59-69 (1976)
  • Seeck O. Aspar, Flavius Ardabur. — RE, Bd. II. Stuttgart (1896)
  • Seeck, O. Geschichte des Untergangs der antiken Welt. Berlin (1897)
  • Snee, R. Nazianzen’s Anastasia Church: Arianism, the Goths, and Hagiography, Dumbarton Oaks Papers Vol. 52 (1998), pp. 157–186
  • Stathakopoulos, D. Famine and Pestilence in the Late Roman and Early Byzantine Empire: A Systematic Survey of Subsistence Crises and Epidemics (2004)
  • Thompson, E. A. A History of Attila and the Huns (1948)
  • Thompson, E. A. The Huns (1999)
  • Vattioni, F. Aspar è nome libico o fenicio-punico?, Die Sprache 26 (1980)
  • Vernadsky G. Flavius Ardabur Aspar, — «Suedost-Forschungen», 6, Leipzig (1941)
  • Williams, S., Friell, G. The Rome that Did Not Fall: The Survival of the East in the Fifth Century (1999)
  • Wolfram, H. History of the Goths (1988)
  • Zuckerman, C. L’empire d’Orient et les Huns: notes sur Priscus, T&MByz (1994)
  • The Cambridge Ancient History vol. 14: Late Antiquity: Empire and Successors, AD 425—600 (2000)

Ссылки

  • [www.vostlit.info/Texts/rus17/Evagrij/frametext1.htm Евагрий Схоластик Церковная история]
  • [lib.eparhia-saratov.ru/books/05d/dimitrii_rost/dimitrii_rost1/1145.html Житие преподобного отца нашего Маркелла, игумена «обители неусыпающих»]
  • [www.vostlit.info/Texts/rus/Iordan/pred.phtml?id=575 Иордан О происхождении и деяниях гетов]
  • [www.vostlit.info/Texts/rus/Prisc/frametext.htm Приск Панийский Готская история]
  • [www.vostlit.info/Texts/rus/Prokop/framevand11.htm Прокопий Кесарийский Война с вандалами]
  • [web.archive.org/web/20100618082244/mystudies.narod.ru/library/s/socrates/history1.htm Сократ Схоластик Церковная история]
  • [gumilevica.kulichki.net/VGV/vgv1.htm Вернадский Г. В. Древняя Русь]
  • [iratta.com/aristokratia Гутнов Ф. Х. Аристократия Алан]
  • [www.krotov.info/history/04/kern/diligen_05.htm Дилигенский Г. Г. Северная Африка в IV—V веках. М., 1961.]
  • [historic.ru/books/item/f00/s00/z0000047/index.shtml История Византии, Том 1, академик Сказкин С. Д. (отв. редактор) Москва Наука, 1967]
  • [www.krotov.info/lib_sec/11_k/koz/lov_02.htm Козлов А. С. Статьи в «Античная древность и средние века» № 10, 11, 19, 20, 22 (1973, 1975, 1982, 1983, 1985)]
  • [annals.xlegio.ru/evrope/korsunsk/index.htm Корсунский А. Р., Гюнтер Р. Упадок и гибель Западной Римской Империи и возникновение германских королевств (до середины VI в.)]
  • [www.centant.pu.ru/centrum/publik/kafsbor/mnemon/2006/35.pdf Пржигодзкая О. В. Религиозные отношения в поздней Римской империи и варвары.]
  • [www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/tomps/index.php Томпсон Э. Римляне и варвары. Падение Западной империи]
  • [www.poisk-kladov.ru/literatura/gun.pdf Томпсон Э. Гунны: грозные воины степей]
  • [www.vremennik.biz/BB%20551%20(1994) Чекалова А. А. Родственные и дружеские связи как фактор стабильности сенаторского сословия в Константинополе в IV—VI вв.]
  • [www.vizantia.info/docs/71.htm Чекалова А. А., Чичуров И. С. Исторический очерк. Ранневизантийский период (IV — нач. VII в.)]
  • [www.studitardoantichi.org/einfo2/file/Roberto.pdf Umberto Roberto Aspar e il suo gruppo: integrazione dei barbari e lotta politica nell’Oriente romano di V secolo]

Отрывок, характеризующий Аспар

– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.


Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.
– Беда, беда, mon cher, – говорил он Пьеру, – беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… – Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.
Соня с встревоженным лицом вошла в гостиную.
– Наташа не совсем здорова; она в своей комнате и желала бы вас видеть. Марья Дмитриевна у нее и просит вас тоже.
– Да ведь вы очень дружны с Болконским, верно что нибудь передать хочет, – сказал граф. – Ах, Боже мой, Боже мой! Как всё хорошо было! – И взявшись за редкие виски седых волос, граф вышел из комнаты.
Марья Дмитриевна объявила Наташе о том, что Анатоль был женат. Наташа не хотела верить ей и требовала подтверждения этого от самого Пьера. Соня сообщила это Пьеру в то время, как она через коридор провожала его в комнату Наташи.
Наташа, бледная, строгая сидела подле Марьи Дмитриевны и от самой двери встретила Пьера лихорадочно блестящим, вопросительным взглядом. Она не улыбнулась, не кивнула ему головой, она только упорно смотрела на него, и взгляд ее спрашивал его только про то: друг ли он или такой же враг, как и все другие, по отношению к Анатолю. Сам по себе Пьер очевидно не существовал для нее.
– Он всё знает, – сказала Марья Дмитриевна, указывая на Пьера и обращаясь к Наташе. – Он пускай тебе скажет, правду ли я говорила.
Наташа, как подстреленный, загнанный зверь смотрит на приближающихся собак и охотников, смотрела то на того, то на другого.
– Наталья Ильинична, – начал Пьер, опустив глаза и испытывая чувство жалости к ней и отвращения к той операции, которую он должен был делать, – правда это или не правда, это для вас должно быть всё равно, потому что…
– Так это не правда, что он женат!
– Нет, это правда.
– Он женат был и давно? – спросила она, – честное слово?
Пьер дал ей честное слово.
– Он здесь еще? – спросила она быстро.
– Да, я его сейчас видел.
Она очевидно была не в силах говорить и делала руками знаки, чтобы оставили ее.


Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno – его не было. Пьер поехал в клуб.
В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели группами и здоровались с Пьером и говорили о городских новостях. Лакей, поздоровавшись с ним, доложил ему, зная его знакомство и привычки, что место ему оставлено в маленькой столовой, что князь Михаил Захарыч в библиотеке, а Павел Тимофеич не приезжали еще. Один из знакомых Пьера между разговором о погоде спросил у него, слышал ли он о похищении Курагиным Ростовой, про которое говорят в городе, правда ли это? Пьер, засмеявшись, сказал, что это вздор, потому что он сейчас только от Ростовых. Он спрашивал у всех про Анатоля; ему сказал один, что не приезжал еще, другой, что он будет обедать нынче. Пьеру странно было смотреть на эту спокойную, равнодушную толпу людей, не знавшую того, что делалось у него в душе. Он прошелся по зале, дождался пока все съехались, и не дождавшись Анатоля, не стал обедать и поехал домой.
Анатоль, которого он искал, в этот день обедал у Долохова и совещался с ним о том, как поправить испорченное дело. Ему казалось необходимо увидаться с Ростовой. Вечером он поехал к сестре, чтобы переговорить с ней о средствах устроить это свидание. Когда Пьер, тщетно объездив всю Москву, вернулся домой, камердинер доложил ему, что князь Анатоль Васильич у графини. Гостиная графини была полна гостей.
Пьер не здороваясь с женою, которую он не видал после приезда (она больше чем когда нибудь ненавистна была ему в эту минуту), вошел в гостиную и увидав Анатоля подошел к нему.
– Ah, Pierre, – сказала графиня, подходя к мужу. – Ты не знаешь в каком положении наш Анатоль… – Она остановилась, увидав в опущенной низко голове мужа, в его блестящих глазах, в его решительной походке то страшное выражение бешенства и силы, которое она знала и испытала на себе после дуэли с Долоховым.
– Где вы – там разврат, зло, – сказал Пьер жене. – Анатоль, пойдемте, мне надо поговорить с вами, – сказал он по французски.
Анатоль оглянулся на сестру и покорно встал, готовый следовать за Пьером.
Пьер, взяв его за руку, дернул к себе и пошел из комнаты.
– Si vous vous permettez dans mon salon, [Если вы позволите себе в моей гостиной,] – шопотом проговорила Элен; но Пьер, не отвечая ей вышел из комнаты.
Анатоль шел за ним обычной, молодцоватой походкой. Но на лице его было заметно беспокойство.
Войдя в свой кабинет, Пьер затворил дверь и обратился к Анатолю, не глядя на него.
– Вы обещали графине Ростовой жениться на ней и хотели увезти ее?
– Мой милый, – отвечал Анатоль по французски (как и шел весь разговор), я не считаю себя обязанным отвечать на допросы, делаемые в таком тоне.
Лицо Пьера, и прежде бледное, исказилось бешенством. Он схватил своей большой рукой Анатоля за воротник мундира и стал трясти из стороны в сторону до тех пор, пока лицо Анатоля не приняло достаточное выражение испуга.
– Когда я говорю, что мне надо говорить с вами… – повторял Пьер.
– Ну что, это глупо. А? – сказал Анатоль, ощупывая оторванную с сукном пуговицу воротника.
– Вы негодяй и мерзавец, и не знаю, что меня воздерживает от удовольствия разможжить вам голову вот этим, – говорил Пьер, – выражаясь так искусственно потому, что он говорил по французски. Он взял в руку тяжелое пресспапье и угрожающе поднял и тотчас же торопливо положил его на место.
– Обещали вы ей жениться?
– Я, я, я не думал; впрочем я никогда не обещался, потому что…
Пьер перебил его. – Есть у вас письма ее? Есть у вас письма? – повторял Пьер, подвигаясь к Анатолю.
Анатоль взглянул на него и тотчас же, засунув руку в карман, достал бумажник.
Пьер взял подаваемое ему письмо и оттолкнув стоявший на дороге стол повалился на диван.
– Je ne serai pas violent, ne craignez rien, [Не бойтесь, я насилия не употреблю,] – сказал Пьер, отвечая на испуганный жест Анатоля. – Письма – раз, – сказал Пьер, как будто повторяя урок для самого себя. – Второе, – после минутного молчания продолжал он, опять вставая и начиная ходить, – вы завтра должны уехать из Москвы.
– Но как же я могу…
– Третье, – не слушая его, продолжал Пьер, – вы никогда ни слова не должны говорить о том, что было между вами и графиней. Этого, я знаю, я не могу запретить вам, но ежели в вас есть искра совести… – Пьер несколько раз молча прошел по комнате. Анатоль сидел у стола и нахмурившись кусал себе губы.
– Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге – с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!…
Пьер замолчал и взглянул на Анатоля уже не гневным, но вопросительным взглядом.
– Этого я не знаю. А? – сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев. – Этого я не знаю и знать не хочу, – сказал он, не глядя на Пьера и с легким дрожанием нижней челюсти, – но вы сказали мне такие слова: подло и тому подобное, которые я comme un homme d'honneur [как честный человек] никому не позволю.
Пьер с удивлением посмотрел на него, не в силах понять, чего ему было нужно.
– Хотя это и было с глазу на глаз, – продолжал Анатоль, – но я не могу…
– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.


Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.


В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.
Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразумных явлений (то есть тех, разумность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.
Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.
Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы.
Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка.
«Сердце царево в руце божьей».
Царь – есть раб истории.
История, то есть бессознательная, общая, роевая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя как орудием для своих целей.
Наполеон, несмотря на то, что ему более чем когда нибудь, теперь, в 1812 году, казалось, что от него зависело verser или не verser le sang de ses peuples [проливать или не проливать кровь своих народов] (как в последнем письме писал ему Александр), никогда более как теперь не подлежал тем неизбежным законам, которые заставляли его (действуя в отношении себя, как ему казалось, по своему произволу) делать для общего дела, для истории то, что должно было совершиться.
Люди Запада двигались на Восток для того, чтобы убивать друг друга. И по закону совпадения причин подделались сами собою и совпали с этим событием тысячи мелких причин для этого движения и для войны: укоры за несоблюдение континентальной системы, и герцог Ольденбургский, и движение войск в Пруссию, предпринятое (как казалось Наполеону) для того только, чтобы достигнуть вооруженного мира, и любовь и привычка французского императора к войне, совпавшая с расположением его народа, увлечение грандиозностью приготовлений, и расходы по приготовлению, и потребность приобретения таких выгод, которые бы окупили эти расходы, и одурманившие почести в Дрездене, и дипломатические переговоры, которые, по взгляду современников, были ведены с искренним желанием достижения мира и которые только уязвляли самолюбие той и другой стороны, и миллионы миллионов других причин, подделавшихся под имеющее совершиться событие, совпавших с ним.
Когда созрело яблоко и падает, – отчего оно падает? Оттого ли, что тяготеет к земле, оттого ли, что засыхает стержень, оттого ли, что сушится солнцем, что тяжелеет, что ветер трясет его, оттого ли, что стоящему внизу мальчику хочется съесть его?
Ничто не причина. Все это только совпадение тех условий, при которых совершается всякое жизненное, органическое, стихийное событие. И тот ботаник, который найдет, что яблоко падает оттого, что клетчатка разлагается и тому подобное, будет так же прав, и так же не прав, как и тот ребенок, стоящий внизу, который скажет, что яблоко упало оттого, что ему хотелось съесть его и что он молился об этом. Так же прав и не прав будет тот, кто скажет, что Наполеон пошел в Москву потому, что он захотел этого, и оттого погиб, что Александр захотел его погибели: как прав и не прав будет тот, кто скажет, что завалившаяся в миллион пудов подкопанная гора упала оттого, что последний работник ударил под нее последний раз киркою. В исторических событиях так называемые великие люди суть ярлыки, дающие наименований событию, которые, так же как ярлыки, менее всего имеют связи с самым событием.
Каждое действие их, кажущееся им произвольным для самих себя, в историческом смысле непроизвольно, а находится в связи со всем ходом истории и определено предвечно.


29 го мая Наполеон выехал из Дрездена, где он пробыл три недели, окруженный двором, составленным из принцев, герцогов, королей и даже одного императора. Наполеон перед отъездом обласкал принцев, королей и императора, которые того заслуживали, побранил королей и принцев, которыми он был не вполне доволен, одарил своими собственными, то есть взятыми у других королей, жемчугами и бриллиантами императрицу австрийскую и, нежно обняв императрицу Марию Луизу, как говорит его историк, оставил ее огорченною разлукой, которую она – эта Мария Луиза, считавшаяся его супругой, несмотря на то, что в Париже оставалась другая супруга, – казалось, не в силах была перенести. Несмотря на то, что дипломаты еще твердо верили в возможность мира и усердно работали с этой целью, несмотря на то, что император Наполеон сам писал письмо императору Александру, называя его Monsieur mon frere [Государь брат мой] и искренно уверяя, что он не желает войны и что всегда будет любить и уважать его, – он ехал к армии и отдавал на каждой станции новые приказания, имевшие целью торопить движение армии от запада к востоку. Он ехал в дорожной карете, запряженной шестериком, окруженный пажами, адъютантами и конвоем, по тракту на Позен, Торн, Данциг и Кенигсберг. В каждом из этих городов тысячи людей с трепетом и восторгом встречали его.
Армия подвигалась с запада на восток, и переменные шестерни несли его туда же. 10 го июня он догнал армию и ночевал в Вильковисском лесу, в приготовленной для него квартире, в имении польского графа.
На другой день Наполеон, обогнав армию, в коляске подъехал к Неману и, с тем чтобы осмотреть местность переправы, переоделся в польский мундир и выехал на берег.
Увидав на той стороне казаков (les Cosaques) и расстилавшиеся степи (les Steppes), в середине которых была Moscou la ville sainte, [Москва, священный город,] столица того, подобного Скифскому, государства, куда ходил Александр Македонский, – Наполеон, неожиданно для всех и противно как стратегическим, так и дипломатическим соображениям, приказал наступление, и на другой день войска его стали переходить Неман.
12 го числа рано утром он вышел из палатки, раскинутой в этот день на крутом левом берегу Немана, и смотрел в зрительную трубу на выплывающие из Вильковисского леса потоки своих войск, разливающихся по трем мостам, наведенным на Немане. Войска знали о присутствии императора, искали его глазами, и, когда находили на горе перед палаткой отделившуюся от свиты фигуру в сюртуке и шляпе, они кидали вверх шапки, кричали: «Vive l'Empereur! [Да здравствует император!] – и одни за другими, не истощаясь, вытекали, всё вытекали из огромного, скрывавшего их доселе леса и, расстрояясь, по трем мостам переходили на ту сторону.
– On fera du chemin cette fois ci. Oh! quand il s'en mele lui meme ca chauffe… Nom de Dieu… Le voila!.. Vive l'Empereur! Les voila donc les Steppes de l'Asie! Vilain pays tout de meme. Au revoir, Beauche; je te reserve le plus beau palais de Moscou. Au revoir! Bonne chance… L'as tu vu, l'Empereur? Vive l'Empereur!.. preur! Si on me fait gouverneur aux Indes, Gerard, je te fais ministre du Cachemire, c'est arrete. Vive l'Empereur! Vive! vive! vive! Les gredins de Cosaques, comme ils filent. Vive l'Empereur! Le voila! Le vois tu? Je l'ai vu deux fois comme jete vois. Le petit caporal… Je l'ai vu donner la croix a l'un des vieux… Vive l'Empereur!.. [Теперь походим! О! как он сам возьмется, дело закипит. Ей богу… Вот он… Ура, император! Так вот они, азиатские степи… Однако скверная страна. До свиданья, Боше. Я тебе оставлю лучший дворец в Москве. До свиданья, желаю успеха. Видел императора? Ура! Ежели меня сделают губернатором в Индии, я тебя сделаю министром Кашмира… Ура! Император вот он! Видишь его? Я его два раза как тебя видел. Маленький капрал… Я видел, как он навесил крест одному из стариков… Ура, император!] – говорили голоса старых и молодых людей, самых разнообразных характеров и положений в обществе. На всех лицах этих людей было одно общее выражение радости о начале давно ожидаемого похода и восторга и преданности к человеку в сером сюртуке, стоявшему на горе.
13 го июня Наполеону подали небольшую чистокровную арабскую лошадь, и он сел и поехал галопом к одному из мостов через Неман, непрестанно оглушаемый восторженными криками, которые он, очевидно, переносил только потому, что нельзя было запретить им криками этими выражать свою любовь к нему; но крики эти, сопутствующие ему везде, тяготили его и отвлекали его от военной заботы, охватившей его с того времени, как он присоединился к войску. Он проехал по одному из качавшихся на лодках мостов на ту сторону, круто повернул влево и галопом поехал по направлению к Ковно, предшествуемый замиравшими от счастия, восторженными гвардейскими конными егерями, расчищая дорогу по войскам, скакавшим впереди его. Подъехав к широкой реке Вилии, он остановился подле польского уланского полка, стоявшего на берегу.
– Виват! – также восторженно кричали поляки, расстроивая фронт и давя друг друга, для того чтобы увидать его. Наполеон осмотрел реку, слез с лошади и сел на бревно, лежавшее на берегу. По бессловесному знаку ему подали трубу, он положил ее на спину подбежавшего счастливого пажа и стал смотреть на ту сторону. Потом он углубился в рассматриванье листа карты, разложенного между бревнами. Не поднимая головы, он сказал что то, и двое его адъютантов поскакали к польским уланам.
– Что? Что он сказал? – слышалось в рядах польских улан, когда один адъютант подскакал к ним.
Было приказано, отыскав брод, перейти на ту сторону. Польский уланский полковник, красивый старый человек, раскрасневшись и путаясь в словах от волнения, спросил у адъютанта, позволено ли ему будет переплыть с своими уланами реку, не отыскивая брода. Он с очевидным страхом за отказ, как мальчик, который просит позволения сесть на лошадь, просил, чтобы ему позволили переплыть реку в глазах императора. Адъютант сказал, что, вероятно, император не будет недоволен этим излишним усердием.
Как только адъютант сказал это, старый усатый офицер с счастливым лицом и блестящими глазами, подняв кверху саблю, прокричал: «Виват! – и, скомандовав уланам следовать за собой, дал шпоры лошади и подскакал к реке. Он злобно толкнул замявшуюся под собой лошадь и бухнулся в воду, направляясь вглубь к быстрине течения. Сотни уланов поскакали за ним. Было холодно и жутко на середине и на быстрине теченья. Уланы цеплялись друг за друга, сваливались с лошадей, лошади некоторые тонули, тонули и люди, остальные старались плыть кто на седле, кто держась за гриву. Они старались плыть вперед на ту сторону и, несмотря на то, что за полверсты была переправа, гордились тем, что они плывут и тонут в этой реке под взглядами человека, сидевшего на бревне и даже не смотревшего на то, что они делали. Когда вернувшийся адъютант, выбрав удобную минуту, позволил себе обратить внимание императора на преданность поляков к его особе, маленький человек в сером сюртуке встал и, подозвав к себе Бертье, стал ходить с ним взад и вперед по берегу, отдавая ему приказания и изредка недовольно взглядывая на тонувших улан, развлекавших его внимание.
Для него было не ново убеждение в том, что присутствие его на всех концах мира, от Африки до степей Московии, одинаково поражает и повергает людей в безумие самозабвения. Он велел подать себе лошадь и поехал в свою стоянку.
Человек сорок улан потонуло в реке, несмотря на высланные на помощь лодки. Большинство прибилось назад к этому берегу. Полковник и несколько человек переплыли реку и с трудом вылезли на тот берег. Но как только они вылезли в обшлепнувшемся на них, стекающем ручьями мокром платье, они закричали: «Виват!», восторженно глядя на то место, где стоял Наполеон, но где его уже не было, и в ту минуту считали себя счастливыми.
Ввечеру Наполеон между двумя распоряжениями – одно о том, чтобы как можно скорее доставить заготовленные фальшивые русские ассигнации для ввоза в Россию, и другое о том, чтобы расстрелять саксонца, в перехваченном письме которого найдены сведения о распоряжениях по французской армии, – сделал третье распоряжение – о причислении бросившегося без нужды в реку польского полковника к когорте чести (Legion d'honneur), которой Наполеон был главою.
Qnos vult perdere – dementat. [Кого хочет погубить – лишит разума (лат.) ]


Русский император между тем более месяца уже жил в Вильне, делая смотры и маневры. Ничто не было готово для войны, которой все ожидали и для приготовления к которой император приехал из Петербурга. Общего плана действий не было. Колебания о том, какой план из всех тех, которые предлагались, должен быть принят, только еще более усилились после месячного пребывания императора в главной квартире. В трех армиях был в каждой отдельный главнокомандующий, но общего начальника над всеми армиями не было, и император не принимал на себя этого звания.
Чем дольше жил император в Вильне, тем менее и менее готовились к войне, уставши ожидать ее. Все стремления людей, окружавших государя, казалось, были направлены только на то, чтобы заставлять государя, приятно проводя время, забыть о предстоящей войне.
После многих балов и праздников у польских магнатов, у придворных и у самого государя, в июне месяце одному из польских генерал адъютантов государя пришла мысль дать обед и бал государю от лица его генерал адъютантов. Мысль эта радостно была принята всеми. Государь изъявил согласие. Генерал адъютанты собрали по подписке деньги. Особа, которая наиболее могла быть приятна государю, была приглашена быть хозяйкой бала. Граф Бенигсен, помещик Виленской губернии, предложил свой загородный дом для этого праздника, и 13 июня был назначен обед, бал, катанье на лодках и фейерверк в Закрете, загородном доме графа Бенигсена.
В тот самый день, в который Наполеоном был отдан приказ о переходе через Неман и передовые войска его, оттеснив казаков, перешли через русскую границу, Александр проводил вечер на даче Бенигсена – на бале, даваемом генерал адъютантами.
Был веселый, блестящий праздник; знатоки дела говорили, что редко собиралось в одном месте столько красавиц. Графиня Безухова в числе других русских дам, приехавших за государем из Петербурга в Вильну, была на этом бале, затемняя своей тяжелой, так называемой русской красотой утонченных польских дам. Она была замечена, и государь удостоил ее танца.
Борис Друбецкой, en garcon (холостяком), как он говорил, оставив свою жену в Москве, был также на этом бале и, хотя не генерал адъютант, был участником на большую сумму в подписке для бала. Борис теперь был богатый человек, далеко ушедший в почестях, уже не искавший покровительства, а на ровной ноге стоявший с высшими из своих сверстников.
В двенадцать часов ночи еще танцевали. Элен, не имевшая достойного кавалера, сама предложила мазурку Борису. Они сидели в третьей паре. Борис, хладнокровно поглядывая на блестящие обнаженные плечи Элен, выступавшие из темного газового с золотом платья, рассказывал про старых знакомых и вместе с тем, незаметно для самого себя и для других, ни на секунду не переставал наблюдать государя, находившегося в той же зале. Государь не танцевал; он стоял в дверях и останавливал то тех, то других теми ласковыми словами, которые он один только умел говорить.
При начале мазурки Борис видел, что генерал адъютант Балашев, одно из ближайших лиц к государю, подошел к нему и непридворно остановился близко от государя, говорившего с польской дамой. Поговорив с дамой, государь взглянул вопросительно и, видно, поняв, что Балашев поступил так только потому, что на то были важные причины, слегка кивнул даме и обратился к Балашеву. Только что Балашев начал говорить, как удивление выразилось на лице государя. Он взял под руку Балашева и пошел с ним через залу, бессознательно для себя расчищая с обеих сторон сажени на три широкую дорогу сторонившихся перед ним. Борис заметил взволнованное лицо Аракчеева, в то время как государь пошел с Балашевым. Аракчеев, исподлобья глядя на государя и посапывая красным носом, выдвинулся из толпы, как бы ожидая, что государь обратится к нему. (Борис понял, что Аракчеев завидует Балашеву и недоволен тем, что какая то, очевидно, важная, новость не через него передана государю.)
Но государь с Балашевым прошли, не замечая Аракчеева, через выходную дверь в освещенный сад. Аракчеев, придерживая шпагу и злобно оглядываясь вокруг себя, прошел шагах в двадцати за ними.
Пока Борис продолжал делать фигуры мазурки, его не переставала мучить мысль о том, какую новость привез Балашев и каким бы образом узнать ее прежде других.
В фигуре, где ему надо было выбирать дам, шепнув Элен, что он хочет взять графиню Потоцкую, которая, кажется, вышла на балкон, он, скользя ногами по паркету, выбежал в выходную дверь в сад и, заметив входящего с Балашевым на террасу государя, приостановился. Государь с Балашевым направлялись к двери. Борис, заторопившись, как будто не успев отодвинуться, почтительно прижался к притолоке и нагнул голову.
Государь с волнением лично оскорбленного человека договаривал следующие слова:
– Без объявления войны вступить в Россию. Я помирюсь только тогда, когда ни одного вооруженного неприятеля не останется на моей земле, – сказал он. Как показалось Борису, государю приятно было высказать эти слова: он был доволен формой выражения своей мысли, но был недоволен тем, что Борис услыхал их.
– Чтоб никто ничего не знал! – прибавил государь, нахмурившись. Борис понял, что это относилось к нему, и, закрыв глаза, слегка наклонил голову. Государь опять вошел в залу и еще около получаса пробыл на бале.
Борис первый узнал известие о переходе французскими войсками Немана и благодаря этому имел случай показать некоторым важным лицам, что многое, скрытое от других, бывает ему известно, и через то имел случай подняться выше во мнении этих особ.

Неожиданное известие о переходе французами Немана было особенно неожиданно после месяца несбывавшегося ожидания, и на бале! Государь, в первую минуту получения известия, под влиянием возмущения и оскорбления, нашел то, сделавшееся потом знаменитым, изречение, которое самому понравилось ему и выражало вполне его чувства. Возвратившись домой с бала, государь в два часа ночи послал за секретарем Шишковым и велел написать приказ войскам и рескрипт к фельдмаршалу князю Салтыкову, в котором он непременно требовал, чтобы были помещены слова о том, что он не помирится до тех пор, пока хотя один вооруженный француз останется на русской земле.
На другой день было написано следующее письмо к Наполеону.
«Monsieur mon frere. J'ai appris hier que malgre la loyaute avec laquelle j'ai maintenu mes engagements envers Votre Majeste, ses troupes ont franchis les frontieres de la Russie, et je recois a l'instant de Petersbourg une note par laquelle le comte Lauriston, pour cause de cette agression, annonce que Votre Majeste s'est consideree comme en etat de guerre avec moi des le moment ou le prince Kourakine a fait la demande de ses passeports. Les motifs sur lesquels le duc de Bassano fondait son refus de les lui delivrer, n'auraient jamais pu me faire supposer que cette demarche servirait jamais de pretexte a l'agression. En effet cet ambassadeur n'y a jamais ete autorise comme il l'a declare lui meme, et aussitot que j'en fus informe, je lui ai fait connaitre combien je le desapprouvais en lui donnant l'ordre de rester a son poste. Si Votre Majeste n'est pas intentionnee de verser le sang de nos peuples pour un malentendu de ce genre et qu'elle consente a retirer ses troupes du territoire russe, je regarderai ce qui s'est passe comme non avenu, et un accommodement entre nous sera possible. Dans le cas contraire, Votre Majeste, je me verrai force de repousser une attaque que rien n'a provoquee de ma part. Il depend encore de Votre Majeste d'eviter a l'humanite les calamites d'une nouvelle guerre.
Je suis, etc.
(signe) Alexandre».
[«Государь брат мой! Вчера дошло до меня, что, несмотря на прямодушие, с которым соблюдал я мои обязательства в отношении к Вашему Императорскому Величеству, войска Ваши перешли русские границы, и только лишь теперь получил из Петербурга ноту, которою граф Лористон извещает меня, по поводу сего вторжения, что Ваше Величество считаете себя в неприязненных отношениях со мною, с того времени как князь Куракин потребовал свои паспорта. Причины, на которых герцог Бассано основывал свой отказ выдать сии паспорты, никогда не могли бы заставить меня предполагать, чтобы поступок моего посла послужил поводом к нападению. И в действительности он не имел на то от меня повеления, как было объявлено им самим; и как только я узнал о сем, то немедленно выразил мое неудовольствие князю Куракину, повелев ему исполнять по прежнему порученные ему обязанности. Ежели Ваше Величество не расположены проливать кровь наших подданных из за подобного недоразумения и ежели Вы согласны вывести свои войска из русских владений, то я оставлю без внимания все происшедшее, и соглашение между нами будет возможно. В противном случае я буду принужден отражать нападение, которое ничем не было возбуждено с моей стороны. Ваше Величество, еще имеете возможность избавить человечество от бедствий новой войны.
(подписал) Александр». ]


13 го июня, в два часа ночи, государь, призвав к себе Балашева и прочтя ему свое письмо к Наполеону, приказал ему отвезти это письмо и лично передать французскому императору. Отправляя Балашева, государь вновь повторил ему слова о том, что он не помирится до тех пор, пока останется хотя один вооруженный неприятель на русской земле, и приказал непременно передать эти слова Наполеону. Государь не написал этих слов в письме, потому что он чувствовал с своим тактом, что слова эти неудобны для передачи в ту минуту, когда делается последняя попытка примирения; но он непременно приказал Балашеву передать их лично Наполеону.
Выехав в ночь с 13 го на 14 е июня, Балашев, сопутствуемый трубачом и двумя казаками, к рассвету приехал в деревню Рыконты, на французские аванпосты по сю сторону Немана. Он был остановлен французскими кавалерийскими часовыми.
Французский гусарский унтер офицер, в малиновом мундире и мохнатой шапке, крикнул на подъезжавшего Балашева, приказывая ему остановиться. Балашев не тотчас остановился, а продолжал шагом подвигаться по дороге.
Унтер офицер, нахмурившись и проворчав какое то ругательство, надвинулся грудью лошади на Балашева, взялся за саблю и грубо крикнул на русского генерала, спрашивая его: глух ли он, что не слышит того, что ему говорят. Балашев назвал себя. Унтер офицер послал солдата к офицеру.
Не обращая на Балашева внимания, унтер офицер стал говорить с товарищами о своем полковом деле и не глядел на русского генерала.
Необычайно странно было Балашеву, после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное и главное – непочтительное отношение к себе грубой силы.
Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.
Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.
Французский полковник с трудом удерживал зевоту, но был учтив и, видимо, понимал все значение Балашева. Он провел его мимо своих солдат за цепь и сообщил, что желание его быть представленну императору будет, вероятно, тотчас же исполнено, так как императорская квартира, сколько он знает, находится недалеко.
Они проехали деревню Рыконты, мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.
Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.
– De Bal macheve! – сказал король (своей решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику), – charme de faire votre connaissance, general, [очень приятно познакомиться с вами, генерал] – прибавил он с королевски милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, все королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.
– Eh, bien, general, tout est a la guerre, a ce qu'il parait, [Ну что ж, генерал, дело, кажется, идет к войне,] – сказал он, как будто сожалея об обстоятельстве, о котором он не мог судить.
– Sire, – отвечал Балашев. – l'Empereur mon maitre ne desire point la guerre, et comme Votre Majeste le voit, – говорил Балашев, во всех падежах употребляя Votre Majeste, [Государь император русский не желает ее, как ваше величество изволите видеть… ваше величество.] с неизбежной аффектацией учащения титула, обращаясь к лицу, для которого титул этот еще новость.
Лицо Мюрата сияло глупым довольством в то время, как он слушал monsieur de Balachoff. Но royaute oblige: [королевское звание имеет свои обязанности:] он чувствовал необходимость переговорить с посланником Александра о государственных делах, как король и союзник. Он слез с лошади и, взяв под руку Балашева и отойдя на несколько шагов от почтительно дожидавшейся свиты, стал ходить с ним взад и вперед, стараясь говорить значительно. Он упомянул о том, что император Наполеон оскорблен требованиями вывода войск из Пруссии, в особенности теперь, когда это требование сделалось всем известно и когда этим оскорблено достоинство Франции. Балашев сказал, что в требовании этом нет ничего оскорбительного, потому что… Мюрат перебил его:
– Так вы считаете зачинщиком не императора Александра? – сказал он неожиданно с добродушно глупой улыбкой.
Балашев сказал, почему он действительно полагал, что начинателем войны был Наполеон.
– Eh, mon cher general, – опять перебил его Мюрат, – je desire de tout mon c?ur que les Empereurs s'arrangent entre eux, et que la guerre commencee malgre moi se termine le plutot possible, [Ах, любезный генерал, я желаю от всей души, чтобы императоры покончили дело между собою и чтобы война, начатая против моей воли, окончилась как можно скорее.] – сказал он тоном разговора слуг, которые желают остаться добрыми приятелями, несмотря на ссору между господами. И он перешел к расспросам о великом князе, о его здоровье и о воспоминаниях весело и забавно проведенного с ним времени в Неаполе. Потом, как будто вдруг вспомнив о своем королевском достоинстве, Мюрат торжественно выпрямился, стал в ту же позу, в которой он стоял на коронации, и, помахивая правой рукой, сказал: – Je ne vous retiens plus, general; je souhaite le succes de vorte mission, [Я вас не задерживаю более, генерал; желаю успеха вашему посольству,] – и, развеваясь красной шитой мантией и перьями и блестя драгоценностями, он пошел к свите, почтительно ожидавшей его.
Балашев поехал дальше, по словам Мюрата предполагая весьма скоро быть представленным самому Наполеону. Но вместо скорой встречи с Наполеоном, часовые пехотного корпуса Даву опять так же задержали его у следующего селения, как и в передовой цепи, и вызванный адъютант командира корпуса проводил его в деревню к маршалу Даву.


Даву был Аракчеев императора Наполеона – Аракчеев не трус, но столь же исправный, жестокий и не умеющий выражать свою преданность иначе как жестокостью.
В механизме государственного организма нужны эти люди, как нужны волки в организме природы, и они всегда есть, всегда являются и держатся, как ни несообразно кажется их присутствие и близость к главе правительства. Только этой необходимостью можно объяснить то, как мог жестокий, лично выдиравший усы гренадерам и не могший по слабости нерв переносить опасность, необразованный, непридворный Аракчеев держаться в такой силе при рыцарски благородном и нежном характере Александра.
Балашев застал маршала Даву в сарае крестьянскои избы, сидящего на бочонке и занятого письменными работами (он поверял счеты). Адъютант стоял подле него. Возможно было найти лучшее помещение, но маршал Даву был один из тех людей, которые нарочно ставят себя в самые мрачные условия жизни, для того чтобы иметь право быть мрачными. Они для того же всегда поспешно и упорно заняты. «Где тут думать о счастливой стороне человеческой жизни, когда, вы видите, я на бочке сижу в грязном сарае и работаю», – говорило выражение его лица. Главное удовольствие и потребность этих людей состоит в том, чтобы, встретив оживление жизни, бросить этому оживлению в глаза спою мрачную, упорную деятельность. Это удовольствие доставил себе Даву, когда к нему ввели Балашева. Он еще более углубился в свою работу, когда вошел русский генерал, и, взглянув через очки на оживленное, под впечатлением прекрасного утра и беседы с Мюратом, лицо Балашева, не встал, не пошевелился даже, а еще больше нахмурился и злобно усмехнулся.
Заметив на лице Балашева произведенное этим приемом неприятное впечатление, Даву поднял голову и холодно спросил, что ему нужно.
Предполагая, что такой прием мог быть сделан ему только потому, что Даву не знает, что он генерал адъютант императора Александра и даже представитель его перед Наполеоном, Балашев поспешил сообщить свое звание и назначение. В противность ожидания его, Даву, выслушав Балашева, стал еще суровее и грубее.
– Где же ваш пакет? – сказал он. – Donnez le moi, ije l'enverrai a l'Empereur. [Дайте мне его, я пошлю императору.]
Балашев сказал, что он имеет приказание лично передать пакет самому императору.
– Приказания вашего императора исполняются в вашей армии, а здесь, – сказал Даву, – вы должны делать то, что вам говорят.
И как будто для того чтобы еще больше дать почувствовать русскому генералу его зависимость от грубой силы, Даву послал адъютанта за дежурным.
Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…
Даву взглянул на него молча, и некоторое волнение и смущение, выразившиеся на лице Балашева, видимо, доставили ему удовольствие.
– Вам будет оказано должное, – сказал он и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.
Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.


Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.
Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа.
Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать.
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.
Наполеон заметил смущение Балашева при высказывании последних слов; лицо его дрогнуло, левая икра ноги начала мерно дрожать. Не сходя с места, он голосом, более высоким и поспешным, чем прежде, начал говорить. Во время последующей речи Балашев, не раз опуская глаза, невольно наблюдал дрожанье икры в левой ноге Наполеона, которое тем более усиливалось, чем более он возвышал голос.
– Я желаю мира не менее императора Александра, – начал он. – Не я ли осьмнадцать месяцев делаю все, чтобы получить его? Я осьмнадцать месяцев жду объяснений. Но для того, чтобы начать переговоры, чего же требуют от меня? – сказал он, нахмурившись и делая энергически вопросительный жест своей маленькой белой и пухлой рукой.
– Отступления войск за Неман, государь, – сказал Балашев.
– За Неман? – повторил Наполеон. – Так теперь вы хотите, чтобы отступили за Неман – только за Неман? – повторил Наполеон, прямо взглянув на Балашева.
Балашев почтительно наклонил голову.
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!]
Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.


После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.


После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Аспар&oldid=78630979»